Полезное в библиотеке

7 августа 2019
Год издания: 2005
0 0 0

От редактора

Перед вами, дорогие читатели, сокращённый (журнальный) вариант книги, начатой моим старым боевым товарищем Андреем Стёпочкином. Андрей - географ, профессиональный путешественник, Заслуженный путешественник России, мастер спорта по туризму, лауреат чемпионатов России 1997, 2000 г.г. Написанный им материал рассказывает о полных романтики и драматизма суровых буднях заполярной экспедиции "Северное Сияние России", проводимой под флагом Татарстана и приуроченной к 1000-летию Казани. Читая эти строки, нельзя не восхищаться настойчивостью, упорством, патриотизмом участников экспедиции. Жаль, что в повседневной жизни "герои Севера" не востребованы как следует, что средства массовой информации недостаточно рассказывают об их нелёгком пути. Считаю, что наш журнал в какой-то мере исправляет упущения коллег.

Рашат Низамиев

Глава первая

Кольский полуостров "от" и "до"

Часть I. Пробивая снега Лапландии

Итак, мы стартовали от центрального узла связи приграничного города Никеля 21 февраля 2000 года в 9 часов 08 минут. Исторический момент в истории лыжных путешествий! Собственно старту предшествовало много событий, спрессованных в восемь дней дороги и напряжённой работы в Москве, Северодвинске, Мурманске. Из всего этого считаю необходимым выделить один момент - самый положительный, определяющий: груз, казавшийся дома неподъёмным, "понесся" по платформам железнодорожных вокзалов очень легко. Появилась уверенность в том, что маршрут будет пройден. Лишь бы оттепели не помешали! Теперь можно сосредоточиться только на прохождении маршрута.
Первые километры - вдоль шоссе. За окраиной города - озеро Куэтсъярви, за ним - уже Норвегия. По дороге в сторону границы ехало достаточно много машин, в том числе и финских, и норвежских. Водители с любопытством разглядывали нас. В районе Никеля в Великую Отечественную войну шли достаточно упорные бои. Хвалёная немецкая военная машина продвинулась вглубь нашей территории очень и очень мало, не по зубам оказалось захватчикам наше Заполярье. У нас - тоже своего рода бои, но с совершенно противоположной целью: открыть красоты Севера для своих дорогих соотечественников. Конечно, можно доехать до ближайшего поселка Приречного (более 50 километров) или даже дальше, это было бы понятно всем, кто совершает стандартные туристские походы. Но у нас - особая экспедиция, смысл которой - пройти все Заполярье своими ногами, и никак иначе. Шоссе в этом плане - подспорье: нет необходимости сразу "вгрызаться" в глубокий снег, лучше проходит акклиматизация, а видишь вокруг столько же, если не больше. Дороги ведь прокладываются умными людьми, по оптимальному пути. Вот и мы в течение пяти дней шли по дороге, уводящей все дальше от границы, от одной промежуточной цели до другой. Так легче и интереснее переживается маршрут. Тяга к путешествиям начинается именно с интереса: что там дальше, за поворотом, за бугорком, за кромкой леса? Если тебя не волнует этот вопрос, все ясно, ты не путешественник, не исследователь, пахать тебе "у станка" и пить пиво по вечерам и воскресеньям…
Пока мы шли вглубь Кольского полуострова, наблюдали смену ландшафтов: рельефа, растительности. Вначале - холмистая лесотундра с заиндевевшим редколесьем, через 50 км - уже приличный лес, еще через 50 - настоящая тайга. Морозы стояли крепкие - до 350С по ночам. Учитывая то, что нас всего трое, объем бивачных работ гигантский. Три - это не десять и не шесть человек, и даже не четыре. Но цифра "три" на Руси применительно к людям - какая-то знаковая, магическая что ли. Подумайте сами: три богатыря, три брата … Даже "соображаем" мы почему-то на троих, хотя 500 на 3 вроде нацело и не делится. Словом, три - число самодостаточное!
Но тем не менее, нам постоянно не хватает рук, не хватает времени. Три часа от окончания движения до начала отдыха - это минимум. Пишу для непосвященных: это в лыжных гонках с восторгом смотришь, как спортсмен или спортсменка на финише дистанции падают с замерзшими соплями на снег, его (ее) тут же подхватывает обслуга, укутывает, уводит в тепло, поит, кормит и т.д. У нас не бывает такой возможности расслабиться никогда, хотя мы устаем не меньше. После трудного ходового дня, с грузом, по пересеченной (бывает, даже очень сильно) местности, нам нужно утоптать площадку под палатку, вырыть яму для костра в метровом снегу, наготовить кучу дров (да и пилить и тащить стволы надо на лыжах, без лыж проваливаешься в снег по пояс), сварить ужин (из того, что несешь на своем горбу много дней, ни грамма больше), при этом воды часто нет, надо топить снег, что удлиняет процесс, наконец, ставить палатку уже в темноте, с фонариком, стелиться и только после этого можно подумать об отдыхе. Нет, бывает еще необходимость просушить у костра подмокшие обледеневшие вещи, кое-что подремонтировать, проверить и почистить лыжи и крепления, заготовить растопку на утро. Про записи я не упоминаю, я успеваю все это делать на ходу, на каждом привале, привык к этому за четверть века. Печки у нас нет - для команды из трех человек это нереально, не по весу, а по целесообразности расходования сил и времени на ее обслуживание. Спим "вхолодную", снаряжение позволяет, здоровье тоже.
Кстати, о весе. Он по нашим меркам невелик - всего по 40-45 килограммов, с санками переносится нормально. Вот у Степана Савина, когда он в 1996 г. в одиночку покорял Архангельскую тундру, на старте было 80 кг - это вес! Но Савин - это Савин, коренной северянин, а это особая порода, сверхпрочная, не всю ее еще извели на Руси.
Итак, мы двигались по дороге к Верхнетуломскому водохранилищу, образованному в междуречье горно-таежных рек Лотты и Ноты, со скоростью 18 км в день. Если бы поход длился всего 20-30 дней, можно было бы и "рвануть", но у нас другие задачи. Главное - пройти без потерь все Заполярье - десять тысяч километров, из них две - в этом сезоне. Это сверхмарафон, надрыв на дистанции которого нельзя допускать ни в коем случае. Необходимо выработать тот темп и режим, при котором любой здоровый человек, не супермен и не чемпион, может пройти весь этот путь, причем в охотку и выполняя "попутно" самые разнообразные задачи. Как сказал бессмертный Крестный Отец Дон Корлеоне, "главное - остаться живым", в нашем понимании - выполнить главную задачу.
Наконец, долгожданный пятый день экспедиции. "Дорожный туризм" кончился, мы прощаемся на погранпосту с бойцами, с удивлением наблюдавшими, как мы с рюкзаками и гружеными нартами вразвалку выходим из леса, да еще и с необходимыми документами.
Начался собственно лыжный маршрут. След снегохода "Буран" помчал нас к просторам водохранилища. Именно помчал, потому что очень резво на своих пластиковых "Фишерах" (спецзаказ, полярный вариант) устремился вперед Степан Савин, за ним - его гигантские самодельные пластиковые волокуши, только уключин не хватает. Далее - ветеран лыж Татарстана Евгений Мосолов, замыкаю я. В таком порядке мы прошли большую часть всей Лапландии.
Акватория водохранилища - это не лента дороги, зажатая лесом. Тут есть на чем остановиться глазу: мысы, острова, причудливой формы заснеженные деревья и камни. Такие пейзажи вдохновляют, способствуют уверенному продвижению вперед. Погода тоже благоприятствовала: хоть и холодно, но не было ветра и была видимость, тропление лыжни незначительное. От холода здорово спасает одежда "Полартек": при нагрузках вроде потеешь, а кожа сухая, при остывании не мерзнешь, стоишь на привале - тепло, работаешь - не жарко. Одним словом, это ткань XXI века.
28 февраля, в предпоследний календарный день зимы, она устроила себе бурные проводы - метель с нулевой видимостью. Пришлось идти по азимуту последние 8 км водохранилища, в самом конце еще в нагрузку и подлип из-за влажного свежего снега. В награду - ночевка на турбазе "Разливы" в Аншуковой губе, у молодого охранника Олега. Да, дневка на восьмой день пути, да еще в непогоду, весьма и весьма кстати.
От водохранилища путь наш - к Лапландскому заповеднику, по старой лесовозной дороге. Первые 15 км катили, лихо отталкиваясь палками, по свежему вездеходному следу, солнце подбадривало нас, снег искрился в его лучах. По бокам - красивые большие Курбыш-озеро и Пыршозеро, несколько в отдалении - великолепный Чильтальд - высшая точка Туадаш Тундр. Но все зыбко в этом мире: сегодня - гладкая дорога и ясное солнце, завтра - снегу "снизу по уши и сверху на уши". Вот и вездеходный след повел на р. Вуву, а к Элгорасу - высшей точке Сальных Тундр - только заметенный снегоходный след; скорость нашего продвижения упала в полтора раза. Солнце - в тучах, на небе - хмарь. Лес неприветливый, горелый, в вырубках. Чем ближе к Элгорасу - тем хуже: видимости выше 400 м нет, небо серо-свинцовое. След вскоре и вовсе кончился, началось "освоение целины" - тропление. Обычная скорость - 2 км/ч, 10 - 12 км в день.
А наверху - самая настоящая метель, Элгорас не пускает нас в свои владения. Но это вершина не определяющая, не высшая точка не только Кольского полуострова, но и даже западной его части -Лапландии. Короче, Элгорас мы сдали. Что делать, человек не Бог, по воздуху на лыжах полететь не может. Прыгунов с трамплина я не беру в расчет: они летят вниз и на 150 - 180 м максимум, а нам надо вверх на 750 м. Разница есть.
Чем отличается профессиональный спорт от физкультуры? Тем, что настоящий профессионал "дожимает" даже за пределами человеческих возможностей, и делает максимальный результат. Физкультурник же "отдыхает", считает, что "на сегодня хватит". Классический спортивный туризм - физкультура, по деньгам так оно и получается. Вот в чём ответ на вопрос, хуже мы в основной своей массе или лучше признанных профессиональных спортсменов.
У нас оставался один вариант - пробиваться по старой заброшенной дороге на озеро Куцколь, где когда-то был большой леспромхоз. Для нас это стало воистину "Дорогой жизни". Нет другого сквозного пути через Лапландию в Хибины. Первый - через Элгорас с кратчайшим выходом по рекам Купись и Вайкис оказался недостижим. В обход через Мурманск - несерьезно и неспортивно. Оставалось одно: трамбовать тонны снега, продавливая его лыжами и весом своего тела с рюкзаком, выпахивая нартами траншею глубиной до 30 см. И так метр за метром, час за часом, день за днем. А когда-то, ещё лет десять назад, это действительно была дорога. Судя по объёму вырубок, леспромхоз работал здорово. Вот и сейчас среди непролазных сугробов то обод колеса висит на суку, то знак "60". Когда увидел последний, со злости даже выругался. В наших условиях знак можно было читать что-то вроде как "60 лет никто не ездил".
Вечером 4 марта на краю старых вырубов не доходя реки Колныш "наткнулись" на уютный балок. Ночёвка в избе с печкой - это не в палатке без обогрева, разницу объяснять не нужно. Мосолов заметил: "До какого состояния нужно довести человека, чтобы он этот сарай принял за рай!" Для горожанина, знакомого с дикой зимней природой только понаслышке, это действительно так, для нас же - нормально, даже более чем.
У ребят до обеда - отдых. Устали мы за эти дни. Утром я встал опухший, особенно руки (лица не видел, и слава богу). Мосолов утомился сильно, чуть выдавалось время - кемарил. Даже Савин, поразительно работоспособный боец, и тот держался почти на пределе. Это не удивительно, поскольку у него работы больше всех: ремонт обуви, шитьё, переделки и усовершенствования до бесконечности. Я отправился "тропить в разведку" (опять новое выражение!), необходимо было посмотреть, есть ли за Колнышем дорога, или там лесной "беспросвет". Как ни тяжело, а идти надо, мысль о дальнейшем пути не давала покоя, свербила, терзала. Савин такое состояние называл самопожиранием.
Шёл медленно, часа два, но не напрасно: дорога, больше похожая на лесную просеку, ещё сохранилась. Но снегу там - будь здоров!
После обеда началась метель, стало ясно, что на сегодня выход отменяется, днёвка - полная. Пока Савин варил, я начал грызть чеснок. Чеснок замерз, потом оттаял, потерял жгучесть. Но есть хотелось хоть что-нибудь!
После этой метели трудности наши увеличились многократно, снегу выпало в избытке. Скорость продвижения упала до 6 -7 км... Да не в час, а в день, нет опечатки! Особенно тяжело на подъемах, целина ведь наша не в казахстанской степи, а в гористом районе. Пояса, за которые были привязаны постромки нарт, врезались в поясницу, сани тянули назад, вниз, и нужно было упираться изо всех сил, чтобы двигаться вперёд… Действительно, мы "пробивали" снега Лапландии (или они нас, было не совсем понятно). "Быстрый прорыв", "сокрушение препятствий" (бодрые выражения из моих высказываний до старта) решительно не получались, шла позиционная борьба, "продавливание". Мы не сомневались, что одолеем этот путь, хоть и с большим трудом. Скорее бы выйти к озёрам!
Есть три прелести в лыжном туризме: хорошая погода (главные критерии - солнечные безветренные дни, только, естественно, без подлипа, и теплые вечера, это когда можно работать у костра без рукавиц), в достатке еды и отсутствие тропления. Первые два "компонента" у нас в те дни были, спасибо и на том, сказочная Лапландия! А это действительно необычайно красивая страна: белоснежные горы Уральского типа, гладкими волнами вздымающиеся над лесом, при виде которых "душа поет", как когда-то выразился мой напарник по прежним походам Владимир Нестеров; изумительные сосновые леса с брусничным запахом (но это только для тех, кто костровую яму выкопает как положено, до дна), многочисленные белоснежные поляны и "блюдца" (на любой размер и вкус) болот и озер, журчащие и парящие промоины речных проток, не замерзающие даже в самую лютую стужу, замысловатые узоры следов лесной живности - от громадных лосей до мелких птах. И - тишина до звона в ушах, вокруг никого, только самолеты иногда где-то выше облаков пролетали.
Дни таяли, таяли и наши запасы (не прочности, нет, это железобетонно, непробиваемо) продуктов и времени. И ещё нельзя не сказать о еде. Все спортсмены, а экстремальные путешественники тем более, работают в условиях энергетического дефицита, так что ощущение голода на определённом этапе преследует постоянно. Это находит отражение и в дневниковых записях, в которые заносится самое важное, самое животрепещущее на текущий момент. Так вот, наиболее яркие впечатления. "…Кульминация обеда - поедание сваренной в пакетном супе полукопчёной колбасы, кусок её, простите за сравнение, вызывает своего рода "пищевой оргазм"; как прожевал и проглотил - сразу же спад общего тонуса". "Весь переход в голове ворочается мысль: дать или не дать последний шоколад?. Всё же реализм победил. Не давать, так как завтра может быть ещё хуже, в смысле тяжелее". Многие продовольственные "позиции" уже были "выработаны", из варева остались гречка Олега на три раза и ? кружки "геркулеса"; "роллтон" не в счёт, он - в суп.
Наконец, утром 9 марта по заметенному следу снегохода (выехал все же кто-то лихой в такую глушь) мы вошли, даже вкатили (скольжение - это блаженство после почти недели беспросветной "тропежки") в заветный Куцколь… Да, этого и следовало ожидать: поселок пуст, леспромхоз прекратил существование. Как потом узнали, оставался еще один егерь - отшельник, но и он умер года три назад. Савин в Куцколе долго шарился по пустым домам в поисках съестного, но тщетно, не те сейчас времена, когда в зимовьях оставляли даже тушенку. Что нынче у кого и остаётся, так с собой забирают. Охота выручала мало: крупной дичи не было, а от мелких пташек толку немного: с костями и бульоном ешь - как будто и не было ничего.
Значит, опять в бой - со снегом, с километрами, со временем. Куцколь - вершина цепи рек и озер, оканчивающейся в Мончегорске и далее на озере Имандра - в сердце Кольского полуострова. Цепь эта с востока обрамляет горные хребты Волчьи и Монче Тундры, а также их форпосты, самый главный из которых - массив вершины Туйболы, Лапландского Эльбруса, как я его назвал. Пойдите и проверьте, если дойдете и повезет с погодой!
И вот мы начали отсчет "бусин" этой цепи, как костяшки счетов - Лумболка, Кашкозеро, Сухая Ламбина, Мончеозеро… Покоя и стабильности опять не было. Сначала глубокий снег, как перед р. Вороньей сразу за Куцколем, когда по занесенной дороге прошли 2,5 км за три часа - больше никак, ну хоть тресни. В ямах проваливались порой до 60 см. Это "вытрахивало" все силы и нервы. "Идти надо, оголодаем," - тихо, почти жалобно, призывал сидящий на рюкзаке Мосолов. Уж если даже такой сильный лыжник каждые пять минут садился, то это говорило о величине нагрузок. У меня, например, "забило" мышцы левого бедра вследствие бесконечного вытаскивания ног при глубоком троплении. Савин же по-прежнему выполнял гигантский объём работы. Он, как маленький танк, неутомимо тянул вперёд, за ним - мы, "пехота". Ни шагу назад!
Вышли через редколесье к озёрам - стало полегче. Здесь должен был быть наст. Но вот столько времени валил снег, а ветра не было, значит, пришлось тропить, хоть и не так тяжко, как до этого. На озере Лумболка - красивый остров "Буян", только вместо теремов - хвойный лес. Солнце пыталось пробиться, как и мы, только оно - сквозь облака, а мы - сквозь снега.
Наконец, на Кашкозере появился наст, мы воспрянули, так нет же, на Сухой Ламбине на нас обрушился шквальный северный ветер с порывами до 15 - 17 м/сек. Ладно, ветер попутный, "выпроваживающий". На острове Горелом на Мончеозере - последняя полевая ночевка первого отрезка маршрута, 21-я по счету. Позади - где-то 265-270 км. Не так уж и мало, учитывая условия. До Мончегорска - 15 км, видны трубы. Кстати, со времени выхода с Верхнетуломского водохранилища, "от Олега", мы не встретили еще ни одного человека - почти две недели, и это в краю, райском для рыбалки и охоты, просто для лыж. Балки и избушки, что изредка встречаются по берегам озер и рек - в нежилом и запущенном состоянии, как сараи. Как оказалось, местное население ныне предпочитает район Имандры, да и сезон ещё не наступил.
…Ночью ветер угомонился, утром 13 марта тоже тихо. У нас - скудный завтрак из последних продуктов: каждому по лепешке из смеси яичного порошка и ржаной сухарной крошки, поджаренной на остатках сала с добавлением сушеного лука и сухого молока. Больше ничего не оставалось: 22-й день - сверхрезервный, незапланированный. Все проели. Что такое 15 км в обычных условиях по замерзшему озеру? Пустяки, прогулка, даже если в желудке пусто. Но Север есть Север, об этом забывать нельзя никогда.
В 12 ч началась "артподготовка". Ветер теперь с противоположной стороны, с юга, да еще с метелью, видимость - 50 м, не более. В такую погоду обычно никто не ходит: пурговой, "актированный" день. Но у нас не было выбора, и мы ринулись на метель, пробив ее в лобовой атаке. Пять часов почти без остановки, ветер "отбрасывал" назад, на лицах - ледяные корки. На только что образованных застругах высотой 10-20 см лыжи разъезжались. Без капюшона с меховой оторочкой идти невозможно: шапку оторвало бы вместе с ушами, а оторочка ограничивала и без того почти отсутствующую видимость. У Мосолова - кровь носом, слабость, но держался стойко. Савин, хоть и опух весь, но в своём стиле рванул вперёд, потом ждал нас у входа в город на обочине шоссе. Лицо осунулось, только жёсткий взгляд злых глаз.
Мы дошли… По-другому просто и не могло быть: вилять, отступать - не наш стиль жизни. Только в остроатакующих действиях, "круша препятствия", естественно, с опорой на знания, опыт и психологический настрой, заложен ключ к успеху в любом деле.
Кстати, спасибо курткам из ткани "Уиндблок" - сквозь них действительно лапландский ветер не проник. Конечно, если здоровья и силы нет, никакой "Уиндблок" не поможет, но это уже другая тема. Самое интересное, что и в городе ветер сбивал с ног, нас всё было завалено снегом, нас шатало. Вот оставил нарты на минуту, вернулся - одна ручка от пилы видна, всё замело в момент. От голода мутило. Никогда не забуду вкус утреннего "блино-омлета".
14 - 15 марта - краткий отдых в Мончегорске, славном приветливом уютном городе, где нас чудесно приняли и приютили новые друзья и единомышленники - путешественники, лыжники, промальпинисты. Впереди - горная часть Кольского полуострова.

Часть II

Монче Тундра: кольцо ожидания

Незаметно пролетели короткие дни отдыха в уютном Мончегорске. Нам надо дальше, на восток, в Хибины, навстречу горам и солнцу. Но Хибины закрыты: снег, метели, лавины. Велик соблазн "рвануть" в тундру, в обход гор, быстрее к Белому морю. Но мы не могли, не имели права пропускать восхождения. Нельзя взять с ходу - приходится ждать случая. А лучшее ожидание - поиск новых путей, разведка боем, сбор информации. "Все время быть на острие атаки" - таков принцип нашей команды. Рядом с Мончегорском находится короткий, но симпатичный хребет Монче Тундра ("Монче" в переводе с cаамского значит "красивый"). Во время нашего "прорыва" неделю назад этих гор мы не видели из-за метели и низкой облачности. Теперь вот представился шанс по достоинству попрощаться с Лапландией. Одна проблема: мои ноги. Перегрузки предыдущего отрезка маршрута привели к лимфостазу; сначала ноги, а затем и вовсе вся нижняя половина туловища распухли, как колода. Состояние - для укладки в стационар, а не для продолжения пути. Но есть такое "партийное" слово "НАДО", значит, предстояло восстанавливаться на ходу.
После обеда 16 марта мы вышли из города. Сразу же - резкий набор высоты до горнолыжной базы, обустроенной на склоне горы Ниттис. Отсюда и начался траверс северо-восточного склона Монче Тундры. Тропить не надо, леса нет, лишь снег и камни. Быстро набирается высота, остается позади город со своими "маяками" - трубами "Североникеля". Лидировал Мосолов, шёл впереди легко и уверено. Временами каждый мой шаг буквально был пронизан болью, но намного я не отставал.
Внезапно мы столкнулись со стадом диких оленей: они после непогоды вылезли на склон, копытили ягель. Увидев нас, тут же прекратили сие интересное и крайне необходимое занятие и умчались прочь. Здесь их владения, граница Лапландского заповедника. Людей сюда пускают только по разрешениям, но проникнуть можно запросто: территорию охранять по сути некому.
По склону хребта мы дошли до входа в ущелье Кымдыкорр. На cевере - невысокие горы Кепперуайвенч. Там обледенелые скалы, снега мало, сдут... На фоне далеких озер картина восхитительная.
Вечернее зарево, ужин. Готовились наутро начать прохождение ущелья. Но кто знает, что ждет тебя через час даже, не говоря уже о более длинном временном отрезке?! Короче, началась пурга, мы провели на месте целых три дня - таких очень нужных на маршруте, на горовосхождениях. Кто пережидал хоть раз пургу, тот знает, насколько это неприятные минуты жизни: дискомфорт, холод, постоянный вой ветра и трепет палатки, неизвестность и потеря времени. Наша палатка - наша крепость; в ней просторно и безопасно. Степан Савин при разработке конструкции учел все, что надо, да и ткань самая современная, с силиконовым покрытием. Никакая пурга нам не страшна.
Времени потеряна уйма. Утешало одно - мы сидели не в городе, не пили пиво и не смотрели телевизор, мы были на переднем крае, готовые в любую секунду перейти в наступление.
Пурга в Европейской части России, как правило, больше трех дней не продолжается. Так и в этот раз. 20 марта во второй половине дня мы продолжили прерванный маршрут. У меня двойная радость: ноги восстановились, оттёк спал, можно работать "на полных оборотах". Вход в ущелье - как в античный храм: по гигантским ступеням, вокруг - мощные скальные стены, ущелье очень широкое, до 200 м. Дальний его конец - это цирк, где два снежных взлета; слева по ходу грозно нависает скала - "сфинкс", как мы ее прозвали. После трехдневного "валяния" хотелось размяться, было искушение проскочить перевал сходу. Но нужно быть полным невеждой, чтобы на ночь глядя уйти в неизвестность. Вот и у нас опять заснежило, заветрило, пришлось окапываться. Знание того, что две пурги подряд невозможны, придавало оптимизма.
Утром - ясно, но очень холодный ветер, пронизывающий все ущелье сверху вниз. "Кошки" надели прямо в палатке, утеплились по максимуму. Наверх поднялись быстро. Картины гор, особенно после пурги, когда светит яркое солнце, снег играет на склонах самыми яркими расцветками, когда распахнуты все горизонты, просто завораживающие. Если бы не ветер, так бы и стояли наверху, любовались, Еще раз добрым словом хочется отметить куртки "Уиндблок", здорово они выручают. "Если в тундре ветерок, надевай скорей "уиндблок", - такая сложилась поговорка.
Перевал выводит в глубокое ущелье Чингльскорр, дающее начало реке Вите. Быстрый, за полчаса спуск на лыжах привел в его середину. Далее, чтобы попасть кратчайшим путем к Эбручорру - высшей точке Лапландии, надо перевалить отрог вершины Коттичорр. Часа полтора мы с рюкзаками серпантином по насту поднимались наверх. Дуло по - страшному, пришлось даже надевать верхние сентипоновые куртки, что при ходьбе, а тем более подъеме с рюкзаком, делается только в самых исключительных случаях. И вот он, верх, неширокое плато. Нам не до созерцания красот, лишь бы спрятаться от опрокидывающего ветра да не отморозить руки. Рядом - пирамидальная вершина, вся в мощных кристаллах снега и льда. Хоть она и не самая высокая, но одна из самых красивых, "фотогеничных", а виды с нее потрясающие, полная панорама. Эбручорр хоть и выше, но невзрачный, платообразный - так, разбросанные валуны на снежном поле. Конечно, Эбручорр нам нужен, но где взять еще один день, необходимый для восхождения? Нет этого дня - все "съела" пурга. Красивейшую новую вершину решили назвать горой Стрелкова, в память о погибшем 27 февраля 2000г. в Восточном Саяне неоднократном чемпионе России по туризму и альпинизму, мастере спорта международного класса, северодвинце Михаиле Стрелкове. Степан Савин с ним неоднократно ходил в одной команде. Я лично с Михаилом был знаком только заочно, но не мог не восхищаться им. Нельзя не упомянуть, что мы с Евгением встретились 12 февраля с командой Стрелкова на Ярославском вокзале Москвы. Это оказалось наша первая и последняя личная встреча. Кто бы мог подумать, что он отправился в свой последний поход… Такие люди всегда шли первыми, беря на себя самую тяжелую ношу, прокладывая трудный путь, не прячась ни за чьи спины и не оправдывая имевшие место редкие неудачи промахами и ошибками других. Михаил очень много раз бывал в горах Кольского полуострова, водил туда молодежь. Пусть пройденная нами вершина будет светлой памятью о нем.
Быстро спустились к границе леса, потом по реке вниз, почти к озеру Сейдъявр. Давненько мы не сидели у хорошего костра в ельнике, соскучились! Вечером - луна в полнеба, даже свечку в палатке не надо зажигать. До полуночи пекли блины, говорили "за жизнь". В ночном небе горы смотрелись классно, а снежная пирамидка вершины Стрелкова - лучше всех.
Выход в Мончегорск - завершение нашего "кольца" - был также красив. От Сейдъявра по редколесьям шли по азимуту до распадка ручья, впадающего в озеро Вите. Короткий подъем по поросшему лесом распадку вывел на хребет Монче Тундры рядом с одноименной вершиной (655 м) - самой южной в хребте. День ясный, солнечный, ветер терпимый. Вид гор, как и всегда, выше всех похвал. Хибины раскрылись во всю свою мощь, нам скоро туда, изучаем, "прицениваемся". Спуск по "полированному" насту завершился опять на горнолыжной базе "Ниттис". Ну что ж, мы видели горы сверху, это незабываемое острое ощущение, которое хочется повторять вновь и вновь.

Часть III

Хибины: встречи, сомнения, надежды

И вот начался очередной отрезок нашего кажущегося нескончаемым заполярного маршрута. 25 марта в яркий солнечный полдень мы ступаем на лед Мончегубы знаменитого озера Имандра. Позади - Лапландия, впереди -Хибины, самый высокий горный массив полуострова, суровый и прекрасный край. Притяжение Хибин велико. Все мы неоднократно там были, прошли многие перевалы, поднимались на вершины и все равно тянет опять. Даже названия, расхожие в среде путешественников, звучат как музыка для души, и чем ближе эти чудесные горы, тем эта музыка торжественнее. Чорргорр, Часначорр, Петрелиус, Ворткеуай, Куэльпорр, Кунийок... Вслушайтесь, и вы поймете, живо представите себе залесенные уютные долины, крутые белоснежные склоны, черные скальные разломы.
Вот с такими мыслями приближались мы, скользя на лыжах по прочному насту озера Имандра, к Хибинам. Массив во всей красе и мощи стоял перед нами, расстояние неуклонно сокращалось. Северные горы - это не только любование красотой, это может быть и схватка, и противостояние. Как то будет на этот раз, ведь хорошая погода в марте двухтысячного года - большая, редкая удача?
Заночевали не доходя до станции 2 км на берегу острова Паленого. Здесь дрова, покой, тишь. Наст уже такой, что можно свободно разгуливать без лыж, не рискуя ухнуть по колено в снег.
Сейчас в поселке упадок: почты нет, зал ожидания ликвидирован, магазин, несмотря даже на день выборов, не работал. Многие дома пустуют.
От станции - торная туристская лыжня, знакомая и родная. И вдоль Иидичйока, и вдоль ручья Меридионального - всюду следы нашего брата. В разгар школьных каникул в Хибинах очень много групп, в основном из Санкт-Петербурга. Все здороваются, интересуются, а когда узнают, что у нас за экспедиция и что мы всего втроем "топчем снега" уже второй месяц, начинают нас уважать и кое в чем завидовать.
Немного не доходя устья Часнайока встали на ночевку. Шедший полдня снегопад прекратился. Общепринято, что дров в этом "выкошенном" туристами уголке Хибин мало, большие проблемы с их заготовкой. Степан Савин по этому поводу в присущей ему категоричной манере заявил: "Сушины у лыжни- это бред, надо не лениться отойти в сторону 100-150 метров". И, как всегда, своим облегченным топориком "натюкал" несколько стволов. Бивак у нас был более чем комфортным.
А вот и долгожданный Часначорр, по старой версии высшая точка Хибин , Кольского полуострова в целом и всего Северо-Запада России. 1191м - высота небольшая, но здесь, на Севере, условия примерно соответствуют 3-3,5 км где-нибудь в Саянах плюс скальные сбросы и перепады высот, не говоря уже о снегах и ветрах. Старт, как сказали бы специалисты по легкой атлетике, низкий. С 250 метров надо подняться резко вверх. Мы не одни: по лыжням буквально "из-под каждого куста" выходят наверх туристские группы. Вот так в конце каждого марта на всех популярных перевалах Хибин можно наблюдать лыжные "караваны".
Всю ночь меня терзали сомнения: как идти. Речь не о сложности , тут нашей квалификации хватает с избытком, а о тактике. Дело в том, что по новым версиям, нашедшим отражение в картах последних лет издания, высшей точкой Хибин, полуострова и т.д. и т.п. является вершина Юдычвумчорр, расположенная в 4 км южнее в том же хребте. Высота ее - 1200,6м. На классической топокарте - "километровке" Юдычвумчорр показан высотой всего 1156 м.
Ну не может гора "подрасти" на 50 метров при том, что все ее "соседи" остались без изменения. Так не бывает в картографии, даже если меняется математическая основа проекции. Но есть еще общественное мнение. Юдычвумчорр, 1206 метров, и все тут. Никому ничего не докажешь. А доказать что-либо можно только одним способом - сделать траверс с восхождениями на обе вершины, претендующие на то, чтобы называться высшими.
С нашим грузом, с нартами, это малореально. Выход один: делать базу, оставлять либо закапывать груз и налегке, взяв самое необходимое, совершать траверс. Задача сложная, особенно учитывая неустойчивость погоды, но выполнимая. Вопрос в другом: где выбрать место для базы? На виду у всех, на проходном пути через перевал Южный Чорргорр это очень опасно. Хоть и считается, что туристы - дружная семья, но полно случаев, когда "чистили" заброски. Особенно грешат этим столичные "пижоны". Кого-то оставлять охранять вещи - негуманно, самому оставаться не хочется, я непременно хочу быть на вершине, тем более есть "хвосты" аж с 1991 года.
Выход один: переваливать через Южный Чорргорр, спускаться на базу "Куэльпорр", где расположен пост поисково-спасательной службы и которая служит своеобразным приютом для путешественников, там под присмотром оставить хозяйство и уж оттуда выходить наверх. Вариант не самый лучший, все-таки четыре плюс четыре - восемь километров лишних набирается, зато безопасный и надежный, из-под " крыши" в прямом и переносном смысле.
Перевал красив, он хоть и легкий, некатегорийный, но попотеть пришлось, особенно когда санки застревали на нижнем - самом крутом - участке взлета. На самой седловине - ветродуй, пришедший первым Евгений Мосолов здорово "задубел", пока ждал нас.
Хорошее катание по мягкому неглубокому снегу - и мы в лесу, в долине Кунийока. Про виды, открывшиеся нам, писать не буду, смотрите фотографии, а еще лучше - берите рюкзак, лыжи, и - в Хибины. Можно и в другие , более ближние к вам места, и вы увидите все "вживую".
До базы шли долго - не потому, что далеко, тяжело или что-либо случилось. Просто мы встречали группы, общались, рассказывали об экспедиции. Интерес к нам, я бы сказал, не огромный, а фантастический, без преувеличения. Те же встречи, знакомства, разговоры продолжились и на базе. От впечатлений голова кругом. Нашли новых друзей, единомышленников, обменялись адресами. Степан Савин получил массу заказов на изготовление снаряжения. Хорошо, после возвращения с маршрута без хлеба сидеть не будет.
28 марта - определяющий день сезона, день восхождения. Погода так себе: не солнце, но терпимо. Быстро достигли по лыжне перевального цирка. Подуло, однако...
Маршрут еще накануне наметили в обход скальных взлетов, выводящих на перевал, прямо по склону непосредственно на восточное ребро. Мы с Мосоловым поднялись в "кошках", Савин на своих спецлыжах поднялся прямо на ребро, до камней. Канты у этих лыж держат мертво, а мы раньше считали, что "Бескид" - предел мечтаний. Да, все в нашей жизни совершенствуется, нельзя оставаться на уровне 70-х-80-х годов.
На ребре - адский (другого слова не подберешь) ветер, до 25 метров в секунду. Географы потом сказали, что бывает и 40, но в это с трудом верится. Порывы его пытались сбросить нас на ту сторону ребра с крутых скал, привязанные к "беседке" лыжи ( вес пары "Бескидов" - 5 кг) швыряло о камни, как спички. Мы кое-как зарубились ледорубами, вбили в наст лавинные лопаты, застраховались. Встать в полный рост было невозможно, ветер тут же отрывал от земли (то есть от каменно- ледовой поверхности ребра) и пытался унести нас в никуда. Да, в такие минуты думается о зыбкости бытия. Но паники не было, тем более мы не мерзли. "Полартек" плюс сентипоновые куртки делают нас практически непроницаемыми. Короче, вверх пути не было, стихию переломить не удалось. Ушли вниз. С перевала двигались колонны лыжников, несколько групп. Вид у ребят измочаленный , все залеплены снегом, ветрозащитные маски обледенели. Мало групп в тот день прошли перевалы, почти все вернулись на стоянки. Хибины показали свой норов.
Следующие несколько дней мы провели в ожидании погоды и бесплодных попытках прорваться наверх. С базы переместились в лес, поближе к природе. Оказывается, если хорошо потрудиться, дрова можно найти и в таком "пустом" районе , как устье реки Рисйок, под перевалами Северный и Южный Рисчорры. Наш лагерь был самым лучшим, несомненно.
Настроение падает, время идет, результата нет... Конечно, можно без ветра взойти и в "молоке", но кому это нужно без снимков на вершине, без панорам? Как сказал Евгений Мосолов, так можно засняться на любом пустыре.
Было полдня отличной погоды 31 марта после 13 часов, но мы не вышли. Сейчас трудно понять, осмыслить, что же помешало. Возможно, понадеялись, что погода установится хоть на несколько дней. Но скорее всего, сработал психологичекий стереотип, намертво засевшее в голове правило, что на восхождения надо выходить с утра... Савин говорит, что надо учиться ждать, что надо брать пример с гималайских экспедиций, участники которых по два-три месяца работают в условиях базового лагеря. Но они-то работают на одну-две вершины, а у нас - длиннющий маршрут, и скоро весна, паводок, угроза непрохода вообще.
Вот упустили момент, и получилось как в футболе: не забиваешь ты - забивают тебе. Первого апреля погода вновь была неходовая, а в ночь на второе - сильнейший снегопад, метель, снегу выпало около полуметра. Вопрос о восхождении отпал: в горах делать нечего, надо уходить в Кировск. До него - 18 км, обычно - снегоходный след, лыжни. У нас - тропление, но легкое, под слоем свежего "пуха"- наст, след. Двигались быстро, метель гнала в спину. Безлесный участок перевала Кукисвумчорр прошли почти без остановок, а то не дай бог и "запурговать" недолго, как в Монче Тундре.
Мы в хорошей форме, сыты, поэтому окружающие горы не казались неприветливыми. Ущелье красиво, а на выходе к озеру Малый Вудъявр, когда небо успокоилось, и вообще сказка: скалы Тахтарвумчорра , грозная щель перевала Географов, множество безымянных красивейших гор.
А вот и Кировск - город в котловине. Отметка в поисково- спасательной службе, размещение в уютном общежитии Хибинской учебно- научной базы географического факультета МГУ. Степан Савин тут же уехал в Северодвинск за заброской продуктов и снаряжения на оставшуюся часть маршрута. Мы с Евгением должны были ждать его несколько дней.
А с Хибинами не прощались. Решил обязательно по окончании маршрута вернуться сюда и сделать траверс Юдычвумчорр - Часначорр. Тем более первая половина мая для этого - благоприятное время. Без вершин для меня лично пути домой не было.

Часть IV

C Хибин на Ловозеро

Итак, мы с Евгением Мосоловым остались в Кировске ждать Степана. Думали, дня через три будет. Как бы не так! Вечером 5 апреля - звонок на базу, где мы жили: "Добирался на перекладных, только прибыл, нужно еще два дня". Ну уж хрен! Время не ждет, весна наступает на пятки, надо идти в континентальную часть полуострова - Ловозерский район. Здесь посуше, попрохладнее, до 9 мая люди ездят на снегоходах, значит, и на лыжах можно. Перезваниваю Степану, пусть приезжает в Ревду, мы с Мосоловым дойдем дотуда вдвоем.
Собраны рюкзаки, на утро 6 апреля намечен выход через знакомый перевал Ворткеуай. Но, как это у нас постоянно происходит в экспедиции, все карты спутала непогода. Метель, ветер, горы снега, видимости никакой, в центре Кировска - 50м (ей богу, не преувеличиваю), на базе - 300 м. Ни о каких выходах не может быть и речи. Опять ждем. Вспомнилась песня про полярных авиаторов: "Бродит за ангарами северная вьюга, в маленькой гостинице пусто и темно". В ночь на 7 апреля слой снега за окном вырос на 40 см, дойдя почти до верхнего наличника - Евгений специально замерял, говоря при этом: "Скоро будем как дети подземелья".
Но вот после обеда утихомирилось, и мы решились выходить. Перевал Ворткеуай пришлось заменить на Юкспоррлак - он пониже и попроще, менее лавиноопасен. Пройдя знаменитый рудник Расвумчорр, о котором писал еще Визбор, заночевали под перевалом, палатку поставили под навесом возле сарайчика. Наутро - ранний выход, в 7 часов. Ветер, но ожидается погожий день. Быстро перевалили и покатили к Умбозеру. Шли километров 15 сперва по заметенной дороге на поселок Коашва, затем по "прорежинам" в лесу. Тропить, вопреки ожиданиям, почти не пришлось: образовался наст, местами глянцевая ледяная корка, и до полудня вполне сносно можно было идти.
Наконец, просторы Умбозера. Оно разделяет массивы Хибинских и Ловозерских Тундр. На солнце красиво, слов нет. Уж сколько раз все это видели и в "натуре", и на фотографиях, а все равно завораживает, особенно хороши скальные цирки. По озеру идти - одно удовольствие: наст, простор, груз не ощущается, нарты сами скользят. Уже можно снимать шапки, перчатки, флисовые куртки.
Повелось у нас традицией останавливаться на островах. Обед - на острове Еловом, в рыбацкой избе. Сами рыбаки приехали на "Буране", ловят рыбу в 300 м в стороне, под тентом, на нас даже внимания не обратили. Вообще, на Севере народ более доброжелательный, приветливый. Вот у нас попробуй зайди в чужую избу просто так, ладно если не пристрелят.
После обеда солнце переломило зиму, начался подлип. Мазь "серебрянка" помогает, но не на все сто. Все же мы к 18 ч дошли до восточного берега чуть южнее устья ручья Паргой. Силы на исходе, за день прошли 38 км - рекорд! Работать на биваке вдвоем - это намного сложнее, чем втроем. Уже в сумерках все сделали, поужинали и "отрубились", благо было тепло.
Задача следующего дня сложная: подход под высшую точку Ловозерских Тундр вершину Ангвундасчорр и восхождение в радиальном выходе. Шли по железнодорожной колее, огибающей Умбозеро с юга и востока. Рабочий поезд ходит здесь на Ревду раз в сутки. Прямо по колее - след снегохода, идти легко, только считай километровые столбы. К 11 ч достигли ручья Азимут, отсюда - самый удобный путь на вершину. Заготовили дрова (еловые ветки оказались сухие только с одной стороны, значит, полусухим бывает не только шампанское), закопали рюкзаки и нарты, и - вперед и вверх. За час пройдена зона леса (могли бы и быстрее, да подлип не давал). Далее - "тягун" по насту, на 7 км расстояния надо набрать 800 м высоты. Порывами ветер, небо лиловое, настроение такое же не праздничное. Подниматься удовольствия никакого, но вроде как надо, запланировано.
Наконец, в 19 ч Евгений Мосолов поднялся на вершинный купол, 1121 м, я отстал метров на 300. Вершина эта в спортивном плане интереса не представляет, туда можно свободно подняться на лыжах, было бы желание и время. Кстати, мы с Евгением уже стояли на вершине Ангвундасчорра, и было это целых 19 лет назад.
В глубоких сумерках вернулись в лагерь, только к 23 ч поставили палатку, в полночь - ужин и отбой. Мосолов предложил, несмотря на позднее время, делать два ужина. На него не похоже, поскольку ещё в обед он был сыт. Силы на базе МГУ восстановились только на два дня. Их хватало, по словам Евгения, только на то, чтобы "дотащиться до следующего пункта питания". Да, двух-, а тем более трёхмесячный зимний поход по пересечённой местности выдержит далеко не каждый, здоровья и сил нужно очень и очень много.
Наутро - снова в путь, до Ревды недалеко. Подлип - с самого начала (ночью был "плюс"). Выручала обледенелая корочка на железнодорожной колее. И вот горы по сторонам закончились, колея привела нас на окраину Ревды - крупного поселка горняков. В километре от девятиэтажек мы поставили лагерь. Здесь хорошо: много дров, чистый снег, никто не беспокоил, хотя рядом - дорога. К туристам тут привыкли, ведь сколько народу ходило и ходит в эти места!
Встретили Степана и двинулись на Ловозеро вдоль северных отрогов. Полтора дня шли в удовольствие, наслаждаясь солнечными видами уходящих от нас гор и готовящегося к весеннему пробуждению леса. Впереди - гряда Кейвы и тундра. Что они приготовили нам?

Часть V

Приключения на Кейвах

Итак, Ловозеро, 12 апреля мы пришли сюда, наконец. Северная зима еще не сдала своих позиций. Хоть на улицах поселков уже лужи и грязь, на природе по-прежнему белел снег, проталин практически не было.
Мы остановились на ночлег в домике прекрасно обустроенной, чистой и уютной обсерватории, расположенной на западном берегу Ловозера в 4 км от одноименного села - райцентра. Это место в народе называется "Семерка", так и на картах отмечено, но никто не может объяснить это название. Раньше здесь были какие-то бараки, теперь -- воплощение порядка и комфорта.
На следующее утро -- выход на маршрут, на возвышенность Кейвы. 350 километров с учетом реально ожидаемых "пакостей" погоды рассчитывали пройти за 18-20 дней, при везении - за 15. За порогом - мокрый снег, ветер, ограниченная видимость, очень неприятно. Хозяин уговаривал остаться, переждать. Кто бы знал, каких неимоверных волевых усилий стоило выйти из тепла и сухости в это ненастье! Но надо идти, мы и так сильно задержались. Меня "достал" артроз - последствие тяжёлой травмы, полученной в горах Алтая в 1992 году. Но, как это бывает постоянно, одел рюкзак, встал на лыжи - и пошёл, постепенно боль уходит. Главное - надолго не останавливаться, особенно в тепле. Не зря ведь, северные народности говорят: "Если хочешь идти дальше, не заходи в чум".
Самые трудные километры - первые. К многочисленным уже привычным осложнениям вроде ветра в лицо, плохой видимости добавилось чувство опаски, когда внезапно под лыжами выступала вода и казалось, что сейчас проломится озерный лед и ты с рюкзаком и санями погрузишься в пучину. Но нет, с последним пронесло, еще не май месяц.
Наконец, пересекнув озеро (5 км за два часа), ступив на противоположный берег, вздохнули с облегчением. А тут и солнце начало пробиваться, улучшилась видимость, поднялось настроение. Кроме того, увидели старый снегоходный след, ведущий на восток, в нужном нам направлении. По следу идти несравненно легче, чем по снежной целине, тут без обсуждений, по скорости выигрываешь раза в 2-3. Вот и мы за полтора дня, пройдя свыше 30 км, достигли крупного Ефимозера -- преддверия Кейвской гряды. Кейвы -- это горный увал, делящий восточную половину Кольского полуострова на две части: северную (водосток -- в Баренцево море) и южную, с которой реки текут в многоводный Поной, впадающий в Горло Белого моря.
Подморозило, подул ветер, на привалах "колбасило".Рано Евгений Мосолов собрался спарывать меховую оторочку с анорака! Стали видны сквозь ясное небо белоснежные купола вершин Западных Кейв. И вновь заволновалась душа, лыжи сами побежали горам навстречу. Я замечал и раньше, а на длительном маршруте это почувствовалось как никогда остро, что на настроение, форму, общий тонус, а следовательно, на проходимость местности и успех мероприятия в целом очень большое, даже решающее, влияние оказывает состояние погоды. В солнечный безветренный день - кураж и эйфория, готовы "подвиги совершать", в ненастье думаешь, куда бы спрятаться, зарыться, залечь...
На Ефимозере здорово подфартило: местные пастухи, проверяющие свои стада, пасущиеся на склонах Кейв, подарили нам оленью тушу. Вроде груз у нас и так немаленький, на двадцать дней автономного перехода, а тут еще пуда два свежего мяса. Но надо быть идиотами, чтобы отказаться от такого подарка… И вновь заскрипели перегруженные нарты. Своя ноша, как говорится, не тянет.
На следующий день в сырую погоду мы с трудом дотащились 15 км до озера Средний Ленъявр, до рыбацкой избушки. Она занята хозяевами (как - никак выходные дни, ловозерцы выезжают в свои "угодья" на охоту и рыбалку). Хорошие ребята, на "Линксе" и "Ямахе", в импортной современной одежде, не подумаешь ни за что, что из глухой провинции. Пришлось нам ставить палатку. Нашли толстенную, как баобаб, сухую ель, одних веток которой с лихвой хватило на поддержание костра в течение многих часов, пока порциями варили гору мяса. Савин окончательно "после вчерашнего" пришёл в себя, ожил, в голосе вновь стали доминировать командные нотки.
Мясо - хорошо, даже отлично, а погода портилась: теплело, сырело, весна "брала за горло". Чтобы не "крутить" лишний километраж по рекам и озерам, решили выходить на главный водораздел Кейв напрямую, по азимуту, невзирая на многочисленные подъемы-спуски в предгорьях. Форма набрана приличная, питание превосходное, 40 кг на брата -- не груз, 100-200 м вверх-вниз -- не перепад. И даже то, что снегоходные следы кончились, уже не смутило, возможное тропление не воспринялось как непреодолимая трудность. Проблема одна: сырой снег, скорости не было, проходили по 10-12 км в день, больше никак не получалось. И это по открытой местности, по лесотундре. А что было бы в лесу?
Кейвы -- гряда широкая, на несколько десятков километров, высоты главного водораздела практически не отличаются от аналогичных на отрогах и в предгорьях. По большому счету это все увалы, "мелкосопочник", и если бы не заполярные широты, вся эта гряда была бы "затоплена" океаном леса. А так, когда на 250 м над уровнем моря -- только кривая полярная березка, а выше 320-350 м -- белый снег с выходами скал, да еще и "короны" триангуляционных знаков, видимых издалека, то все это смотрится солидно, как настоящие горы.
Вот так мы и шли несколько дней - то по широким долинам, то по хребтам, то по заросшим березняком буграм. Рельеф разнообразный и очень сложный для ориентирования. Выручал спутниковый навигатор "Магеллан-2000". Приключений и событий было достаточно. Вот, например, краткая "хроника" только одного дня. - 19 апреля.
Погода устроила нам очередную "подлянку". Потеплело настолько, что снег на равнине пропитался влагой, наст проседал под малейшим давлением (со звуком "Ух-х!" вниз уходили значительные площади). По открытым белоснежным долинам, где в нормальных условиях и надо двигаться, покрывая большие расстояния, идти стало невозможно, проваливались "по самую репицу", как говорил Евгений Мосолов. Самое неприятное, когда лыжи зарывались носами в снег, не вытащить было никак. Приходилось идти очень осторожно, не скользя (хотя какое уж скольжение при плюсовой температуре), а пробивая настовую корку переступанием, с упором на пятку, чтобы носки лыж были как можно выше. О скорости продвижения в таких случаях говорить излишне... Более-менее плотный наст сохранялся лишь на склонах, поросших березняком. Так вот мы специально вынуждены были уходить на эти склоны, а это лишние километры вверх-вниз, влево-вправо, лишние усилия на маневрирование между кустами, чтобы нарты не застревали.
Пробираясь в урочище Семиостровье, что в долине реки Ельйок - притоке Поноя, мы случайно открыли для себя красивейший горный массив Маег-Мыш, путешественниками ранее не посещавшийся (во всяком случае, сведений об этом нигде нет). Здесь крутые (до 500) склоны со скальными сбросами -- не хуже, чем например, в Саянах, гордо очерченные вершины, понижения между которыми имеют классическую перевальную форму. Главная вершина здесь увенчана репером, местные пастухи называют ее Маег-Тандра ("Место, где ловят оленей" -- в переводе с языка коми). Здесь, на востоке Кольского полуострова, очень много не саамских (лопарских) топонимов, а ненецких и коми. Свыше ста лет тому назад эти северные народности, спасаясь от сибирской язвы, вместе с оленьими стадами перешли Горло Белого моря и осели на Кейвах. Тогда морозы были покрепче, Горло замерзало ...
Мы назвали эту вершину Оленьей Сопкой. Действительно, олени бегали по ее склонам, не обращая на нас никакого внимания! А что, отвыкли они от людей: на многие десятки километров - ни души. Ближайшее село - Краснощелье - в 50 километрах. Оленеводческие базы в конце апреля пустые: зимний сезон закончен, люди ушли в селения, пойдут за стадами на летние пастбища во второй половине мая. А в апреле олени пасутся вольно... Межсезонье, одним словом. Только мы "пашем" тундру. Сломал на одном из ухабов горнолыжную палку. Вот так вот, металл не выдерживает нагрузок, а нам всё ни почём, упорно двигались вперёд и только вперёд.
Во второй половине дня снег сырой, тяжелый, вязкий. Однажды, когда съезжал со склона, я провалился по колено, так снег затрамбовался моментально, пришлось, на полном серьезе говорю, мне свои собственные ноги с лыжами откапывать лопатой. А если бы такой "раствор" в горах, где лавины? Страшно подумать.
До 17:40 преодолевали буераки, пересекли две долины ручьёв. Все устали, мокрые, злые. Зато ужин хороший, из двух блюд. Спирт приняли, чай с мёдом. Опять надо было варить оленину, только к 23 часам я закончил. Примус, слава богу, выдержал. Не удержался, съел два больших куска. Бойцы уже давно спали, в палатке раздавался мощный храп. Завтра - опять ранний подъём.
В тундре, тем более в гористой, имеет место такое явление, как неадекватное восприятие масштабов и расстояний, крутизны склонов. Например, небольшой кустик издалека можно принять за высокое дерево, соседний распадок вроде кажется бесконечно далеким, а прошел полчаса - и вот он, уже проехали. Характерный случай: к востоку от долины Ельйока мы шли по азимуту в направлении оленеводческой базы "Выборное". Ориентир - камень. Ну камень как камень, их миллион разбросано по тундре. Час шли, два, три, камень все на расстоянии. Наконец, только в конце ходового дня мы его достигли, он оказался величиной с двухэтажный дом. Вот такие дела.
На пути к базе выяснилось, что мы отклонялись всё время к югу, это происходило из-за того, что я просто-напросто забыл и в Мончегорске, и в Кировске уточнить величину магнитного склонения, которая со времени издания карт, имевшихся в нашем распоряжении, изменилась. К избам вышли только благодаря настырности Савина, не поленившегося уйти на пару часов в разведку. А нам с Евгением в принципе было всё равно - в палатке ночевать или в избе. Погода-то весенняя!
В "Выборном" задержались на целых три дня - сначала оттепель, потом метель с сырым снегом не пускали. Зато прекрасно отдохнули - изба просторная, с отличной печкой, осталось много "ничейных" продуктов, в том числе и таких экзотических, как икра красная сёмужная, подберёзовики маринованные… Про муку и крупы и говорить нечего. Одним словом, повезло. Спасибо Савину!
Только 24 апреля в шесть утра покинули приют. "Прощайте, сухие ботинки, нас в тундру начальник увёл," - пропел Мосолов. Ночью и рано утром похолоднее, где-то ноль-минус три градуса. Мы перешли на режим ранних подъемов: в 3-4 ч подъем дежурного, в пять-полшестого уже на лыжах. В конце апреля светло, почти полярный день, манипулировать временем можно сколько душе угодно. Вспоминали, как на первом отрезке, в Лапландии, в завтрак и ужин светили фонариком в котел смотреть: кипит-не кипит. Даже не верилось, что уже третий месяц на маршруте. Плохо, что после 11-12 ч далеко не уйдешь: снег пропитан водой, скольжения - ноль, а если вдруг поддавало свежего снежку, то начинался подлип, от которого для "Бескидов" спасения нет, только савинским пластиковым "Фишерам" все равно. Решили уходить на северный макросклон Кейв. Здесь снегу поменьше, если и проваливаешься, то не так глубоко, да и на ночлег можно спуститься к березняку, спрятаться от возможной непогоды в какой-нибудь ложок, где всегда можно укрыться от ветра, да и дрова встречаются. А если вдруг попадалась изба - так и вовсе праздник. На южных же склонах -- сплошь "пересеченка", буераки, лишние тонны снега. Хватит, наелись!
Выбранный тактический вариант себя полностью оправдал: в день проходили по 18-20 км, причем "по воздуху", без коэффициента. Но были и неудачные дни. Так, 26 апреля погода в течение дня менялась трижды, причем кардинально. Всю ночь и утро - метель с сырым снегом, надуло сугроб высотой полметра, даже дрова обледенели. Еле поджог оргстекло, чуть не повредил пальцы. Корпусом в положении лёжа укрывал костёр от ветра, но его хватило, тем не менее, только на таяние снега. В итоге, весь мокрый, перебрался в палатку доваривать на примусе. К 9 часам прояснилось, подморозило, мы прошли 6 км до избы на озере. На последних 700 метрах резко "схватил" подлип, шли эти метры минут двадцать. В тот день так и не смогли идти больше. Хотели стартовать под вечер, когда солнце "отпустило", но пошел мокрый снег и вопрос о выходе отпал сам собой.
Тундра оттаивала на глазах. В долинах стало черно: это обнажались проталины, нам часто на лыжах приходилось идти прямо по мху. Подкармливались ягодами, брусника сохраняется под снегом превосходно. И ещё одна радость: как приятно стало ставить посуду на ровную моховую площадку, а не в снег или в загаженный скотом грунт, как в туркестанских предгорьях.
Зверье, чуя и весну, и отсутствие людей, оживилось: куропатки квохтали, как "дятлы Вуди" (звук именно такой!) под каждым кустом, медведь-шатун вылез из берлоги, топтал снег своими могучими лапами, росомаха наплела узоры на снегу... Неспроста Евгений Мосолов напевал старую песню геологов и путешественников: "Олений след, медвежий след, и мы - посередине". Во время одной из разведок он повстречался с волком. Тот тоже увидел человека. В природе места должно хватать всем, и они разошлись. Волк уходил медленно, с чувством собственного достоинства, задержавшись напоследок на пригорке. Хозяин тундры, одним словом. Это не заяц, который удирал от нас на бешеной скорости. Заяц, по большому счету, прав. Если бы Савин успел вынуть ствол, то мы наверняка ужинали бы зайчатиной. вот. На ручье Коймвэй мы снова добыли оленя, у нас как раз мясо кончилось. Пришлось полдня в избушке варить, жарить, парить... "Чтоб я так жил (имеется в виду вечно)!" - произнес Евгений Мосолов, глядя на таз парящей тушеной оленины. По сравнению с проблемами, имевшими место в конце первого отрезка, когда пробивались "с боями" в Мончегорск и не хватало продуктов, появились прямо противоположные: чем закусывать будем "наркомовские"? На выбор имелись икра, мясо, сало и колбаса.
В самом конце апреля - редкостное для нас везение в плане погоды: пятидневный заморозок. Мы ускорили продвижение, тем более что по левому борту долины Ачерйока - голая тундра, препятствий нет. Затем - опять метель, целый день, пройдя с утра всего 5 км, просидели в избе, не было возможности выйти в открытую тундру. Повезло с избами на Кейвах: как непогода - мы под крышей. Хорошо лежать на оленьих шкурах и есть блины, закусывать мясом. "Мы сидим, а суточные идут", - удачно сострил Степан Савин.
Ладно хоть метель "окрасила" тундру вновь в белый цвет, под действием ветра снег моментально превратился в наст, подлипа не было. За последние два с половиной дня, в Пасху и Первомай, мы дошли до Каневки, пройдя оставшиеся 50 км. Перевалили через главный водораздел в районе вершины Манюк. Рядом с ней - красивые скальные останцы. Сам Манюк - трехглавый, чем-то Степану Савину напомнил подводную лодку. Он долго работал на "Севмаше" (кстати, и "Курск" делал) вот у него и ассоциации с продукцией родного завода. На южном склоне, "пробурившись" через густой березняк, вырвались на оперативный простор. Пересекли порожистый Сильев, в его русле - сплошь открытая вода, еле нашли место для перехода. Далее - по буеракам к Ачерйоку. Он уже не тот, что в верховьях: густой лес, высокие борта. Чем ближе к Поною, тем леса гуще, появился мощный сосняк, участков голой тундры на макушках водоразделов стало меньше. Через Ачерйок на Каневку ведет дорога, на ней - четкий след снегохода. 1 мая - прекрасный солнечный вечер. Мы поставили палатку прямо у дороги, на сухой проталине. Непрерывно работал примус, мы подъедали остатки продуктов: суп, "две серии" блинов, каша, чай и, конечно, мясо на закуску.
2 мая вошли в Каневку - селение на могучем Поное. Реки на глазах темнели, вскрывались. Успеть бы до Белого моря! Дорога разбита, по обледенелым кочкам идти было неприятно. Олени здесь - домашние животные, кормились в лесу, привязанные к деревьям, будто коровы.
В Каневке нас приняли отлично, как и везде на Мурмане. Была баня, специально для нас открыли в праздничный день магазин. Плохо одно: началась новая волна потепления, похоже, окончательного. Надо достичь Сосновки (90 км по вездеходной дороге) за три дня, не больше, иначе можно просто реки не перейти. Для нас с Мосоловым на "деревяшках" это нереально. Степан Савин решил идти один. Он силен, опытен, настойчив, во всех отношениях прекрасно подготовлен. Если даже один участник дойдет до Белого моря, то это успех всей команды, успех пролога экспедиции. Как в гималайском альпинизме: работают двадцать человек, а вершины достигают двое-трое, и это считается победой.
Как-то внезапно все оборвалось, закончилось… Ощущение такое, что ты в атаке, до переднего края обороны противника рукой подать, ты уже мысленно прыгаешь на бруствер окопа и вот тебя "подрезает" пуля и ты тормозишь, оседаешь, падаешь, мысленно ещё находясь в движении вперед.
Но вариантов не было. Надо было верить в то, что Степан дойдет, а также готовиться к восхождению на Юдычвумчорр.

Часть VI

Наперекор весне - к Белому морю
(рассказ Степана Савина)

Из Каневки вышел около полудня 3 мая, в самый солнцепек. Еле нашел переход через Поной. На правом берегу снег не держал, на подъеме я проваливался по колено, поэтому на верх борта долины "выполз" почти через час. Пошел сырой снег. Лыжи вязли в разбухшей "каше". На ручьях, речках - всюду верховая вода. Много времени уходило на обход глубоких каньонообразных распадков и поиск снежных мостов. Трудоемок оказался подъем на водораздел между бассейном Поноя и Пурнача. К тому моменту снег повалил сплошной стеной, видимость - не более 50 м. Шел, не выпуская из рук компаса, часто сверялся по спутниковому навигатору. В точке, указанной Виктором (имеется в виду Виктор Маягин - управляющий Каневским отделением совхоза, который рассказывал нам маршрут - примечание А. Стёпочкина), избы не оказалось. Пришлось побегать поискать, избу обнаружил примерно в километре на противоположном берегу ручья (Сарафанного - примечание А. Стёпочкина). Найти избу непросто, так как в округе множество огромных скальных обломков прямоугольной формы, напоминающих строения. До цели буквально дополз только в 21.30. После ужина пересчитал вес груза - получилось 55 кг, многовато…
На следующий день, 4 мая, снег с самого утра дрянной. Поколебавшись, около 10 часов все же вышел. Зимник к этому времени уже растаял, я пересекал его неоднократно, видел следы гусениц на голой тундре. Три километра до Пурнача пришлось тропить. Но еще большее разочарование ждало на реке: полным ходом шла верховая вода, да и погода резко ухудшилась. Не стал делать разведку, и так все ясно, надо переждать. Своим же следом вернулся обратно в избу.
Только в ночь с 6 на 7 мая подморозило, снег схватился. Появилась надежда, что на верховодке образуются ледовые мостики. Так и оказалось. В девятом часу 7 мая вновь покинул избу. По насту коньковым ходом враз добежал до Пурнача. Основная масса воды по льду уже прошла. Не обнаружив поблизости мостов, решил перейти реку вброд на быстрине, где лед взломало и оба берега от него очистились. Сделал две попытки. В первый раз босиком прошел метров десять, но как только погрузился в воду выше колена, вернулся, ноги едва отогрел. Для второй попытки снял уже штаны, а ноги обул в шерстяные носки и чуни. Опять конфуз: посередине русла оказалась яма, а отморозить свое мужское достоинство - это слишком... Снова вернулся. Кстати, сани, даже груженые, прекрасно держатся на плаву. Отогрелся, попил чайку и отправился в разведку. В паре километров выше по течению у берега нашел свежий хлипкий мостик. Он потрескивал, но мой вес без рюкзака держал. У противоположного берега через трехметровую канаву перебросил жерди... Пока то да се, на тот берег перебрался лишь через пять часов. После подъема на платообразную сопку снег начало "отпускать". Вновь стал проваливаться. Ступишь - вроде держит, нагрузил - провалился. И не угадать, с какой ноги и в какой момент провалишься!
Перед Рябогой - обширная заболоченная низина. Изначально хотел озера в верховьях реки обойти справа. Однако увлекся хорошим скольжением (здесь снег совсем осел, держал отлично, только толкайся), "забылся", а как добежал до реки то понял, что "влетел". Кустарник, карликовая березка вдоль берега - полностью в воде. Со стороны вроде и не видно, поскольку все покрывал тонкий ледок, а вступил - и по колено в воду. Пробежался вверх вдоль русла - дело дрянь, слишком далеко забрался, чтобы возвращаться и обходить озера. Ниже по течению слышно было, как кричали гуси. Значит, там тоже открытая вода. Подумал, и все же направился туда. Как ни странно, среди этого "водяного безобразия" на берегу, на самом русле оказался мостик из свежего льда. Перешел сам, а рюкзак и сани передернул волоком репшнуром.
Дальше на водораздел - длинный "тягун". Прекративший было идти снег вновь повалил, временами окутывая все сплошной пеленой. К вечеру на тундру опустился плотный туман. Вокруг - ни единой зацепки для ориентирования, так и шел по азимуту несколько часов. Вдобавок к туману присоединились ветер со снегом. В 21 час не без труда поставил палатку. Примус отказывался работать. Почистил клапаны у насосов, после этого огонек приятно зашипел... Взял координаты, но расчеты делать не было желания. Наутро выяснилось, что до избы не дотянул 4 км.
8 мая утром в сильную непогоду наскоро разогрел с вечера приготовленный завтрак, в палатке полностью упаковал сани и рюкзак. Палатку собрал в последнюю очередь и привязал сверху к саням. До избы Коральской на р. Сосновке шел около двух часов. Местность не утомляла: отдельные буераки, небольшие озерки. Больше "доставал" сырой противный снег, временами переходящий в дождь, моросящий, нудный. Остаток дня провел в избе.
Утром 9 мая "выстрелило" солнце, снег размяк. Сосновку форсировал по снежному мосту отработанным способом. Пришлось вновь тропить (провал - по щиколотку), однако солнце "грело душу". В округе - мелкие сопки, скальные выходы, озы - цепи песчано-гравийных ледниковых отложений (по-местному - кейвочки). Много времени ушло на фотографирование. Переправа через реку Богатую не доставила хлопот, удалось проскочить хоть и осторожно, но сходу. К вечеру в природе установилась полная идиллия, на плато - красотища. Решил, что к ночи, тем более в праздник, в Сосновке делать нечего, и в 20 часов на холмике на проталине поставил палатку. "Схалявил", не закрепил оттяжки средней дуги, за что чуть было не поплатился. Ночью поднялся ветер, причем боковой, средняя стойка прогнулась в обратную сторону. Пришлось выскакивать и исправлять оплошность, покуда палатку не сорвало.
Последний день, 10 мая, был самым драматичным. Рассчитывал в село добраться в худшем случае к обеду, а "приполз" в откровенный дождь аж к десяти вечера. Если в перелесках снегу еще много и он хорошо держал, то в низинах уже вскрылись ручьи, кругом была вода. На озерах вперемешку со снегом - натуральная "каша", обходы длительные и утомительные. Заболоченные низины - сплошь в воде. Как я их преодолевал - цирк, эквилибристика! Шел как по лабиринту, перепрыгивая на лыжах с кочки на кочку, поминутно молясь, чтобы, не дай бог, не лопнула пружина, иначе неминуемо бы пришлось лезть в воду. И уже перед самым селом, перевалив через гряду мелкосопочника, махнув на все рукой, двинул напрямую через разлившуюся Сосновку, все равно и сверху мочило.
В деревне (три десятка домов, две улицы) без проволочек маня приняли, устроили в гостиницу, где тут же протопили печь. Глава местной администрации помог связаться с Поисково-Спасательной Службой в Кировске, он же и баньку устроил.
Идти берегом до Умбы, как я собирался, уже поздно: береговой припай оторвало, берега оголились, на реках вода...
Только в начале июня попутным пароходом Степан приплыл в Архангельск. В Сосновке он не пропал, всё необходимое для поддержания жизни там есть.

Часть VII

В День Победы - на вершине!

Простились мы со Степаном Савиным, в одиночку отправившимся на берег Белого моря, в трудный и опасный (из-за начавшейся распутицы) путь. Мы верили в него, такие люди доводят дело до конца.
Три дня мы с Евгением Мосоловым "обживали" Каневку, познакомились с населением, узнали очень много о местных (кейвских) условиях, природе, особенностях погоды, истории этих "диких" мест, об оленеводстве. Сходили даже на зимнюю рыбалку. Профессиональный рыбак Николай, приезжающий сюда на свою историческую родину в отпуск из-под Мурманска, поймал двух хариусов, его соседка - одиннадцать (а еще говорят - слабый пол!), Евгений - одного, я - на четвертом месте. Рыба - бог с ней, мы не голодали, продуктов было сколько хочешь, вплоть до оленьей свежатины по 17 рублей за килограмм. Тревогу вызывало резкое потепление. Поной темнел, набухал не по дням, а по часам, Патманьга (по которой и проходит вездеходная дорога на Сосновку) вскрылась. Даже оленьи упряжки уже "встали на прикол". "Как там Степан, успеет ли прорваться ?" - мысль, вытесняющая все остальные.
6 мая - удача: рейсовый вертолет на Ловозеро. Все-таки Кольский полуостров - это не Арктика или Чукотка, транспортное сообщение имеет место, причем достаточно регулярно. А как же, к Дню Победы в поселки надо завезти грузы, почту, деньги для выплаты пенсий и пособий. Это фактор политический. Хорошо, что местное руководство это понимает.
Долго летели над тундрой. Глядя в иллюминатор на бескрайние просторы, редкие леса, обширные проталины, вздувшиеся реки, бесконечные гряды низких сопок, все время удивлялся: "Неужели мы столько прошли на лыжах?!" И это только от Ловозера, а до него от Никеля - вдвое больше. Огромное расстояние, не меньше тысячи километров. Пока не поддается осмыслению...
И вот сперва Ловозеро, затем Ревда и Оленегорск, словно пленка закрутилась в обратном направлении. Прощаюсь с Евгением Мосоловым. К сожалению, лимит времени, отпущенный ему дома, уже вышел. Он отправился сажать картошку, а я - в Кировск, совершать восхождение на высшую точку Кольского полуострова и всего материкового Северо-Запада России - вершину Юдычвумчорр. Всего 1200,6 м над уровнем моря, но на Севере не надо смотреть на метры, главный фактор - погода. В марте мы из-за нее не смогли подняться в течение недели, отошли в Кировск "с битым рылом", как говорят на Руси.
Лично я не такой человек, чтобы отступаться, в принципиальных вопросах - тем более. "Высшие точки районов должны быть покорены" - это один из двух базовых принципов нашей экспедиции. "Пока я не буду стоять на вершине, дома мне делать нечего. Так что вперед, ни шагу назад!" - говорил я сам себе.
Снова Кировск. На базе МГУ встретили как родного, дали отдельную комнату. Заведующий Валентин Николаевич Сапунов поздравил с прохождением Кейв, очень много расспрашивал о маршруте. Географ с географом всегда найдет общий язык...
Восхождение совершал, слава богу, не в одиночку. В Мурманской областной поисково-спасательной службе сложилась хорошая традиция - каждый год в День Победы совершать поход-восхождение на Юдычвумчорр, заодно "зацепляя" и окрестные вершины и перевалы. Все правильно, спасатель, тем более базирующийся в горном районе, должен быть всегда в форме.
Меня без всяких вопросов, даже наоборот, включили в состав команды, тем более, что на восхождение я был приглашен еще в начале апреля, во время нашего "бегства" с Хибин, лично Анатолием Александровичем Островским, спасателем № 1 Мурманской области.
И вот утром 8 мая МЧС-овский ЗИЛ высадил наш отряд из 17 человек на берегу озера Малый Вудъявр. Боже, как все изменилось здесь за 5 недель! Весна "дышала" вовсю. Но это не низкие Кейвы, в Хибинах в мае на перевалах снег, даже со льдом, вершины гор скрыты зимними облаками. А внизу - сыро, подлип. Пока подтянулись под перевал Рамзая, все взопрели. Соленый пот щипал глаза, приходилось умываться снегом.
На перевале живо вспомнили, что зимний сезон еще не закончен. Подул ветер, поддал снежку, все спрятались в "карман" между скалой и снежным надувом. Быстрый спуск в цирк перевалов Петрелиуса, постановка лагеря в снежной "мульде". Погода неважная, почти метель. Поэтому оборудовали капитальные снежные стенки, отрыли большую столовую на всех и также обнесли стенкой. Был праздничный ужин, хороший вечер, много рассказов о походах, восхождениях, буднях работы спасателей. Пиршество продолжилось в палатке допоздна. А что, от восхождений надо получать удовольствие, праздник все-таки. Как мне повезло с вертолетом из Каневки, в какую отличную компанию я попал!
Подъем, по моим меркам, поздний, в семь сорок. "А куда торопиться, - сказал руководитель восхождения начальник Кировского ПСО Александр Череватый, - здесь же не Кавказ, когда в полдень начинают идти лавины и камнепады". И действительно, к 9 часам установилась идеальная погода: солнце, штиль, голубое небо, все горы открыты. Давно я не был в этом цирке, 19 лет. А все помнится до сих пор очень хорошо. Вот наглядный пример "запоминаемости" положительной информации, проникшей через душу и сердце навечно.
В девять тридцать - старт. Двигались двумя отрядами. Первый - из шести человек - под руководством Александра Череватого, пошел через перевалы Западный Петрелиуса и Крестовый, посложнее. Здесь молодые крепкие парни, профессиональные спасатели на лыжах "Ски-тур". На "деревяшках" типа "Бескидов" ( а про неокантованные лыжи даже и речь не шла) здесь делать нечего, только "тормозить состав". Все остальные под руководством Вадима Телова отправились по более простому пути, по ребру, отходящему с перевала Западный Петрелиуса.
Я ушел в отрыв, поскольку втайне тешил себя надеждой успеть сходить и на Часначорр (а он недалеко от Юдычвумчорра, каких-то 4 км по слабопересеченному плато). Перед ним я в долгу еще с 1991 года. А как он поиздевался над нами сорок дней назад!
Не став делать крюк через перевал, я начал подниматься в "лоб" по насту, местами обледенелому, перемежающемуся с выходами скал и камней. Кошки держали надежно, наст помягчел от солнца. А если бы вышли рано утром, то был бы крепкий ледок! Крутизна в середине взлета - градусов 40-45. Пришлось лыжные палки заменить на ледоруб и подниматься "на четырех костях". Левой рукой пробивал корку наста и делал "карманы" для опоры. Получалось очень хорошо. Полчаса непрерывного подъема - и я на плато. Отряда пока не было, ребята - в стороне и ниже. "Надо рвать на обе вершины," - решил я. Но вот незадача, выше 1100 м - облака, при полном штиле не рассасывались никак, видимость - 5 м. Час гулял по плато, о Часначорре уже и думать было нечего, как бы вообще не заблудиться и не разминуться с отрядом. Но вот услышал голоса. Наши подоспели!
Пошли блуждать все вместе. Азимут 280°, прошли высшую точку плато. Далее Вадим построил всех в "цепь", и мы двинулись на север в направлении тригапункта на высоте 1194,5 м - места встречи двух отрядов. И точно, кто-то очень зоркий углядел в "молоке" холмик. Его раздолбали ледорубами, под толстым слоем смерзшегося снега - триангуляционный знак. Все, дошли, "сбылась мечта идиота", как сказал бы Остап Бендер. Установили мачту с флагами (Россия, МЧС, "Красный Крест", Татарстан), в воздух взмыли ракеты, раскупорено и выпито шампанское.
Подошедший с Крестового Александр Череватый поздравил всех с Днем Победы. И, о чудо! Облако поднялось. Все горы - под нами, великолепные панорамы, незабываемые впечатления. Самый счастливый день экспедиции, я сделал то, что задумал. Самый счастливый день экспедиции, поставлен восклицательный знак! Ради таких дней стоит жить. Пусть я большую часть года буду считаться человеком без определённых занятий, но эти три месяца в экспедиции "Северное Сияние России" - мои, их никому у меня не отнять, глотку перегрызу!
Вниз спустились быстро. Я завидовал, ковыляя пешком по набитой отрядом "бараньей тропе", "Ски-туровцам". Как красиво они съезжали с самого плато! Есть своя эстетика и в горных лыжах, и в лыжном туризме, безусловно. А как же Часначорр? Придется немного подождать. Все равно еще когда-нибудь вернусь сюда, в эти прекрасные горы, к этим прекрасным людям.
Дело сделано, обратно шли тем же путем, через Рамзая. Удивительно, что хоть и очень тепло, лыжи катили, никакого подлипа. В праздники все должно быть празднично! Приятные сюрпризы на этом не закончились. Машина не высадила меня на остановке, а довезла прямо до домика базы, где я жил. Вот это сервис, высший класс!
Первый этап экспедиции завершен, Степан Савин вечером 10 мая звонил из Сосновки, он дошел, преодолел, достиг. Пусть не за три дня, а за неделю, но он победил, мы победили все вместе. Никому еще за один сезон не удавалось пересечь Кольский полуостров через горы, совершая восхождения - а это свыше 900 км. Мы - первые, и это главное. Пусть мы не дошли "в один заход" до Урала, но надо учитывать условия: погоду, позднее начало финансирования, малочисленность состава. Главное, что мы боролись до последнего. А то, что мы сделали, пусть оценивают со стороны. Экспедиция будет продолжена дальше. Встречай, Архангельская тундра, в феврале 2001 года!

Глава вторая

Красота и драма Северного Тимана
(героико-оптимистический триллер)

Вступление
Прошли лето и осень, вновь перед нами забрезжил Север… Мы стали опытнее, приобрели авторитет не только в республике, но и в России, стали лауреатами чемпионата страны в классе путешествий - по сути, абсолютном классе. О нас много писали, показывали по телевидению, по рейтинг-опросу радиостанции "Маяк" мы оказались также лучшей экспедицией года.
К сожалению, в материальном плане на нас это никак не отразилось. Руководители по-прежнему предпочитают игровые виды спорта, даже уровня второй лиги. Да, самое сложное - это изменение менталитета народа. За всю историю в короткий срок эту задачу удалось решить только великому Сталину. Не зря же он ушел из жизни непобежденным! Более того, нам не удалось вторично выиграть конкурс "Полартека" - участок ненецкой тундры, доселе неизвестный, представлялся организаторам легким. Проанализировав ответ из Америки, в котором были опубликованы проекты маршрутов победителей (всего 16 из сотни претендентов), я был до глубины души поражен высочайшим спортивным уровнем зарубежных конкурентов. А ведь еще десять лет назад наши соотечественники в области спортивных путешествий и альпинизма были недосягаемы. Почему наше движение, берущее истоки от славных традиций русских землепроходцев, стало ослабевать, объяснять не надо: экономическая ситуация, смещение нравственных идеалов налицо. Именно в тот момент, в начале декабря 2000 года, я твердо решил, что буду бороться "до последнего патрона", ведь речь идет о престиже страны, республики, родного города, личном престиже, наконец. Поэтому старт состоялся бы при любом, даже нулевом, финансовом раскладе. Хорошо, что Евгений Мосолов поддержал меня. Более того, по нынешним временам он совершил почти подвиг: большую часть заработанных на летней "шабашке" денег вложил в снаряжение. Мне тоже на последние деньги пришлось покупать билеты до Архангельска. Выбор сделан, конъюнктурным колебаниям места не должно быть.
А вот Степан Савин покинул нас. Вообще-то он по натуре индивидуалист, "крестьянин-единоличник". Он решил пройти этот маршрут в одиночку. Я пожелал ему удачи в его замысле. Только вот с его характером найти деньги и "раскрутить" рекламу - проблема трудноразрешимая.
Мы с Евгением реально представляли многие трудности, с которыми придется столкнуться на маршруте, идя всего в вдвоем. Остальные потенциальные претенденты, увы, оказались не готовы к работе на профессиональном уровне. Профессионализм, по моему разумению, это не столько деньги, это прежде всего степень самоотдачи, уровень подготовки и частота "выступлений".
Справедливости ради, не могу не сказать, что в последний момент нам все же выдали "по остаточному принципу" запланированные деньги, оплатили кое-какое снаряжение. Хоть и потрепали нервов достаточно (одна эпопея взятия в Москве уже перед самым поездом на Архангельск спальных мешков чего стоила!), мы значительно усилились в плане оснащения.

Часть первая

По Конушинскому Берегу и Канинской Тундре

От Сосновки, что на Кольском полуострове, до западных границ Ненецкого автономного округа простирается Белое море. Мы не мореплаватели, мы лыжники, поэтому старт был определен именно из поморского городка Мезени. До линии Полярного круга надо еще дойти, рейсового транспорта нет. Мезень - крайняя точка, докуда можно доехать. Автобус из Архангельска ходит по зимнику три раза в неделю с вечера, время в пути - 12-14 часов, как получится. Билеты надо бронировать заранее. Народу столько, что даже стоят в проходе всю ночь. Вообще, благодаря хорошей организации экспедиции у нас не было проблем ни с транспортом, ни с пограничниками, ни с местными властями. Наоборот, в этом не избалованном визитами путешественников краю нам всюду был включен "зеленый свет".
Старт - рано утром 15 февраля от здания узла связи, после выполнения всех формальностей и записи на радио "Маяк" - нашего ведущего информационного спонсора. Город - одна большая улица, тянущаяся на север, в тундру Заполярья. Район малоизвестен, но "есть за что зацепиться": рассказы Савина и местных жителей, снегоходно-вездеходная дорога вплоть до кажущейся бесконечно далекой Нижней Пеши.
За аэропортом встали на лыжи. Почти сразу же - сюрприз: два оленя совсем рядом. Но куда нам так сразу, еще только вышли, не голодные. В этом году учли опыт, узнали заранее по телефону, что в поселках все продукты есть, не надо из дома везти через полстраны. Вот мы и "затарились" в Архангельске только на неделю. Но тем не менее груз немаленький: по 40-45 кг, из них по 20-25 - в санях, специально сделанных в Северодвинске под руководством "народного умельца" Степана Савина, нашего прошлогоднего компаньона. Из-за довольно большого веса пришлось ограничить объем спирта - вместо прошлогодних 10л взяли всего два, зато патронов чуть ли не ящик. Упор нынче сделан был на закуску!
К концу дня, идя даже по равнине, несколько утомились, сказалось-таки ночь, проведенная в автобусной тряске. Увидев неказистую избушку-полусарай, встали на бивак, благо что рядом на ручье имелся лиственный сухостой. Сразу должен предупредить возможных наших последователей: все избушки "маломестные", на одного-двоих, полноценным группам расчитывать на ночлег в них нельзя. В дневнике только и успел записать полстроки: "объем работ - фантастический". Что это значит, вы уже читали в очерке о Лапландии.
За избушкой - переход через лесок наверх, на основную дорогу. Снегоход не заставил себя ждать: мезенец Василий Спирихин отправился на охоту как раз в северном направлении, он и подбросил нас десять километров до Пыи - бывшей деревни, от которой осталось две избы. Мы отблагодарили Василия, заправили его. Ему понравилось, захотелось еще, он поехал было за нами по берегу моря, но застрял в кустах. Пришлось немного вернуться и выручать нашего нового друга. "Буран" по целине не везде идет, а вот прыжковые пластиковые лыжи Germina Aero производства еще ГДР прекрасно ведут себя в тундре: подминают мелкий кустарник и не ломаются. Охотники в поселках нам потом завидовали: их "Вологды" и "Лесные" непрочны.
Раз уж речь зашла о лыжах, нельзя не упомянуть и о креплениях. За основу взята "уральская" конструкция с большой пружиной сбоку, доработанная Евгением Мосоловым до идеала. А сам он стартовал на прыжковых "родных", так металлические тросики очень быстро "полетели", пришлось Евгению экстренно переходить на допотопную веревочную конструкцию, и ничего, репшнур выдержал все "ужасы" Тимано-Печорской лесотундры.
Прекрасно было идти в солнечную погоду вдоль моря. Его неоглядная застывшая даль тревожит, волнует, у берега - торосы, заломы льда. По верху - узкая полоска леса, есть хвойный сухостой. Эта часть беломорского побережья от устья Мезени до полуострова Канин Нос на картах называется Конушинский Берег.
Еще засветло, с трудом (из-за саней) пешком поднявшись на высокий берег, пришли в Семжу (31 км от Мезени) - своеобразный дачный поселок, в котором живет постоянно, как на хуторе, одна семья крепких пенсионеров. Хозяйка - Галина Семеновна Маслова - устроила прием, который запомнится до конца дней наших. И это при том, что народ здесь бывает, места в общем-то не дикие.
От Семжи шли по дороге, пересекли одноименную реку, также протекающую среди густого леса, под конец дня ушли к берегу моря. Ночлег - в избе. Ветер был такой, что им "заперло" тягу из трубы, пришлось прикручивать проволокой к срезу трубы снеговую лопату, только так и добились огня в печи. . А какие закаты над морем! Красота необычайная... Вот за дровами пошел - такой кадр удалось заснять, во все журналы сходу берут!
Японский фотоаппарат "Коника" за три тысячи рублей с литиевой батарейкой работал безотказно в любой мороз и ветер, даже пленку перематывал. Слава "маленьким желтым человечкам", слава спонсорам, давшим возможность запечатлеть неповторимые красоты земли Российской!
Во многом благодаря отдыху в тепле мы легко восстанавливали силы, без особого напряжения преодолевая по 18-20 км задолго до сумерек. Как правило, в 7.30 мы уже выходили, к 16 часам останавливались на ночлег. Темнеет в феврале в 18 часов, но заполярный день быстро прибывает. Местность однообразная, но не утомляла: тундра, перелески, замерзшие озера и болота, ручьи и реки.
На четвертый день - первая "холодная" ночевка, на берегу озера Верхнего Мглинского. С закатом резко похолодало, за - 25оC, потянул неприятный ветерок, даже спутниковый навигатор "Скаут" М в руках "погас". Вообще-то эта американская "игрушка" (великолепный подарок от московского ЗАО "ПРИН") рассчитана на широту Ванкувер - Галифакс, для русских морозов желательна более совершенная конструкция, с более мощными батарейками.
Начали ставить нашу прошлогоднюю палатку. Савин ее должен был отремонтировать, улучшить. Деньги ему на это перевели заблаговременно. Мы специально приехали в Архангельск на день раньше, чтобы все пересмотреть основательно. Наш же "боевой товарищ" привез снаряжение за два часа до отхода автобуса на Мезень, когда уже поздно было принимать работу, успеть бы запаковаться.
Что за черт? Стало ясно, что к палатке Савин даже не прикасался: дуги не совпадали, пазы порваны, молния не переделана. Евгений потом в записи на "Маяк" долго и громко ругался по этому поводу. Изрядно намучились, чуть ли не рвали дуги зубами, но ничего, справились. Правда, при этом у меня прихватило два пальца до второй степени. Знать бы, что это только цветочки! Такова плата за веру в дружбу и порядочность. Да, надо признавать свои ошибки. Главная из них заключается в том, что я верю людям, с которыми работаю, делю последнюю пайку. А надо, видимо, жестко, по-сталински, сечь головы. Но для этого у меня характера не хватает… Разве только на запись в дневнике: "Савин, сука, нас кинул".
Утром 20 февраля по 34-градусному морозу быстро добежали 9 км до Мглы - маленькой деревушки, крайнего юго-западного населенного пункта Ненецкого округа. Пришлось проситься в избу и делать полудневку, ремонтировать палатку. Ночлег в избе получить просто (опять же малому количеству путешественников), это Север, народ совсем другой. Про Мглу писали не так давно в "Правде" как про богом забытый "медвежий угол". Не все так ужасно, конечно, но в основном справедливо.
До Неси - 19 км, легко прошли их вдоль ориентиров-бочек до 13 часов. Опять полудневка! На этом отрезке пересекли линию Полярного круга. Никаких опознавательных знаков нет, не то что в Иультинском районе Чукотки.
Когда спортивная форма хорошая, снаряжение удобное, наст крепкий, путь превращается в удовольствие. Хотя нас всего двое, бивачные работы давались легче, не было проблем с костром. Во-первых, дров мало и они плохие, во-вторых, на примусах даже с учетом таяния снега мы управлялись с приготовлением пищи минут за сорок.
Несь - крупное село, где-то тысяча жителей. Действительно, здесь все есть - от разнообразных продуктов до спутниковой связи. Маршрут пошел на восток, к Тиманскому хребту и Печоре. Запад Ненецкого округа, Канинская тундра - территория достаточно населенная, деревни расположены каждые 30-60 км: Вижас, Ома, Снопа... Между ними и проходит местная "дорога жизни".
Раз в два, три дня, а то и чаще, кто-то едет в гости, с (за) товаром в Мезень и обратно, на охоту. Летом эти места считаются непроходимыми: болота. Сообщение происходит или П-образно по воде ("река - море - река"), или воздушным транспортом. Многим доступно выложить несколько сотен за двадцать минут полета. Заработки здесь, особенно у бюджетников, кажутся баснословными: фельдшер в Вижасе, где всего 116 жителей, получает 7 тысяч в месяц, учительница в Оме - шесть. А "проесть" можно по местным ценам тысячи две - три, вряд ли больше, рыба и мясо - бесплатные. К тому же в сезон в тундре изобилие грибов и ягод, только собирай!
Зимой здесь голо, однако. На водоразделах, бывает, не видно ни кустика, одни столбы линии связи. Линия пока стояла (в феврале 2001г.), но уже не работала, поскольку связь теперь - спутниковая. Как сказал начальник связи из Неси, высокий молодой бородатый мужик: "Если "прижмет" с дровами, берите любой столб". До самих столбов, правда, дело не дошло, но бревна-подпорки несколько раз пилили. Это случалось на биваках в "монтерских" избушках, выстроенных вдоль линии через каждые 10-20 км. Избушки хоть и маленькие, но с отличными печками, быстро прогревающими помещение и экономящими расход дров. Варить на таких печках - одно удовольствие!
В низинах Канинская тундра поживее, поразнообразнее. Очень понравилось нам живописное лесистое урочище на ручье Ёлгуй (20 км от Неси). Ка-а-кие тетерева сидели на деревьях! Евгений устроил пробную охоту. Но тетерев - не глупая курица, себя убить просто так не даст.
Вся жизнь - вдоль рек. Узкие полоски чахлого северного леса жмутся к долинам, словно боятся оторваться от их влажного дыхания.
Селение Ома на вид оказалось неправдоподобно большим, здесь тоже, как и в Неси, проживает тысяча человек. На приколе стояли огромные суда - рыболовецкие катера. Я даже пошутил, что это не Ома, а миллионный город Омск...
В деревне Снопа - вновь приятный сюрприз: приютившая нас хозяйка, простая местная доярка - вдова, выставила на угощение целый таз котлет. "Извините, - сказала, - больше ничего нет".На Севере такое гостеприимство - в порядке вещей.
На реке Малой Снопице - стоянка оленеводов. Евгений предложил зайти. Я сначала упирался: все-таки километр в сторону. Однако подошли и не пожалели: отсняли рекламные экзотические кадры, приобрели брус отборный вырезки молодого оленя. Долго мы затем кормились с этого бруса... Разве можно было предположить, что больше нам не удастся встретить ни одной "действующей" стоянки!?
После избушки на речке Грабежной - отход от столбовой дороги. На рассвете 28 февраля двинулись по азимуту на северо-восток, к Егорово - Белушьему. Временами казалось, что находишься на безжизненной планете: лед, заструги, кочки, редкие кустики, мелкие буераки, глазу зацепиться не за что. И все это на фоне тумана, закрывающего перспективу. Только километров через десять, ближе к Анашкину ручью, на горизонте показался хвойный лес. Обед устроили в живописном редком ельнике. Кухня у нас своеобразная: на ровную площадку ставился примус, вокруг - цельный мосоловский коврик. Вот и вся защита от ветра, никаких снеговых работ. Без проблем уже через полчаса молотили ложками. Особенно "круто" было, когда набивали котел наваги. Здесь навага - низкосортная рыба, отпускная цена 4-6 рублей за килограмм, для корма собак. Ну и котам, конечно, перепадает. Они, крупные, матерые, с таким аппетитом ее жрут, что их брылья раздуваются, как меха у гармоней. Хорошо на Севере и людям, и братьям их меньшим!
С левого борта Анашкина ручья дальнозоркий Мосолов закричал, как моряк Колумба при открытии Америки: "Вижу Белушье!", и через пару секунд: "И Егорово!"
Да, действительно, на горизонте на высоком правом берегу Пеши просматривалась линия домов Белушьего. Егорово - ближе, в овраге. Это рыбацкий стан, постоянного населения здесь нет, мы и заходить не хотели, но нас увидели рыбаки, пригласили "на чай". Отказаться было невозможно. От чая или еще от чего, неизвестно, но далее наш темп упал, шедший пешком рыбак легко нас обогнал. В Белушье пришли уже под вечер. И опять как по маслу: дневка, баня, закупка продуктов и заправка бензином для примусов. Деревня находится в устье Пеши в юго-восточном углу Чешской губы Баренцева моря. Суда, вмерзшие в лед, ждут лета - начала путины. Здесь нас ждали. Еще из Неси глава местной администрации Ювеналий Палладиевич Рочев позвонил своему коллеге в Нижнюю Пешу насчет нас.
Отношение к нам - самое лучшее. Мы горды тем, что из Казани, из Татарстана, что представляем свою родину на высоком уровне профессиональных спортивных экспедиций. Маленькие флажки нашей республики шли на "ура".
До Волонги - 32 км, можно по равнине дойти за день, но зачем? Плановая стоянка - в бараках в устье Прищатиницы, через 18 км. Здесь такой же стан, как и Егорово, только не было никого. Дров навалом, на тракторе привезли. Долго прочищали забитую льдом печную трубу.
Остаток пути в Волонгу выдался нелегким. С утра сильно задуло, мы вынуждены были сойти с "трассы" на берег моря (там, внизу, было значительно тише) и "буриться" по краю торосов, и только за 3 км до деревни выходить снова наверх, дабы не делать крюк при заходе в Волонгу снизу. Бежали без остановки, так как начиналась метель. Потеплело до -5оС, а из Белушьего выходили в 30о-градусный мороз.
Волонга - край цивилизации, даже до сельсовета в Нижней Пеше - более 50 км. Здесь помнят еще Савина, который в 1996г. именно отсюда штурмовал Тиманский хребет. Но не повезло ему тогда с погодой, повернул обратно. Между прочим, за эти пять лет путешественников тут больше не было.
Мужики в Волонге основательные, хозяйственные, и правильно: рассчитывать им не на кого, только на себя. Наиболее крепкие, как, например наш "хозяин" Андрей Таратин, даже вышли из колхоза, кормят себя промыслом, и ничего, нормально получается. Стены всех изб увешаны мешками с рыбой. Мне живо вспомнились картинки из далеких 60-х годов, где в моем родном Советском районе из окон студенческих общежитий свисали авоськи с провизией. В Волонге это всего лишь собачий корм. Люди едят по-другому: семгу и другие деликатесы. На этих оптимистических нотах и завершился первый отрезок второго этапа экспедиции. Мы шли точно по графику, уверенно, с большим запасом.

Часть вторая

На грани жизни и смерти

4 марта начался наш автономный 250-километровый отрезок до Печоры. Информации - ноль, даже местные ничем помочь не смогли - не ездят они дальше своих угодий. У нас - 5-километровая карта издания 1966 г. с вычерченной красным фломастером линией под азимут 70о - "направлением атаки", есть немалый опыт, приличное снаряжение, в избытке амбиции и спортивной злости. Пройденные 300 км - легкая прогулка. Дальше предполагалось потруднее, но стратегия и тактика прежние - прессинг, "крушение препятствий", проникающий бросок вглубь территории, в самую сердцевину. По плану должны были пройти этот кусок за 10 дней, продуктов взяли на 14.
Метель поутихла, но по-прежнему пасмурно. Андрей Таратин проводил нас немного вдоль реки, дал мешок наваги, предлагал и мяса, но мы отказались - и так груза под "полтинник". Зачем ружье нести, если еще и готовое мясо брать? Местность в низовьях Волонги "приевшаяся": ровная тундра, чахлый лес по берегу. Первая ночевка - в избе Калинина, волонгского старосты, в 20 км от деревни. Это не монтерская изба и не колхозная, это отличная лесная дача, ее и найти-то непросто, она спрятана в сгущении леса рядом с рекой заботливым хозяином от посторонних глаз. Хотя откуда здесь посторонние, разве что шальные путешественники вроде нас и то раз в несколько лет?!
Утром по собственной накатанной колее поднялись на борт долины - сани упорно тянули вниз. Крутизна не более 5о. "Ну как тебе будет на траверсе Пайера?" - съязвил Мосолов. Быстро дошли до Санарки - правого притока Волонги, дальше - "terra incognita". Прошли еще с километр. Что за дела? Лес сгущается, даже на сопках - самых-самых крайних западных подступах к Тиману - и то густой лес. Для данных широт это невероятно! Сначала хотели уйти на северо-восток, в надежде на тундру, но не видно никакого прохода. Устремились на прорыв. Местность среднепересеченная, лес поначалу вполне проходимый. Постепенно подлесок креп и сгущался, бугры становились выше и круче. Рельеф и растительность оттеснили нас к реке. Волонга широкая, до 50 м, горно-таежного типа, со скальными выходами и мощным елово-березовым лесом по берегам. Лесотундрой и не пахнет, напрямик не прорваться никак. Эта гряда, тянущаяся параллельно "основному" Тиманскому хребту, называется Косминский Камень. Горами ее, конечно, назвать нельзя, но препятствие для лыжника достаточно серьезное.
Мы вынуждены были идти по Волонге. Слов нет, очень красиво, особенно замерзшие потоки воды на скалах и торчащие над ними непонятно на чем держащиеся ели. Но километраж-то лишний, из-за петляния "целевое" расстояние выходило намного меньше, в результате стали отставать от графика.
Несколько раз пытались прорваться на север, на правый борт долины (вдруг там долгожданная тундра?), но тщетно. Наверху - густой березняк с редкими елями, никакого оперативного простора. Так, теряя силы и время, раз за разом возвращались к реке. Наконец, вечером 6 марта с очередного бугра увидели край леса и белые низкие увалы, возвышающиеся над ним. Это Тиманский Камень - второй бастион. До безлесного водораздела - километров семь напрямую, но как они дались?
7 марта - первый по-настоящему критический день на Тимане. Уже после десятка метров движения от реки на склон стало ясно, что с санями по рыхлому снегу, хоть и в редколесье, даже крутизну 10-15( нам не одолеть. И опять отход на Волонгу, петляние по ней до устья очередного правого притока - Кумушки. Та течет почти в ущелье, да и промоин полно. При выходе на террасу я провалился по колено в воду. Не считая возможным надолго останавливаться, терять темп движения, лишь вылил воду из ботинка и сменил носки. Это в конечном итоге обошлось мне дорого: ботинок подмерз, стал жать пальцы, мизинец постепенно так и "сгнил", его удалили. Как жаль, что не изготавливают обувь больших размеров, с запасом. А про то, что написано "46-й размер", можно лишь сказать: "Не верь глазам своим..."
От террасы по ручью - притоку Кумушки - идти невозможно: лед, вода, валуны. Выбрались наверх тремя "челноками". "Челнок" у нас стал классикой, повторялся почти до самого Хонгурея десятки раз. Сначала пешком налегке пробивали тропу, снегу зачастую по пояс, особенно в нижней части склонов. Затем вытаскивали рюкзаки с лыжами. И, наконец, на "поводке", обмотав репшнур вокруг руки, - груженые сани. Мосолов такие нагрузки назвал запредельными. Возможно, так оно и есть. И где он вообще, этот предел, кто его мерил?
Я думаю так. Если ткнулся носом в снег, уснул навеки, как, например, "железный японец" Ясуо Като на Эвересте в 1980 году, то, значит, "зашкалил", перешел данную тебе богом грань, а если продолжаешь двигаться - еще не выработался. Жестоко, но справедливо. Не зря спортивные длительные путешествия, тем более зимой, относят к экстремальным видам спорта.
Перед "белками" - полоса редколесья. Казалось, можно легко выйти на водораздел, но, как в пословице, "забыли про овраги". Буераки не обойти, истоков не видно, крутизна - местами отвесы, да еще скальные со льдом. Вниз в промежутках съехать можно быстро, кое-где сани спускать отдельно, ну а подъем - только "челноком". К вечеру мы все-таки достигли зоны увалов. С ночевки прекрасно было видно место предыдущей - совсем рядом. Самое интересное, что по обычным картам такая микропересеченность рельефа никак не читается. А спортивных карт этой глухомани не будет никогда!
8 марта - хороший день, праздничный. Мы уверенно двигались по водоразделу, пытаясь сократить отставание. Мороз и ветер на открытой местности укорачивали и без того непродолжительные привалы. С самого начала мы придерживались режима "25+5" (то есть 25 минут шли, 5 - привал), он для нас оказался оптимальным. Мышечной усталости не было, мы в хорошей форме, но утомление давало себя знать, пока по вечерам. Пока...
На спуске с очередного пологого увала взору открылся самый высокий (до 301 м) водораздел хребта - Чайцынский Камень. Лыжи покатили вниз, к левому притоку реки Белой. Ее название оправдано. Всюду снег, золотистый от солнца, редкие кусты, по бортам - выходы скал, над ними - мощные надувы. Полно останцов самых причудливых форм и размеров. Чем ниже по реке - тем красивее; долина врезается глубже, формы становятся значительнее. Виды не хуже, чем на Полярном Урале, столь любимом и почитаемом многими поколениями лыжников. Евгений с утра 9 марта подстрелил первую куропатку, ее и не видно было на фоне снега, одни глазки торчали. Но на примусе ее готовить накладно, оставили до дров.
В месте, отмеченном на карте как оленегонная тропа (в 4 км южнее Хальмерской Сопки), нам перевалить на реку Большую Светлую не удалось. Помешали ветер (при 23-градусном морозе), крутой обледенелый склон. Прошли несколько километров ниже, и вот уже и солнце набрало силу, и ветер поутих. "Рывком" поднялись на хребет. Так вот ты какой, Северный Тиман! Останцы в изморози, метровые серебрящиеся заструги, разломы долин ручьев, как дичайшие ущелья. Ладно, мы оказались у истоков этих провалов, обошли верхом. Состояние от увиденного просто эйфорическое, восторженное. Жаль, нельзя было побольше пофотографировать: и без рук можно было запросто остаться, и времени решительно не было.
На ночлег встали в снежной нише рядом с большим камнем, укрытие дооборудовали. Иначе никак, в любой момент могло "запуржить".
Большая Светлая в верховьях выглядит как равнинная река, в среднем течении - это сплошная наледь, безкантовые лыжи разъезжались. По берегам - мелкий густой кустарник. Долина широкая, но в одном месте(там мы обедали) резко смыкается и образует самый настоящий каньон. Ну чем не горы?!
За каньоном - почти равнина, только борта высокие, метров по 15. На левом берегу - развалины буровой, совершенно непригодные даже для укрытия. Мы заночевали у тощих елочек на противоположном берегу. На следующее утро, 11 марта, в плохую видимость после снегопада с ветром только в 10:30 начали переваливать в долину Малой Светлой. (Всего-то три часа неходовой погоды было у нас за 36 дней - сказочно повезло!) Ориентиров - никаких, кроме стрелки компаса. Снега мало: кочки, камни, трава. "Вписались", тем не менее, точно. Долина Малой Светлой имеет ярко выраженный горный характер, хотя и достаточно удалена от главного водораздела. Напрямик опять-таки не пройти. Мы петляли по руслу, брели целый день по дну узкой долины, заросшему густым ерником, с трудом выбирались на участки, свободные от растительности. Было достаточно "рыхло", приходилось тропить. Однажды прямо в паре метров от нас лиса взметнулась вверх по склону, спасаясь от непрошеных гостей. Не бойся, рыжая, ты несъедобная!
За день мы так и не смогли пройти реку, какие-то 20 км, заночевали прямо в промежутке между сгущениями пойменного кустарника. Наконец, утром следующего дня удалось вырваться из тисков Тимана. На пути оказалось каменистое ребро, по которому "челноком" мы и выбрались на борт долины. Небольшой переход по почти бесснежному кочкарнику, обход залесенного бугра - и вот она, равнина! В километре - изба, бывшая оленеводческая база. Мысль о дневке пришла к обоим мгновенно, без всяких вариантов.
Да, мы уже явно сорвали контрольный срок, оставалось только надеяться на то, что нас не станут сразу искать. Ведь дать сигнал нам просто нечем. В тепле избы выяснилось, что у меня прихвачены морозом руки. Видимо, не "отошли" как-то, а я не заметил этого за непрерывной работой.
День отдыха нам здорово помог. За 13 марта мы дошли до реки Индиги, куда впадают обе реки Светлые. Путь выдался хоть и прям, но не так прост. По берегу - кочки, заструги, вдоль речушки - непроходимый густой кустарник. Еле нашли место для перехода на правый берег. Лед потрескивал, выступила вода, но удалось проскочить не замочившись. На правом берегу Индиги, у места нашего бивака - сразу шесть елок, одна из них - сухая, разлапистая. Костер выдался на славу.
Теперь следующая цель маршрута - Урдюжское озеро. Оно имеет форму сердца (или яблока, как кому нравится) размерами примерно 10х12 км. Подходы к нему с запада на карте окрашены в зеленый цвет - леса. Степень их проходимости предстояло определить очно. Леса эти издалека, еще до Индиги, выглядели грозно, как сплошная стена, далеко уходящая на север. С юга виднелись "пробелы", в случае чего проход можно искать там. И вообще, на карте "зелени" значительно меньше, чем в действительности. Неужели так заросло за 35 лет? Ожидалось редколесье, как, например, на Кейвах или в Овин-Парме на Урале, а получилось...
Скажу одно. Пока я варил обед на опушке, Мосолов отправился протропить, поскольку мы хотели выйти к озеру напрямую и так же пересечь его. Через час блуждания по дебрям мощного девственного леса с очень тяжелопроходимым высоким подлеском, так ничего и не добившись и даже не увидев реального просвета, он вернулся, едва держась на ногах. И это человек, всю жизнь, можно сказать, проведший на лыжах, в 50 лет пробегавший "тридцатку" быстрее полутора часов! Таким измочаленным я его не видел даже в самые тяжелые дни прошлогодних испытаний Лапландией. Кольский этап экспедиции, трудные моменты которого я сравнивал по степени напряжения сил с битвами за Сталинград, Грозный, по словам Евгения был легкой прогулкой против нынешнего. Мосолов - неплохой певец, брал призы как член клуба любителей оперы. Весь Кольский полуостров был озвучен его ариями. В этом году он "чирикнул" пару раз, и все, затих.
Что ж удивляться тому, что у нас не хватает участников, даже за деньги. Налицо огромная разница между любительскими походами в отпуск и профессиональными экспедициями. Рожденный отдыхать "пахать" не может, да и не хочет!
При вынужденном обходе приозерных лесов - опять потеря времени и сил. Местность неровная: бугры, "кратеры" между ними, заросшие кустарником ручьи. К вечеру на севере показался просвет, я думал, что это юго-западный край озера. Но чем ближе приближались к нему, тем явственнее виднелась "щетка" леса, поднимавшегося над снежным "полем" не так уж и далеко. Значит, еще не озеро. Прошли за день "целевых" километров всего ничего. "Каждое утро дарит нам надежду, каждый вечер ее хоронит," - успел записать я в дневнике.
-Что дал нам сегодняшний день? - спросил Мосолов, - По-моему, он прошел зря.
-Мы боролись.
-Что толку от твоей борьбы, если мы не выберемся отсюда и сдохнем?
Я ничего не ответил. Вероятность подобного исхода была велика как никогда.
Обход озера продолжился и на следующий день. Куда ни кинь взгляд - всюду белые пространства окружены лесом. Выхода видно не было нигде. Я тоже всерьез подумал, что если в течение самого ближайшего времени мы не выйдем на озеро или в открытую тундру, то экспедиция погибла в прямом смысле. Ведь уже 15 марта, мы должны быть в Нарьян-Маре, а даже до Хонгурея еще более 80 км непонятно какой местности. Продуктовые запасы не резиновые, уже начали урезать "пайки", а это явно не прибавляло сил.
И все же проход открылся, мы вышли к озеру. Экспедиция продолжается! Обычно в спорте при таких кульминационных моментах люди буквально взрываются эмоциями. У меня же все вылилось только в вялую отмашку лыжной палкой. На нервах "сгорело" много сил и энергии. К берегу через густой кустарник какие-то 200 м бурились с троплением "челноком" целых полчаса. 10 километров по ровному льду шли 9 переходов - никакого "второго дыхания" не ощущалось. На южном берегу озера - избы, явно пустые, но мы и не пытались туда заходить. Восточный берег открытый, там лишь редкие очаги леса.
Теперь задача одна - по "красной линии" азимутом 70о к Печоре, на Хонгурей, без задержек. Этим же курсом проходит и воздушная трасса Архангельск - Нижняя Пеша - Нарьян-Мар. Вертолеты пролетали довольно часто. Мне казалось, что нас, возможно, уже ищут, никак я не мог отделаться от этого ощущения. Дело тут вот в чем. Поисковые работы с привлечением авиации стоят баснословно дорого. Если бы руководство из Казани дало бы указание на поиск, это бы оказалось смертельным ударом по планам наших товарищей на этот год, вся смета федерации накрылась бы. Да и руководство спорткомитета дало "добро" на экспедицию только после моих клятвенных заверений в обеспечении безопасности. Мы не имели никакого права "выставлять" неискушенных в экстремальном туризме функционеров. Как ни тревожна была ситуация, но каждый шум пролетающего "борта" сопровождался шуткой: "Мухтаров летит!". Знать бы, то никаких поисков не будет, большой камень свалился бы с души.
Уверенно шли от озера, рассекая лесотундру. Направление - поперек долин рек. Предполагалось что-то наподобие Неси, Вижаса или Омы - так, сгущение ольховника и березняка максимум на километр. И опять природа Тимано-Печоры преподнесла жестокий сюрприз. От одного вида таких густых пойменных лесов мы буквально оторопели. По ширине они - 1-2 км, на их преодоление уходило 3-3,5 часа, а если обедали на опушке, то и все четыре. На одной из опушек у нас случилась "беда" (а вообще-то надо бы без кавычек): дежуривший Мосолов опрокинул в снег почти готовый суп - предпоследнюю пайку. Колбасу, правда, еще теплую, мы подобрали со снега, а вот без жижи пришлось обойтись. Я к этому факту отнесся достаточно спокойно, а вот Евгений очень сильно чертыхался. Досталось всем, в том числе и "сынам израилевым".Интересно, что костровые крючки делал татарин, собственноручно уронил русский, а виноваты почему-то всегда евреи. Вообще людей этой национальности я в Заполярье не встречал, даже новый "начальник Чукотки" Рома Абрамович живет в Анадыре, а это значительно южнее Полярного круга.
Долины Юмбейсе и Харъяхи еще терпимы, Сойма же и особенно Хвостовая измотали нас полностью. Одни "челноки" на выходе из руслового "корыта" и на верхнюю террасу чего стоили! Надо для истории было сфотографировать эти животрепещущие моменты преодоления, но было совершенно не до этого.
От леса до начала мини-водоразделов между речными долинами простирается зона так называемых "кустиков", лишь верхушки по 10-15 см торчат над снеговой толщей. Так вот, здесь снег неплотный, палки проваливались в пустоту по самую рукоять, сгибая туловище при этом чуть ли не пополам. Даже на наших лыжах идти "через кустики" было чрезвычайно тяжело, и это слишком мягко сказано.
18 марта пересекли Харъяху - последний приток Соймы. Состояние - как при глубоком нокдауне, "поехала крыша". Совершенно не запомнил места стоянки, не смог точно сориентироваться в местонахождении. Вдобавок пальцы на руках покрылись волдырями, кое-где слезла кожа. Считаю возможным описать один очень неприятный момент. Люди впечатлительные могут эти строчки пропустить. Поздно вечером полезли в палатку на ночлег. Передняя молния, как почти всегда, "зажевала" ткань, палатку ни открыть, ни закрыть. Эта недоработка проявлялась еще на Кольском полуострове, но так и не была устранена. Долго в меховых рукавицах дергал я за хвостик молнии, толку не было. Тем временем стал чувствоваться холод, пища в желудке стала остывать. Собрав последнее терпение в кулак, рукой в рваной перчатке изо всех сил с диким криком "Сс-с-сука!!!"(это, как сейчас помню, относилось и к Савину , и к недоделанной им палатке) рванул молнию вниз. Палатка стала закрываться, "зажеванная" ткань выскочила. Но вместе с этим с безымянного обмороженного пальца слетела кожа с ногтем, подкожная жидкость с кровью брызнула на бахилы, на снег, на край палатки. Нелегко дался этот сезон, ничего не скажешь. В принципе, надо бы руки перевязать и поменьше травмировать их. Но надо работать и с примусами, и с фотоаппаратом, и с картой, не говоря уже о постоянной возне с рюкзаком и санями. В меховых рукавицах все это делать невозможно. Нас всего двое, переложить обязанности не на кого. Помню, как однажды скинули рюкзаки, я тут же попробовал сделать краткие записи по дню. Вижу, Евгений из последних сил топчет площадку для палатки. Какие уж тут записи, все бросил и принялся помогать. Приходилось почти все запоминать, как Иоганн Вайс - Станислав Любшин в последней серии фильма моего детства "Щит и Меч". Нагрузка на мозги колоссальная, никогда такой не ощущал. Вся энергия уходила только на самую необходимую работу. Заметили, что уже давно не снимали ни "Уиндблок", ни синтепоновые штаны, которые на Кольском полуострове одевали только в самую лютую непогоду либо на ночь. А здесь и не хотелось их снимать, и не потели в движении - при обычной для зимнего Заполярья погоде. Значит, конец был близок на самом деле. Однажды рядом были дрова, но надо или топтать пешком глубокий снег(лыжи-то держали растяжки палатки!), или ставить палатку в темени, после ужина. Второй вариант отмели сразу, а на реализацию первого сил не было. Задраились в палатке, варили на примусах.
За Харъяхой по карте отмечена оленегонная тропа по небольшому водоразделу. Явного выхода на него не просматривалось. Кругом леса на низких сопках, между ними - ровные заснеженные участки. Обходить на север далеко, времени на это не было. Решили идти как раз по равнинному южному краю лесов вдоль правого борта Табысъяхи. Ориентир на востоке - Будринские Холмы (максимальная высота - 123м), очень напоминающие Предуралье. До них вроде бы рядом, километров 20-25, но шли почему-то два дня. Уже мало сил оставалось для форсирования подъемов, после обеда ноги становились вообще как ватные. 19 марта встали на бивак рано, в 14:30. Место хорошее, тихое, рядом с сушинами. Сварили куропатку, убитую еще за Соймой, я негнущимися пальцами ухитрился зашить бахилу. А вот сообразить перенастроить навигатор у тепла костра уже мозгов не хватило. Да и без того ясно, что дело - труба. Мосолов даже спрашивал: "Услышим ли мы еще когда-либо родную татарскую речь?" Открыли для себя, что умирать не страшно. Я вообще считаю, что смерть в бою, за правое дело даже почетна. Гораздо хуже, если ты струсил, смалодушничал, начал метаться, а тем более выкарабкиваться за счет своих товарищей.
Вперед продвигались хоть и медленно, но упорно, ни на километр не отклоняясь от генерального направления, оказавшегося в конце концов оптимальным. 20 марта к вечеру буквально на грани "отключения", преодолев непонятно откуда вдруг взявшийся очередной резкий распадок притока Табысъяхи ("Чертей здесь гонять, а не оленей!"- заметил Мосолов), мы "упали" в редколесье перед самым водоразделом. "Какой же я мудак!" - только и смог выдохнуть я. Мосолов здорово цеплялся за жизнь, при этом, что случается у людей редко, проявились лучшие качества: воля, ум, трезвый расчет, собранность. Он предложил бросить лишний груз, мне не оставалось ничего другого, как согласиться. Жалко было расставаться с суперсанями, кошками, ледорубами, одним примусом, но ничего не поделать было, вопрос стоял ребром: "быть или не быть".
За последние два дня без нарт мы прошли 35 км. Первые 18 - по слабопересеченному водоразделу Табысъяхи и Седуяхи, местами попадались даже фрагменты следа снегохода, а спуски по жесткому насту выдались и вовсе скоростные. На Седуяхе - монтерская изба (мы ночевали до нее, в снежной ложбине), на Хонгурей тянулись столбы линии связи. Расстояние напрямую - 12,5 км, с коэффициентом - 15. Шли несколько часов, выпили последний чай, из продуктов осталась только соль. Скорость - не более 2,5 км/ч. Мосолову же казалось, что мы передвигались быстрее и уже давно должны были дойти до цели. И вот последний подъем. Впереди - левый берег Печоры, до него все ровно, открыто, а поселка не видно. По логике ясно, что он должен быть в низине, на склоне, скрытом от взгляда с нашей позиции. Но эмоции возобладали над разумом. У Евгения случилась чуть ли не истерика. Потоки брани, как сель в горах, обрушились на меня, тундра "гудела". Время - всего 16 часов, а пасмурно, как вечером, будто наступает конец света, конец жизни. Состояние близкое к шоковому. Все сомнения снял свежий след "Бурана". Стало ясно, что жилье недалеко. Наконец, на спуске показались дома. Ближайший из них - узел связи. Мосолов, кативший первым, споткнулся и упал у его порога. Зрелище редчайшее!
В Хонгурее (около 500 жителей) нас приняли с большим пониманием и сочувствием, разместили, подкормили тем, чего не было в магазинах, оказали мне всю необходимую медицинскую помощь. До конца дней буду добрым словом вспоминать и председателя колхоза Прокопия Артеева и фельдшера Юлию Каневу. Если бы не они, нам бы было невероятно туго. Три дня лежали "пластом", отъедались, но силы так и не восстановились до той кондиции, чтобы продолжать маршрут. Самое интересное, что мыслей о капитуляции не было, мы до последнего верили, что удастся продолжить путь дальше. В Нарьян-Маре, куда мы прибыли 26 марта на колхозном снегоходе, стало ясно, что придется преждевременно возвращаться домой, выполнив годовой план всего на 30%.
Кое-чего все же мы достигли. Открыт новый прекрасный туристский район, и не где-нибудь, а в Европейской части России! Значительное продвижение достигнуто в области совершенствования стратегии, тактики и организации подобных переходов.
Цена заплачена немалая: мне "укоротили" 5 пальцев на руках. Но даже во время самых болезненных хирургических экзекуций я ни на секунду не усомнился в правильности выбранного пути. Образно говоря, наш корабль получил пробоину, но не затонул, а отошел на ремонт, и мы обязательно продолжим плавание. Уж такая у нас судьба - идти первыми...

0 0
Комментарии
Список комментариев пуст
Добавить публикацию