Творчество

19 августа 2019
( Москва )
0 724 0

Автор: Александр Ломтев

Источник: журнал "Турист", 1989г. № 5

Сканирование и обработка: Виктор Евлюхин (Москва)

 

Грузовик, ровно урча мотором, летел мимо барханов, мимо реденьких саксауловых рощиц, мимо полузасохших арыков. Высокое солнце словно оплавило землю, окрасило все в светло-желтый цвет. Пейзаж за окном, несмотря на движение машины, казался застывшим. Сомова клонило в дрему...

Сомов считал себя суперменом. Приятно считать себя суперменом, особенно если для этого есть кой-какие основания. Сомов был силен, умен, умел нравиться женщинам, знал технику...

В детстве Сомова бивали, считали нюней и не принимали в дворовые компании. Он страдал, злился на всех и вся, но в конце концов понял, что злиться надо только на себя. В восьмом классе он, решив укрепить тело и дух, записался в секцию бокса. В десятом на него стали заглядываться одноклассницы. После армии Сомов поступил в институт и неожиданно для себя увлекся туризмом. Он до сих пор помнил первый студенческий поход на байдарках по лесной речке Сереже. Помнил потому, что - первый, потому, что речка - Сережа и он - Сережа, потому, что было легко и весело, а главное - он познакомился с Галей...

Потом были походы на Урал, Кавказ и Памир. Они были и сложнее, и интереснее, но почему-то ни один из них не стал так дорог и памятен Сомову, как тот - первый... Грузовик тряхнуло, и Сомов насторожился. - Все, асфальт кончился, - молвил с сильным акцентом молчаливый смуглый шофер-туркмен, - дальше песок, песок, потом - Озеро.

На Озеро Сомов ехал один. Он давно перестал ходить с группой. Настоящий мужчина должен все уметь сам, должен со всем справляться в одиночку, решил когда-то для себя Сомов, и стал ломать в себе "стадный" инстинкт. Риска в одиночном походе, конечно, больше, да ведь и победа полноценнее. Сначала его еще пробовали заманить к себе разные турклубовские группы, но безуспешно, и на него махнули рукой. Вот и на Озеро Сомов ехал один. Озеро, большое даже на карте страны, давно манило его своими прихотливо извивающимися берегами, необычным, чуть ли не в центре пустыни, расположением, малоизвестностью. Он решил обойти Озеро на катере.

Катер у Сомова был небольшой, но вместительный, удобный. Он сам сделал его из стеклопластика, сам оборудовал тентом, приборами, сиденья разместил так, что двое могли в нем ночевать прямо на воде. Правда, на этот раз одно сиденье он снял.

Когда шофер, которого он "поймал" на железнодорожной станции, услышал просьбу перевезти катер, он посмотрел на Сомова круглыми глазами. Однако, увидев, что катерок, стоявший на платформе, свободно вместится в кузов, согласился. Вспомнив, как он цокал языком, трогая ветровое стекло, руль, кожаное сиденье катера, Сомов усмехнулся.

...Сначала Сомову показалось, что нижний край неба начал почему-то темнеть, наливаться синевой. Потом он увидел, что внизу рябит и поблескивает, и понял вдруг, что это - Озеро.

По двум наклонным доскам они стащили катер на песок, подтянули к воде.

Там, - махнул рукой шофер, - база, рыбаки. Там, - махнул в другую сторону, - биостанций, ученый.

А мне - туда! - весело махнул рукой Сомов в ту сторону, где синяя гладь воды сливалась с голубым куполом неба.

Шофер покачал головой, с сомнением глянул на катер и сказал:

- Осторожно надо. Сильный шторм бывает, очень сильный.

Остаток дня Сомов потратил на осмотр катера, перепаковку продуктов, регулировку мотора. Вечер был хорош.

Сомов валялся на песчаной косе и любовался странным пустынным закатом. Сначала солнце, словно притянутое к земле усталостью, как и положено, было шаром. Но вот нижний край шара коснулся размытой полоски горизонта, и солнце превратилось в огромное пасхальное яйцо. Оно медленно тонуло в дымке и стало похоже на оранжевую

апельсиновую дольку. Но и она, словно ее кто-то обсосал, уменьшилась и растаяла. Говорят, в этот момент можно увидеть яркий зеленый луч.

Утром Сомов побывал у рыбаков, договорился с ними насчет бензина. Потом наведался на биостанцию, где раздобыл карту Озера. А вечером, когда спала жара, ловил с катера сомов. Он вытащил на подаренную рыбаками снасть несколько штук, приговаривая: "Еще один однофамилец попался..." В сумерки, хлебая с рыбаками у костра сомовую уху, Сомов развил свою теорию о "супермужике". Молодым рыбакам она понравилась, а пятидесятилетний бригадир Сивый, глянув на Сомова выцветшими глазами, казал веско и значительно:

- Все до разу, парень. Все до разу...

На четвертый день Сомов, загрузив в катер все необходимое, отправился на западный берег Озера. Туда, где всего сильнее изрезан берег, масса островов, а на береговых холмах, как утверждают местные чабаны, еще водится большая стремительная кошка - гепард. В гепарда Сомов не поверил, но нехоженые острова и неведомые заливы манили его.

...Шторм налетел внезапно и сразу развел крупную, крутую волну. Сомов признался себе, что никак не ожидал таких волн в пусть даже и большом озере. Выходило, что рыбаки и не преувеличивали, когда предупреждали его.

Гребни шли сзади, и казалось, вот-вот обрушатся на катep, зальют, потопят его. Но очередная водяная гора уходила под корму и несла на себе утлую посудину с удвоенной скоростью. Потом, обогнав, дыбилась прямо по курсу, и двигатель, надрываясь, толкал катер вверх, но не справлялся, и Сомов чувствовал, что проваливается в яму-ложбину. А сзади уже нависала новая стеклянно-зеленая гора. Одна из них хрястнула-таки своей пенной упругой вершиной по корме, обдав Сомова холодным соленым облаком. Мотор смолк, и катер сразу развернуло, закрутило, забило, закачало, словно на гигантских качелях. Сомов раз за разом дергал шнур, пытаясь оживить движок, но только сбил в кровь руки и расшиб о борта колени. В незаметно наступившей ночи, среди почерневших водяных гор, холодных брызг и пены, под завыванье и свист ветра Сомов потерял представление о времени. Он не запомнил, когда с кормы снесло подвесной мотор, когда выбило из рук весла, когда залило кокпит...

Его выбросило на один из необитаемых островков, где-то в северной части Озера. В кромешной тьме он выполз на берег, ухватился горящими ладонями за чахлые кустики полыни и, уткнув лицо в терпко пахнущую травку, уснул.

Утро было безрадостным. В полузанесенном песком катере Сомов обнаружил термос с крепко заваренным чаем, в кармане куртки - спички да кусок хлеба с сыром. И все.

Но самое страшное в случившемся было то, что никто не знал, куда он отправился. Рыбаки могли подумать, что он ушел к биостанции, на биостанции считали, что он у рыбаков.

И потянулись тоскливые, ничем не заполненные дни. Чтобы не тратить силы, он не стал осматривать остров, только набрал большую кучу саксауловых ветвей, чтобы зажечь сигнальный огонь. Он верил, что мимо пройдет катер или пролетит самолет, ведь говорили же ему, что на озере работают геологи. Ночами он по нескольку раз вскакивал - казалось, что где-то звенит мотор, но зря он жег горючий саксаул - водная гладь была пуста. Дни шли, силы уходили, выпит был чай, и Сомов с отвращением глотал понемногу соленую озерную воду. Он давно съел последние крошки от бутерброда и попусту сбил ноги в бессмысленных погонях за тощим пустынным зайцем-толаем. Сомов вдруг испугался. Хорошо было рассуждать о возможной смерти в кругу друзей, за чашкой чая. Но вот смерть бродит где-то рядом, и душу рвет желание жить.

На пятый день к Сомову пришел волк. Он подошел к лежащему в тени катера человеку и нахально посмотрел прямо в глаза. Только когда плоский голыш, брошенный Сомовым, стукнулся у его лап о корявый саксауловый корень, зверь повернулся и неторопливо побежал в глубь острова.

Странные мысли посещали Сомова. Ему вдруг стало казаться, что он - маленькая песчинка, лишенная силы воли. Ему казалось, что он ничего не может сделать сам, без влияния извне, что он так же подчинен ветру, солнцу и воде, как вон тот чахлый саксауловый кустик. Ему казались нелепыми собственные мысли о том, что он мог стать покорителем природы. Вот он, супермен, лежит сейчас на песке и теряет последнюю надежду встретить человека.

Сомов увидел, как из-за дальнего бархана появился ведущий на поводу верблюда человек. У человека лицо Хемингуэя. Он качает головой и говорит:

- Человек не может быть один, Сомов, не может...

Человек с лицом Хемингуэя исчез, а на его месте оказалась Галя. Она укоризненно смотрит на него и голосом бригадира Сивого напевает:

- Все до разу, парень, все до разу...

Она остановилась и, указав рукой на Озеро, шепнула:

- Смотри, Сережа.

Сомов повернулся. Там, куда она указала, появилась маленькая черточка и послышался звон мотора. Сомов лежал и равнодушно смотрел на мелькающую далеко в волнах моторку. И вдруг очнулся, вскочил и весь затрясся от возбуждения - моторка! Словно во сне бегал Сомов по берегу, бросал в костер плавник, ветки, ветошь, отыскавшуюся в катере, рейки от сланей. Костер жарко пылал, но тот, в моторке, не видел его, и след лодки был ровен, как стрела. И Сомов понял, что яркий саксауловый огонь не привлечет внимания днем, что моторка уйдет. И она уходила... Из Сомова словно вынули стержень, который поддерживал его все эти дни. Сгорбившись, он подошел к катеру и рухнул на него. Рухнул и больно ударился о бензобак. Боль отрезвила его. Еще не понимая, что делает, Сомов отсоединил бензопровод, поднял бак и понес его к костру. И только у пышущего жаром огня понял, что он спасен!..

Бензобак взорвался гулко и резко. В небо ушел черный, густой клуб дыма. А Сомов лежал за барханом и смотрел, смотрел, смотрел на дальнюю черточку в синеве Озера. И когда, наконец, убедился, что черточка увеличивается, приближается, когда смог разглядеть привставшую на корме фигурку, уронил на руки голову и обессиленно, беззвучно заплакал...

0 0
Добавить публикацию