Туристское творчество

Автор - Валерий Иванченко (Новосибирск)

Есть ли на юге Западной Сибири дикая горная тайга, практически не посещаемая человеком? Есть! Это верховья реки Абакан, участок, протянувшийся от Телецкого озера до трассы Ак-Довурак - Абаза. И речь я поведу об этих местах и еще о двух поучительных темах. Во-первых, как добраться до горячего ключа, Бедуйского источника на Большом Абакане - роскошного места отдыха лыжных туристов. Во-вторых, как вправлять вывих плеча. Обе темы взаимосвязаны.
Река Абакан протекает в Хакасии. В низовьях ее стоит одноименный город и несколько выше - город Абаза, а верховья протекают по глухой тайге с редкими, теряющимися тропами. Летом там иногда бывают водники (пешая заброска занимает несколько дней). Но самое раздолье для туриста зимой (никаких троп не надо). Истоки Большого Абакана граничат с Алтайским заповедником и известны двумя достопримечательностями. Первая - поселение семьи старообрядцев Лыковых, прославившихся благодаря нашумевшей в конце 80-х документальной книге В.Пескова "Таежный тупик". Вторая достопримечательность - горячий радоновый источник, расположенный в 40 км ниже старообрядческого хутора.
Источник "Теплый ключ" находится на террасе левого берега реки Бедуй, в 5 км от Абакана. Источник очень популярен у жителей Алтая и Хакасии. Считается, что его минерализованные, насыщенные радоном воды (t + 37* С) излечивают от множества болезней. В летнее время страждущие паломники добираются к нему по реке (от Абазы до устья Бедуя 4 дня пути на моторной лодке). Вокруг ключа энтузиастами построено более десятка изб, и в теплый сезон в них собирается довольно много людей. Зимой окрестности источника безлюдны, - попасть к нему можно только на лыжах или вертолете.
Если ниже по реке, к северу, еще встречаются охотничьи угодья промысловиков, то вверх по Абакану и его притокам тайга человеком не тронута. К востоку она нехожена на сотни километров, до самой Тувы. К югу и западу лежат запретные территории заповедника. Над источником возвышаются гольцы альпийского типа, с лавинными желобами и скальными сбросами. Долина и склоны гор покрыты кедровым лесом.
Ближайший к Теплому ключу населенный пункт, расположен за Абаканским хребтом, водоразделом верховьев Оби и Енисея (точнее - Абакана и Бии). До него 3-4 дня лыжных переходов (60-70 км) и два небольших перевала. Это село Бийка (Турочакский р-н Республики Алтай). По пути (примерно в 15 км одна от другой) встречаются охотничьи избушки, некоторые даже с банями.
В марте 1989 года я работал при географическом факультете Алтайского госуниверситета, занимаясь снегомерными работами по хоздоговорной теме. Оплачивали тему некие военные, которые в то время копейки не считали, да и услуги воздушных извозчиков были дешевле - на вертолетах летали от души. На одном из абаканских притоках - Албасе - у нас была маленькая избушка с метеоплощадкой. И вот я должен был забросить на этот стационар двух рабочих, которым предстояло следующий месяц наблюдать за снеготаянием, а сам с двумя студентами собирался дойти до Ключа и провести там несколько дней до следующего борта (прилетал шеф с инспекцией и обещал нас подобрать).
Из Бийки до Абакана можно добраться двумя путями. Первый, удобный для зимы, начинается от Садринского озера, куда иногда ходят лесовозы. От Садры можно перевалить на Албас, который впадает в Абакан в 25 км от Ключа, и далее двигаться долинами рек. Другой путь - с истока Байгола на исток впадающей в Телецкое озеро Камги, а далее, через перевал Минор на Коный, вливающийся в Абакан напротив Бедуя.
А избушка наша стояла у подножия хребта Минор, который разделяет Албас и Коный, и близ водораздела этого хребта стоял осадкомер, который надо было показать нашим рабочим. Созрел нехитрый план - подняться на Минор всем вместе, с рюкзаками, и от осадкомера дунуть верхами (не топча лыжню по глубокому снегу) прямо к Абакану, а потом скатиться на устье Бедуя. То есть, вместо двух с лишним дней по долинам рек, можно успеть за один, но по хребту.
Так и сделали. Выйдя на рассвете, поднялись до границы леса, оставили там рабочих и втроем пошли дальше, по задутому ветрами плотному насту плоского водораздела. И вскоре сделали первую ошибку - не стали обходить далеко вдающийся в хребет исток албасского притока, а решили подрезать его, спустившись вниз и поднявшись по противоположному склону его долины. Тут выяснилось, что один из нашей троицы совсем не дружен с лыжами. Второй был Леха Котельников, ныне известный в Барнауле турист, делающий велосипедные "шестерки", а первый, Витя, занимался лишь культуризмом. (По возвращению с прогулки он сильно ругался: пяти килограммов мяса, что накачивались полгода - как не бывало!) Мы с Лехой резво съехали к ручью и ждали там Витю минут сорок (он падал, вставал, отряхивался, надевал рюкзак, затем последовательность повторялась).
Новый подъем начался уже ближе к полудню и тоже как-то через пень-колоду. Склон долины ручья был крут, облесен, подветрен (с глубоким рыхлым снегом). Даже идя по следам ведущего, ты вдруг проваливался по пояс, причем лыжи, там, в глубине, моментально цементировались. Приходилось откапывать крепления, расстегивать их, выбираться самому, а потом отрывать из под снежной толщи лыжи.
Вновь на хребет мы выбрались уже после обеда. Тут выяснились две интересные вещи. Водораздел не был задут до плотного наста или вовсе лишен снега, как мы надеялись. По нему приходилось пусть не глубоко, но топтать. А припекающее солнце успело увлажнить этот снежок настолько, что пошел дикий подлип. За несколько шагов на скользящей (?!) поверхности налипал пуд мокрого снега, собирающийся под ступней уродливым копытом. Вместо того чтоб мчать, как мы рассчитывали, мы хуже, чем ползли.
В результате близость заката застала нас только в половине пути до бедуйского устья. Справа были притоки Коныя. Слева - притоки уже не Албаса, но Абакана. И из карты я узнал, что ручей, над истоком которого стоим, впадает в Абакан совсем близко от известной мне избы, причем вся-то его протяженность - километров шесть. Ну и решили: спуститься по ручью, пока светло, переночевать под крышей, а там, назавтра, за полдня до Бедуя добежать.
Закавыка оказалась в том, что спуск с перевала, выглядевший на карте пологим и ровным, на деле оборачивался отвесной стеной цирка с огромными надувами наверху. Правда, чуть дальше стенка понижалась и, кажется, переходила в нормальный склон. Мы пошли туда. Вымотались уже изрядно, толком не обедали, голова не варит (это я о себе говорю). Короче, в конце концов, идти вдоль цирка надоело, и я двинул на край, посмотреть как там внизу, даже не сняв рюкзака. Заглянуть не успел, потому что тут-то карниз подо мной и обломился.
Высота была уже невеликая - этаж так третий. Я ухнул вниз верхом на небольшой лавинке, которая побежала дальше вместе с моей лыжей, а я мягко приземлился в уютный глубокий снег. Все замерло. "Лыжи целы?" - интересовались сверху. Мне было не до лыж. Я ощупал правое плечо и обнаружил, что рука болтается где-то под мышкой.
Здесь надо сделать отступление, потому что в первый раз я вывихнул плечо за год до этого. В начале нового 88-го года мы с друзьями-барнаульцами отправились на Алтай в пещеру СОАНтехническую (в просторечии "сантехничка"), незадолго до того открытую новосибирским спелеологом Геной Максимовым. Пещера оказалась хорошей и глубокой, но местами узкой, да и отмыть ее Геша не успел. Мы туда даже подземный лагерь притащили с фляжкой водки и жареной курицей (брошенные лагерь и курица потом сгнили, были вынуты бийчанами и захоронены у входа с установкой назидательного памятника). И вот, после установки лагеря, я побежал по окрестностям, сунулся в узкую "бутылку", ведущую вниз, скользнул в пустоту, сделав на правой руке маятник, и оказался без плеча. Это очень неприятно, когда плечевая кость торчит из-под кожи вбок, как у чучела, а сама рука безвольно висит, уйдя черт те куда под мышку. Главное - шевелиться больно, а так ничего.
Конечно, пытались вправлять. Тянули, дергали, туда-сюда, так и этак. Без результата.
В конце концов, начали спасработы, которые свелись к тому, что в колодцах меня тянули сверху страховкой, а я шел по веревке сам, с одной рукой и на стременах. Пока выбрались, сутки прошли. До Горно-Алтайска добрался - вечер уже, что за смысл на ночь глядя идти в больницу? К утру добрался до Новосибирска (здесь родители жили) и обратился в травмпункт на Дзержинке. Заполняют бумаги: где и когда произошла травма? "В Горном Алтае, - говорю, - более двух суток назад". "Ни хрена себе, - отвечают. - Ближе доктора не нашел?" Привозят меня в Чкаловскую больницу. Хирург - циник, как положено, говорит мне: "Вывих застарелый, попробуем конечно вставить, но это вряд ли. Скорей всего, придется резать". Я приуныл. Опять стали мою руку тянуть. И через доску какую-то, и через спинку стула… Без толку! И тут хирург, торжественно так, объявляет: "Последняя попытка!" Кладет меня на кушетку, упирается под мышку ногой в нечищеном ботинке и тащит руку на себя. "Щелк!" - сказало плечо и совершенно безболезненно встало на место. Невероятное облегчение я испытал. Целый месяц потом в гипсе на бюллетене отдыхал, да еще получил сто рублей страховки!
Так что, когда сидя в сугробе и последних закатных лучах на хребте Минор я обнаружил рецидив, план лечебных мероприятий был мне уже известен. "Давай вниз!" - закричал я спутникам. "А как же?" - вопрошали они. "А так же!" - отвечал я. Ну, они и прыгнули. Только лыжи и рюкзаки сначала покидали. Затем я стал объяснять, как вправлять мне руку. Упирайся ногой сюда - тяни туда. Так они и поступали, с нулевым, правда, результатом. "Сильней тяни, - говорю я культуристу Вите, - не можешь что ли?" "Да я могу, - виновато отвечает он. - Оторвать боюсь!"
В итоге начались сумерки, решили спускаться, как есть. Пока мужики раскидывали на двоих мой рюкзак, поковылял вниз искать укатившуюся лыжу. И нашел! В полукилометре примерно, где спуск стал выполаживаться, и кусты были. Лыжа след оставила. Застегнул я крепления, правая рука висит, в левой - снегомерная рейка (вместо палок была) - и побрел себе с Богом! Долина ручья в верхах была просторная, пологая, сам ручей тоже широкий, с низкими берегами, так что можно было идти прямо руслом, по укрытому снегом льду. Иду я, иду, а жажда мучит ужасно, пить хочется - нет мочи терпеть. А под ногами вода журчит. Где звук посильнее, там я останавливаюсь и тыкаю рейкой - лед непробиваемый! Скоро русло стало сужаться, берега вверх пошли, стало быть, скоро каньон начнется. Да и снег на ручье стал глубже, так что рейка уже в лед не упиралась. И вижу - промоина. Глубокая, правда, но в ней вода бежит. Чем зачерпнуть? На бахилах у меня галоши были, как-то не удосужился их пришить. Снимаю галошу и здоровой рукой тянусь вниз. Не достаю. Я еще ниже свешиваюсь, вниз головою уже. Края промоины обрушиваются, и я падаю головой в ручей. Встаю. Глубина выше колена, снег мне по грудь, а я стою и с наслаждением пью из галоши. Как раз тут и мужики меня догнали, вытащили.
Ну, чего делать? Мороза сильного нет, но градусов так десять будет. Дров тоже не видно. Устроили меня мужики на узкой полоске берега, под обрывом террасы, сами наверх полезли, и давай оттуда дрова сбрасывать. Запалили костер, я разулся, обсушился, как мог. "Да, - говорит Леха, - вот так, наверно, люди и погибают…" Попили чаю, подумали, как быть. Мужики жалуются, что не уйдут с таким грузом, падают, мол. К тому же изба, вроде, недалеко. Решили разгрузиться. Взяли только самое необходимое и двинули вниз по каньону. Тут-то и начался самый цирк! Темнота, буераки, льда на ручье нет, того и гляди провалишься, а вылезаешь наверх - там буреломы один на другом. Я шел первым, как раненый командир. Боязнь за свою руку открыла настоящее ясновиденье. Не видно ни черта, но ясно чувствую, куда лыжу поставить, чтобы не сверзиться. Несколько раз каньон по мосту из бревен переходили. Леха последним шел, так рассказывал потом. Он над самым ручьем меж двух лесин сорвался и повис вниз головой, зацепившись за лесины лыжами. Такие крепления хорошие были, не расстегнулись. Пришлось подтягиваться, расстегивать их, падать головой в сугроб, потом выбираться обратно наверх и забирать лыжи. В общем, шли мы эти пять километров всю ночь. Уже часов в восемь, как рассвело, неожиданно вывалились на лед Абакана. До избушки, действительно, за двадцать минут добежали.
Дрова там были. Так что мужики затопили, закинулись сухарями и попадали спать. А я спать не могу! Только сидя. И вот я помучаюсь, помучаюсь, да и бужу то одного, то другого. Давай вправляй! Он с закрытыми глазами подергает мою руку и обратно валится, а я по избе расхаживаю из угла в угол. Потом вдруг вышел наружу, под навес, и вижу - выше моей головы в стену железный костыль вбит. Ага! Я здоровой левой рукой поднимаю правую и ею за костыль хватаюсь. А потом ме-едленно так, осторожно, на нем всем телом повисаю. И слышу долгожданный щелчок. Опускаю руку, а она-то уже на месте!
Счастью моему не было предела. На радостях даже поесть мужикам сварил. А они поели, и дальше спать. И спали, между прочим, сутки. Потом целый день ходили за брошенными вещами. Так что в избе мы двое суток провели. В результате на ключе потом только полдня побыли. Да еще Витя дрова колол, топор отлетел - и в лоб ему обухом! Перевязали. И когда "двойка" нас на ключе забирала, мы выглядели как вышедший из боев партизанский отряд. У Вити голова забинтована, у меня рука на перевязи. Обратно летели над Минором и выяснили, что не успели дойти мы всего ничего.
А сам Теплый ключ - это просторный предбанник с печкой, которой никогда не пользуются, и деревянный люк в полу, как в погреб. Открываешь его и в клубах пара спускаешься вниз по лесенке. Встаешь на щебеночное дно по колено в воде. Когда глаза в темноте присмотрятся, различаешь бревенчатый сруб, два на два метра. В одной из его стен, на метровой высоте пробито отверстие, из которого бьет струя воды. В противоположной стенке вырублен слив, который можно заткнуть. Сначала, с холода, вода кажется горячей, позже ее перестаешь ощущать. Если лечь в воду на спину, то можно совершенно расслабиться - минерализованная вода не дает погрузиться, лицо всегда остается над поверхностью. Если закрыть глаза, отключаются все органы чувств, даже слух перестает воспринимать равномерный плеск. Это называется "изолирующая ванна". Через некоторое время приходят видения…