(из цикла "Воспоминания, которых нет")

Автор - Наталья Маркелова (Тверь)

От автора
Этот рассказ посвящен Афанасию Никитину - Великому, не побоюсь этого слова, путешественнику, прославившему Тверь.
Все мы если не читали, то слышали о "Хождение за три моря". Но это лишь середина, а мне стало интересно, а как же всё начиналось? Этот рассказ - выдумка-сказка, но кто знает, может быть всё именно так и было. Потому что не бывает в нашей жизни ничего просто так, всё должно с чего-то начинаться и чем-то заканчиваться.

Да станет Русская земля благоустроенной и да будет в ней справедливость…
Афанасий Никитин.
"Хождение за три моря"

Вечер клонился на реку Тверцу курчавой звёздной головой, делая её воды, текущие среди густых лугов и дремучих лесов, тёмными, как глаза заезжей цыганки. По реке, точно сытая корова по тучному полю, шла ладья. Её борта мерно покачивали воду, этого хватало на то, чтобы всколыхнуть камыши и утиное семейство, поселившееся в них, да взлохматить бороду водяному деду, наблюдавшему за ладьёй из-за плывущей коряги.
- Эка спросил, - Никодим погладил седую жиденькую бородку и насупился. На самом деле он делал вид, что сердится, характер у него был добрый, и Афоня не раз слышал, как дед говорил кормчему Миките, что из него, Афоньки, выйдет знатный ладейщик. Микита завсегда спорил, утверждая, что на ладье сила и сноровка нужна, а этот малец на ладан дышит, но Никодим стоял на своём: "Эка складно палубу моет, хоть и малый, и мель каждую на реке помнит".
Вот и теперь мальчишка заметил, как зажглись глаза старика, любил тот такие разговоры. Травить побасенки и сказки было для Никодима даже не любовью, а скорее смыслом его сухонькой, как степная трава жарким засушливым летом, жизни:
- Что за морем? Да кто ж знает… Говаривают старики, что люди с пёсьими головами. А то и ещё чуднее молвят, что там и вовсе земли нет.
- Как так?
- А вот так, обрывается земля, и всё, а дальше ничегошеньки.
- Врут твои старики.
Старик и мальчишка вздрогнули и повернулись к стоящей на палубе клетке. Это был их груз, в город к князю везли они ведьму. Тоже невидаль, такие, почитай, в каждой деревне были, только эта, а вернее, её бабка, чем-то сильно насолила людям, что ополчились на неё, да так, что на куски разорвали, а везли на казнь теперь её внучку.
Афонька скосил на ведьму глаза. Девчонка была достойна жалости. В когда-то дорогом сарафане с аккуратно сделанной вышивкой ("Должно быть, сама вышивала", - подумалось ему), а теперь рваном и грязном. С всклокоченными волосами, кровоподтёками на лице и синяками на ногах она действительно походила на ведьму, какими пугают непослушных детей. Передних зубов не было, то ли природа лишила, готовясь заменить новыми, более крепкими, толи кулак мужика, губа расплылась и застыла кровавым месивом.
- Что ты сказала, нехристь негодная? - Никодим тяжело вздохнул. То ли его действительно огорчали слова девчонки, то ли её вид и дальнейшая доля.
Ведьма сжалась в комок, что ёж лесной, но повторила:
- Лгут, а за морем люди живут такие же, как и мы, а за тамошней землёй ещё море и ещё.
- А ты почём знаешь? - обратился в слух мальчишка, но старик огрел его шершавой ладонью по затылку, не злобно, но весомо:
- А ну, кыш отседа, нечего ведьмины речи слушать!
…Но невозможно удержать любопытство мальчишки, так же как нельзя предотвратить приход ночи.
- Спишь, что ли?
Сено в клетке зашуршало, среди спящей темноты этот звук показался Афоньке очень громким.
Ладья была причалена, все спали, кроме сторожевых, что сидели на берегу у маленького костерка и наверняка травили друг другу небылицы.
- Ты, слышь, откуда про то, что за морем знаешь? - тихо спросил мальчишка.
- Бабка сказывала, она мне много о чём сказывала, - и тут Афоня услышал то, что меньше всего ожидал - всхлип горестный и печальный. А ведь не плакала девчонка ни от побоев, ни от боли стягивающихся ран, ни от жары, заставляющей эти раны гноиться.
- Тише, - только и смог сказать он, и к самому горлу подошли комком слёзы.
- А хочешь я тебе судьбу предскажу? - неожиданно предложила ведьмовка. -Говорят, последнее предсказание самое верное, - она опять всхлипнула, на этот раз от страха.
- Глупость, с чего ты взяла, что последнее?
- А ты думаешь, меня пряниками с мёдом накормят?
Афоня промолчал. Конечно же, он так не думал, точнее сказать, он до этого момента вообще не думал о том, что ждало девчонку дальше, а сейчас эти думы забрались в голову и поселились там, точно мыши в мешке с зерном, превращая спокойствие в труху.
- Ты славен будешь.
- С чего взяла?
- Вижу. А ещё всю жизнь искать будешь.
- Чего?
- Последнего моря.
- И это всё?
- Большего не знаю. Ты только...
- Что?
- Меня помни, ладно? Говорят, покуда человека помнят, он жив.
- Дура ты, - Афонька достал из-за пояса ключ. Он давно, ещё днём, решился на это, только и самому себе признаться было страшно, не только что ей сказать.
- А узнают? - в голосе девчонки слышалась скрываемая радость.
- Все спят, а увидят пустую клеть, решат - ведьмины штучки. Беги лучше.
- Меня Настасьей кличут, - шепнула она и ящеркою сползла с борта в воду, только тихий неосторожный всплеск, словно большая рыба играет, сморщил зеркало реки.
Небо было мирным и месяц, хоть и шёл на прибыль, был ещё слишком тонок. Мальчишка посмотрел куда-то в даль на звёздный простор и тихонько проговорил, точно пробуя на язык:
- Последнее море.

- Последнее море, - прошептал мужчина. Губы спеклись и не хотели двигаться, язык казался неподъёмным камнем.
- Тише, тише, - что-то влажное коснулась горящего лба, нежно-успокаивающе.
Мужчина открыл глаза и вздохнул облегчённо: он на Руси, не привиделось. За все палаты, разукрашенные алмазами и изумрудами, не отдал бы он этой скромно убранной комнатки с потемневшими образами в красном углу.
"Боже, прости! Прости все грехи мои тяжкие и невольные".
Рядом стояла женщина, одетая в чёрные одежды, как монашка. На какую-то секунду Афанасию показалось, её лицо знакомым, но потом это видение пропало.
"Все русские люди родными кажутся, - подумалось ему. - Эх, нелёгкая, вернуться и захворать, так ведь немного до родного дома осталось".
Грудь сдавило, точно кто уселся. Бабки верят, что это домовой, надо спросить его - к худу или добру, и ответит. Да не ошибётся. Но Афанасий спрашивать не стал. Не было ему боязно, просто ответ он знал и так.
Женщина в чёрном сделала жест, точно прогоняя наваждение, и стало легче.
- Спасибо, - прошептал больной.
- Ведьму не благодарят, - улыбнулась она щербатой улыбкой и вновь показалось Афоне очень знакомый. Но горящий лоб не давал вспомнить когда и где он её видел.
- То ж ведьму, а я тебе благодарствую.
Женщина вновь улыбнулась и отвернулась, чтобы смочить в воде ткань, которой унимала жар со лба больного.
- Вот мы с тобою, Афанасий, и встретились.
- Ты меня знаешь?
На дворе разорался петух, начиналось утро.
- Ну как, есть у земли край, и живут ли люди с пёсьими головами на нём? - женщина заглянула ему в глаза и Афанасий подумал, что и раньше чувствовал этот взгляд, когда трудно приходилось, когда о родном доме вспоминал.
- Настасья, - произнёс он неуверенно.
- Узнал, - женщина положила влажную холодную ткань на голову мужчине, присела на низенькую скамеечку. - Прости меня.
- За что?
- Ты меня спас, а я вот не могу.
- Не страшно, главное - я здесь, главное - до земли Русской дошёл. Нигде не нашёл я земли лучше, - он нащупал своей дрожащей, словно в ознобе, рукой её руку, сжал, чувствуя её тепло. - Хорошо, что свиделись. Только вот не сбылось твоё предсказание: в стольких землях был, а последнего моря так и не нашёл, да и славы не сыскал.
- Искал ведь море-то?
- Искал.
- А я и не предсказывала, что найдёшь, а славен будешь. Помнишь, что я тебе говорила?
- Времени-то много прошло…
- Я говорила, что пока о человеке помнят, он жив.
- Будешь обо мне помнить?
- Буду, и не только я.
- Спасибо.
Глаза женщины обещали покой, лампадка тлела под образами, и Афанасию сделалось легко и свободно. Он закрыл глаза, и вздох его вырвался из груди, вылетел в оконце и рванулся в небо, прямо в объятия разливающейся заре, огромному бескрайнему морю.