Туристское творчество

Автор: Олег Воробьев (Минск)

 

А вот Шляпу я недооценил… Это чувство я уносил в себе, удаляясь от царственного порога. Так покидают битву проигравшим, но невредимым - с пылом борьбы и терпким осадком, слитыми воедино. Но обо всем по порядку.

Вначале было утро. Где-то в глубине небо провернуло жалюзи, и лучи хлынули. Порог Змейка озарился, не преминув затолкать в полотно света тележку шума. С этой вагонеткой байдарка одолела последний извив Змейки, и мы от души перевалили на половину доброго предчувствия.

Я не падок на эйфорию, и все же не мог не заметить, как легкая арка настроения закувыркалась, опережая нас, и встала над следующим порогом - гремящей Шляпой. Приближаясь к повороту, за которым бесилась старая и прекрасная ведьма, я понял, что крепко по ней соскучился.

- Ну вот,- сказал, разевая улыбку до ушей,- мы пришли.

Прошлый раз, в руководство Сергея Цилина, подо мной был баллон катамарана, и порог Шляпа казался легкомысленным и безобидным, как бабочка-капустница на морковном поле. Теперь он смахивала на комбайн с широким захватом.

- Задаст жару…, - я вытянул нос "Тайменя" на берег. В сине-молочной полимерной оболочке он был вызывающе хорош. "Вот напущу на тебя Шляпу",- шутливо с любовью пригрозил.

Мы вышли с Ирой на теплый отполированный монолит - трибуну для осмотра. Я жадно окинул Шляпу. Хотя я предвкушал этот миг,- мой пульс подпрыгнул. Я увидел низко сидящие глыбы в клещах двух потоков. Основной поток гладко разгонялся по лотку, загибался в жесткий ротор, и перекрученным винтом врубался в серповидный монолит. Его изогнутая форма напоминала край шляпы.

Обуреваемый пиршеством природных сил, я переступил с ноги на ногу. Просто так стоять, когда вода мятется, бушует и сверкает - было тяжело. От гудящего крошева энергий, что кипело от берега к берегу,- воздух легко искрился. Заворожено глядя в блеск кипящей фантасмагории тут и там, я ощутил все кокетство и норов Шляпы.

Я шагнул на край монолита. Сотрясаясь скоростной массой, вода левого рукава рушилась до дна и отбивалась в пену.

- Вот…, - подумал с биением сердца,- мгновенная метаморфоза, к которой невозможно привыкнуть.

- Пойдем главным путем по центру,- сказал Ирине,- правей вон тех глыб.

Идти туда - значит поджать в себе гайки до скрипа. Сердце приняло к сведению и на миг задребезжало.

- Интересно…, как выглядит Шляпа зимой ?- ответила спокойно Ира, и я с легкой душой принял ее готовность.

В заливе за приземистым мысом стояли на приколе катера, ожидая пришествия групп, а значит, - пассажиров. "Ну мы еще не пассажиры тихой воды,- подумал,- пока не умоет пена последнего порога".

Мы вернулись к байдарке. Я проверил: хорошо ли привязаны вещи,- и выжидающе уставился вперед. Издали были видны лишь берущие в тиски плиты. Рельеф Шляпы скрывался ниже перепада. Я подумал: невидное исступление воды будоражит еще сильней.

- Если готова…, поехали,- плюхнулся потливым задом в корму.

"Таймень" вышел на малоподвижную середину. Голубовато-молочный нос замер и взял сверкающую Шляпу на прицел.

Мы поравнялись с выдававшейся от берега плитой. Она отсекла внутренний трепет, и мы справно убрались за нее. За длинным фасадом было безопасно и уютно.

- Есть контакт,- спокойно и легко дрогнуло в груди, отчего наблюдатели обоих берегов будто бы придвинулись ближе.

Из-под "Тайменя" вода картинно ускорялась по лотку, становясь одновременно разбойником и шанцевым инструментом Шляпы.

- Ого,- вытянул шею. Лопата течения мощно летела и заворачивалась в белоснежно-тугой капустный лист. Отсюда он выглядел куда выше: псина, взобравшаяся на будку. От широкого пробирающего рыка моя эйфория дрогнула на попятную:

- Ах, черт!- произнес растерянно с растревоженной праздничной ноткой.

Я держал корму в улове и ждал ту подмывающую сердце волну, на которой все ложится под руку, в толк.

Две группы наблюдали с разных берегов. Питерцы смотрели с высокой скальной плиты. Переживают,- передалось напряжение,- и поругивают за то, что идем без фартука. Мне стало вольней. Я вдохнул больше воздуха и удивился, как незаметно и просто мы роднимся на реке.

Среди минчан в холщовом спасжилете с моего плеча выделялся студент-чайник Андрей. "Оля, подержите мое весло,- говорил он матросу в первый день, садясь и выходя из байдарки". И теперь, под занавес похода, я открыл, что так и не успел заложить в него все то, что хотел. "Слишком походя мимолетно раскинулось над головой наше толковое время,- подумал, - и Шляпа - его последний царственный столп".

Второй раз за утро задался вопросом:"Когда же промчалась середина похода, в которой внешний мир с ликом заезженного мученика был счастливо отринут и забыт ? Может быть, это было, когда мы спускали байдарки с водопада Маманя ?

Размышление оборвалось, и те же самые лучи солнца по-прежнему торчали из порога, как копья непременных событий.

Ротор вращался в семи метрах от носа. Где же его проткнуть? Надо было сходу, впритирку к глыбам.

- Пора,- подтолкнул себя,- ничего путного на пятачке, куда так радостно зарулили, не придумаешь. Мне не пришла в голову крамольная мысль - выскочить назад из порога и начать все сначала. ИСТИНА приходит позже, потом…, вслед своему лукавому лжеподобию. И потому я выложил сермяжные пункты - все, что имели сейчас:

1) мы крепко дали маху

2) шляпой оказался я

3) надо прорваться к обливным глыбам, что в центре

- Смещаемся на отрицаловке,- буркнул матросу, не выдавая кислого чувства.

Тревожные мгновения вспорхнули с кормы. Она выдвинулась на рубеж улова и замерла.

- Давай-давай…!- подбодрил себя.

"Таймень" выскочил на жесткую "лопату", как заяц из-под куста в зубы серому. Холодок пробил сердце. Высоковольтный поток хлынул, пережигая тряпье неуюта.

Мы держали роскошный ротор на расстоянии, как холоп не желает подойти к барину. Киль резал "лопату" наискосок. В глыбах дна я увидел овальный прогиб. Корма острым бруском скользнула над ним, уходя дальше влево.

- Что-то мы все-таки можем!- ликующе шевельнулось.

Необъяснимые вещи случаются по своей природе внезапно. Нельзя понять: отчего и почему,- только кажется, что время пробежало часть пути без тебя, переворачивая все знакомые обстоятельства, как бульдозер - табуретки. Должно быть, кирпичики Пространства некстати переложилась в этот миг, расширяя место для раздобревшей Вечности. Это простым образом вылилось в то, что "лопата" вдруг увеличила наклон, и в игру вступила сила покосившихся координат. Я перестал узнавать Шляпу, будто был вброшен в порог с катапульты. Глыбы, покоившиеся в центре, зримо отодвинулись, и бисер истинной траектории, секунды назад выстраданной мозгом, к чертям разлетелся.

Косматое чувство овладело мной. Ира отгребалась с упорством. "Таймень" вцепился зубами в мертвую точку, слегка подумал и быстро сснулся по "лопате" вниз. Ротор кинул кривое приветное: ГА-А-А. Чувство хозяина положения дало из меня деру. Расширенными восторженными глазами я уставился в ревущий адский барабан.

- Вперед, вперед!- громко крикнула каякер N. из Питера.

Нос врезался в основание ротора. Следом въехала Ирина. Маховик изрыгнул байдарку на гребень и шпокнул в бок днища, как делает резаный удар нога футболиста.

Мы перевернулись легко, в один миг. Так пуля не успевает разглядеть свою мишень. Я хлебнул пены, поперхнулся и почувствовал крепость обхватившего спрута. Сбитень струй провальцевал с ног до головы и бросил к стене. Я впился глазами в ноздреватую близость. Я не предполагал, что рассмотрю ее лучше, чем ногти своих ладоней.

Спрут передал байдарку в поступательно-агрессивную трансмиссию. Она потянула плавсредство и две головы в отстой поворота. "Так нам и надо,- подумал, проносясь с кормой вдоль низкой рубленой стены,- поделом соваться гружеными, да еще и без фартука".

Водные заструги подвывали сбоку. Я с опаской поджал ноги. "Хоть бы не чиркнуло бортом о скалу",- прикусил губу, глядя в мелькавшую полировку ноздристой стены.

С берега взвился спасконец, и, не долетев два метра, утратил спасательную функцию. "Утопит матроса и руководителя",- нежно подумал про Зингера, метнувшего морковку.

"Таймень" вынесло на изгиб в 180 градусов. Здесь вода кружилась, набирая заряд скорости в новом направлении.

Ира с двумя веслами: моим и своим,- держалась за нос.

Я ругнул себя, одобрил матроса, и двинул изо всей силы в попку кормы. От импульса байдарка направилась в тиховодье. Меня же откинуло на ход струи, и я продолжил самосплав во вторую ступень Шляпы.

- Да-а-а…,-скосил глаз в сторону обливника, на который несло,- как же несподручно - рассекать болотниками глубину!

Сапоги свели на нет попытку уйти со струи, и я временно притих.

Обливник оказался подо мной. Я проехался мягким местом, хватаясь за скользкий край. Сапоги не дали задержаться, и за камнем обнаружилась глубина. Болотники приняли вертикальное положение оловянного солдатика. Дно не прощупывалось.

- Утопят!!!- не по-детски рванулся.

Потухшая пена плоскими рваными верблюдами тянулась к берегу. Со сбившимся дыханием я закинул колено на плиту. Я взлез и выпрямился. Вода хлынула из-за голенищ. Вокруг плиты слепило солнце. Плоский верблюд, подпорченный взмахами рук, сиял на отраженном облаке. Я приметил благополучно выбравшегося матроса, перевел взгляд на порог и снова подумал:"Шляпа - последний царственный столп".

12 октября 2006 г.