Туристское творчество

Автор: Вениамин Бычковский (Беларусь, Брестская обл., Ивацевичский р-н, г.п. Телеханы)

 

От увесистых рюкзаков Вадим только в кресле самолета перевел дух и расправил плечи. Затем откинул спинку кресла и решил немного вздремнуть после бессонной ночи на заводе.

"Как конец месяца - аврал! Уж теперь отосплюсь за две недели похода", - подумал Вадим и закрыл глаза. Сквозь гудение самолета доносились обрывки разговоров его пацанов, и он вспомнил, что не проверил у них снаряжение - в спортклуб влетел за полчаса до выхода... Хотя на этих ребят можно положиться, и вообще этим набором в секцию альпинизма, где он тренирует уже пять лет, Вадим был доволен.

До него долетело знакомое выражение Лешки: "Усохнешь!". "Опять спорит с кем-то, - подумал Вадим и остановил свои мысли на нем. - Да, хоть бы этот Лешка. Сильный, ловкий парень, только немного разбитной. Ничего, пару раз сходит в горы, присмиреет... Или взять Валерку, этот просто рожден для гор".

Он вспомнил недавнюю тренировку, где любовался, как Валерка работал на скалах, пусть еще не так быстро, но как грамотно поднимался, а спустился - даже не вспотел.

Нет, не заснуть, остановил свои размышления тренер и открыл глаза. Затем отыскал взглядом Валерку. Тот молча сидел, но за стеклом очков было непонятно, спит он или думает о чем. Хороший парень! Интересно, как встретит отца? Сидит себе и не знает, что ему приготовили сюрприз...

Да и для него самого это был сюрприз: просматривая заводскую анкету Валерки, в графе "отец" он увидел имя Петра Ивановича Семенова, лесника того самого района, куда они сейчас добираются.

С Петром Ивановичем он знаком уже лет десять, и ошибка исключалась. Не раз за бутылкой водки вели разговор о жизни того и другого... Ну а с сюрпризом он решил не спешить, пока не пройдут маршрут. Он опять с досадой вспомнил про снаряжение.

* * *

Идти было трудно. Осенний, холодный дождь размочил узкую тропу, и каждый старался попасть ногой туда, где земля держалась за корни деревьев и была значительно тверже. Однако это не всегда удавалось, и ноги то и дело соскальзывали на тропу и проваливались в слякоть. Но больше всего Валерку раздражали очки, которые быстро запотевали под капюшоном мокрой штормовки, и их без конца приходилось протирать. Когда стекла очков становились прозрачными, он хорошо видел, как ветер подхватывал желтые листья, нес вдоль тропы и швырял их в лужи, где вода их кружила, как лодочки, и по ручьям уносила куда-то вниз навстречу неизвестности. Как и Валерку - он по сей

день видит во сне море и паруса, уплывающие все дальше и дальше от его берега... Уже полгода он занимается альпинизмом в заводском спортклубе, куда затащил его сам тренер, и он же сменный мастер цеха, где Валерка работает всего год после мореходки, откуда был списан по зрению. Альпинизму очки не мешали, если не считать сегодняшний подъем в горы. Но и это не сравнить с тем, что пережил он, когда возвращался домой из мореходки. Тогда вся дорога казалась ему бесконечно долгой и одинокой. И совсем другое чувство он пережил сегодня... А как смотрели на него прохожие, пока он с огромным рюкзаком и ледорубом в руках добирался до аэропорта! Именно сегодня он ясно ощутил, что значит для него дорога. Даже холодный дождь не мог остудить это чувство... Здесь Валеркины воспоминания прервал голос тренера, который, как всегда, подбадривал всех очередным куплетом из какой-нибудь туристской песни и между тем обгонял всю группу.

Шагая впереди, тренер рассуждал про себя: "Уже пять часов топаем, а прошли только половину. А ведь еще до перевала надо подниматься. В хорошие дни это расстояние часа за три пробегали, но погоду не закажешь... Да и пацаны порядком промокли, даже Лешка "усох". Ладно, пока не накрыли сумерки, свернем к леснику", - решил тренер и ускорил свой шаг.

* * *

Дождь, кажется, немного стих. И пока хозяйка возится с ужином у печки, Петр решил затянуться хорошей сигаретой. Обычно он курит дешевые папиросы, и только по вечерам, да и то не каждый день, он достает из серванта приятно пахнущие сигареты, которыми балуют его туристы. Так уж случилось, что тропа к одной из вершин проходит недалече, и туристы, зная об этом, часто заглядывают к нему, а когда и заночуют.

Петр закурил на крыльце и с наслаждением потягивал сигарету. Крыльцо не продувалось ветром, и ароматный дым медленно кружил вокруг головы, и как бы с ним вместе кружили в голове и мысли последних дней. Вспоминалась поездка в город к начальству за премией. В лесничестве, как правило, премию дают не в конце года, зимой, когда и до города не добраться, а по осени, когда позади летние тревожные месяцы - гляди в оба, чтоб пожара не случилось в лесу.

На этот раз он премию потратил на велосипед Саньке. Вот разинет он рот, когда отец преподнесет ему не какой-то там "Школьник", а настоящий взрослый велосипед. Только бы мать не проболталась Саньке до дня рождения. "Потешный мальчишка!" - ухмыльнулся Петр, чувствуя, как что-то вроде родительской нежности проснулось в его душе и разбудило то, что он годами таил даже от себя, - это была любовь к старшему сыну, Валерке. Сыну от первого, послевоенного брака...

Провоевав все пять лет и отделавшись одним небольшим ранением, он вернулся с войны не только с орденами и медалями на груди, но и с мечтой найти невесту и жить счастливо. Ведь для этого у него было все: профессия первоклассного шофера, здоровье, молодость. И разве мог он подумать тогда, что все это не пригодится на гражданке. Например, храбрость и честность станут не в почете, вместо этого придется быть терпимым даже к последнему дерьму, иначе...

Уже к осени 45-го он женился. Но запомнилась осень другим - встречей с начальником автоколонны, который стал дьяволом в его судьбе. И никогда он не забудет злобный его взгляд и слова, когда оформлялся на работу: "Ну, чего вырядился... У меня не за ордена деньги получают!". Скоро он узнал, за что здесь платили: за "левую" работу, с которой начальник брал проценты... Да черт с ним, с хапугой! Но как мог суд поверить ему?! Поверить тому, кто всю войну отсиживался в тылу на доносах; кто, как клещ, впивался в рабочего и сосал его кровь; мало того, он же и подстроил аварию, чтоб засадить Петра... А потом осудила и жена, не за аварию, а за то, что отказался от "левого" заработка.

"Видите ли, гордый какой! А ты подумал, как жить теперь мне одной, с ребенком..." - услышал он уже за решеткой.

Недолго носил он Валерку на своих руках. После пяти лет тюрьмы вместе уже не жили. Встречался несколько раз, пока не уехал из города.

...Все воспоминания и столь редкое для него тепло в душе вдруг было нарушено лаем собаки. "Никак за ручьем, у дороги, - смекнул Петр, - кого же это носит нелегкая в такую погоду?" Вскоре, увидев туристов, он успокоился и крикнул на собаку: "Свои, замолчи!". Собака тут же стихла, а за спиной открылась дверь и высунулась голова Саньки: "Пап, пришел кто?".

Петр, не оборачиваясь, ответил: "Кажись, туристы...". Дверь быстро закрылась, но все же успела выпустить из дома легкий запах горячего ужина.

К калитке гуськом подходили мокрые с головы до пят туристы. В спущенных на глаза капюшонах и мокрых штормовках они были все одинаковы и казались беспомощными перед дождем и надвигающимися сумерками. Один за другим стали собираться у калитки в ожидании тренера, который шел позади.

Петр, докуривая сигарету, решительно крикнул: "Да заходите, чего там встали!". Калитка открылась, и туристы по одному стали заходить во двор.

- Куда путь держите? - сухо заговорил Петр.

- Наша дорога прямая, Петр Иванович, к небу, - вступил в разговор подоспевший тренер.

- Давненько не заходил, Вадим. Видать, хорошей погоды ждал, - признал его Петр и улыбнулся своей шутке. Затем, махнув рукой в сторону сарая, добавил:

- В сарае сам разберешься. А уложишь своих гавриков, заходи на чай. Вадим быстро отправил ребят в сарай, а сам поднялся на крыльцо:

- Да я ведь не один пришел, - начал осторожно говорить он.

- Чего уж, вижу... Сарай большой, поместитесь, - поддержал Петр.

- Я не об этом, - продолжил Вадим. - На этот раз с сюрпризом пришел. Правда, хотел удивить тебя после горы, но так уж случилось - дождь достал. Ну, в общем, среди моих ребят твой сын Валерка. Уже полгода у меня занимается...

- Подожди, - не дослушал его Петр. - Сестра в городе говорила, что он учится в военном училище.

- Учился, в мореходке. Да по зрению списали. Сейчас работает у нас на заводе.

- Понятно... - протянул задумчиво Петр. - Приходите на чай вместе.

- А Валерке-то сказать, что ты его отец, иначе как?..

- Парень уже. Пусть знает, - ответил Петр, а потом как-то нехотя и лениво развернулся и ушел в дом.

Жене в доме Петр не сказал про сына, а только попросил накрыть стол еще на двоих.

- Теперь для Валерки остался сюрприз, - думал Вадим, пока шагал к сараю. - Придется при всех говорить, иначе и не пойдет. Да и пацанам будет понятно.

Теплый и сухой сарай уже наполнился влажным воздухом от мокрой одежды, рюкзаков, и не так благоухал сеном, как обычно. Если случалось ночевать Вадиму у лесника, он всегда выбирал место в сарае, на душистом сене. А сегодня просто счастье провалиться в него и наконец-то выспаться, но сначала... Дав распоряжение по дежурству и выбрав место для примуса, тренер переоделся в сухое и, решившись, подошел к Валерке.

- Валерка, у меня есть сюрприз для тебя! - чуть громче обычного сказал он. Затем, как бы раздумывая о чем-то, замолчал на короткое время, чем успел насторожить ребят, Валерку, который машинально стал поправлять очки. Когда он волновался, руки всегда, независимо от него, тянулись к очкам и как бы проверяли: на месте они или их нет там? Одна рука еще оставалась на оправе очков, когда он услышал тренера:

- Лесник-то твой отец! Ничего не почувствовал?

Валерка, как показалось всем, спокойно ответил: "Нет!" - и, вновь склонившись над рюкзаком, стал собирать сухие вещи.

Конечно же, он не ожидал такой новости и был сильно удивлен, узнав, что мужик на крыльце и есть его отец. Мало того, он сейчас прислушивался к себе: не отзовется ли эта новость внутри? Ничего, кроме усталости, он не ощущал и не чувствовал.

А что он мог почувствовать, если видел отца только карапузом. И мать не любила вспоминать его. Даже фамилия у него была не отца, а матери. Выходит, что связывает его с отцом только отчество. Да и знал об отце мало: воевал, давно живет с другой семьей, любит выпить. Тут Валерка вспомнил лицо лесника и отметил: "А на вид не скажешь, что пьет".

Мысли его прервал тренер:

- Переодевайся, а перекусим в гостях. О тебе он знает, и приглашал...

И вот здесь что-то дрогнуло внутри Валерки, и он так сильно захотел вдруг спать, что готов был рухнуть прямо так, в сырой одежде, только бы не идти к отцу в дом. Больше всего на свете ему хотелось остаться здесь, в теплом сарае, с ребятами, и сердцем он завидовал сейчас каждому из них.

Заметив колебание Валерки, тренер положил руку на его плечо и сказал:

- Ты уже взрослый парень, и неудобно прятаться...

Да и ребята не скрывали зависти, зная о том, что лесник - авторитет даже у мастеров, никто лучше его не знал здешних гор. Словом, все было за то, чтоб идти ему, только сердце стучало в груди и повторяло:

- Не ходи, не ходи, не ходи...

* * *

Запах вкусной горячей пищи встретил их уже во дворе, где собаку предварительно посадили на цепь, хотя тренера она знала хорошо.

Петр стоял на крыльце в другой рубашке и докуривал теперь папиросу.

- Здравствуйте, - второй раз за вечер поздоровался с отцом Валерка.

- Здорово! Сам не узнал бы тебя... - ответил бодро Петр и, совершенно не стесняясь, стал разглядывать Валерку и одновременно пропускать его и тренера в дом.

Разговор за столом в основном поддерживал тренер, который быстро находил тему и легко мог заговорить и с хозяйкой, и с рыжим, лет тринадцати ее сыном. Валерка сидел рядом в каком-то заторможенном состоянии, и все ему казалось сном, от которого очень хотелось очнуться, а никак не получалось. А еще ему было так совестно здесь сидеть, совестно кушать, стыдился даже своих очков. Они, казалось, то и дело сползают у него. Который уже раз кладет ложку на стол, поправляет очки, затем вновь берется за ложку и, обжигаясь, ест дьявольски горячие, жирные щи. Скоро, вконец измучившись, он оставляет ложку на столе, а хлеб дожевывает всухомятку.

- Кушай, кушай, Валерка, - подкладывая хлеб, потчует хозяйка. - Как по батюшке?

- Петрович, - выдавливает из себя Валерка и, совсем обессилив от терзавших его сомнений, переживаний, падает головой на стол и заливается слезами.

За столом все застывают. Хозяйка растерянно смотрит на мужа, на Валерку.

- Ну, чего ты, Валерка! Никак обжегся?

Петр, опустив глаза, сидит молча. А тренер, все понимая, повторяет:

- Ничего, ничего, все пройдет...

Вскоре Валерка неловко вылез из-за стола и, не поднимая головы, вышел из дома.

Утром Петр появился во дворе лишь после того, как ушли туристы, а вечером был уже пьян. Со следующего дня он напивался с утра. И раньше это случалось, поэтому у хозяйки была надежда - обычно после запоев Петр месяцами не брал в рот спиртного. Но на этот раз он не мог остановиться.

Только спустя много лет Валерка узнал, что отец окончательно спился и кончил жизнь в психушке.