Творчество
Автор - Валерий Иванченко (Новосибирск)
Так получилось, что до 95-го года я на Кузнецком Алатау не был. Только с северной стороны подбирался к хакасским горам: Малая Сыя, пещера Ящик Пандоры... А в самих горах не бывал, только слышал, что есть такие - Поднебесные Зубья.
Потому, обдумывая летний маршрут, я намеревался удовлетворить следующие прихоти: посмотреть, что за штука Кузнецкое Среднегорье, проплыть по тамошним рекам (желательно длинным и без особых порогов, ибо по натуре я созерцатель), ну и посетить по дороге известные пещеры. Реку Белый Июс я уже видел, она прямо под Ящиком Пандоры течет. Широкая река, чистая, спокойная - мечта! Другая пещера, Памятная, есть, как я знал, на берегу реки Усы, и добраться туда очень просто от Ящика (дорога тоже проходит под входом). Причем, заметьте, Июс течет на север, а Уса, напротив, на юг. Истоки Июса расположены как раз под пресловутыми Зубьями, а Уса впадает в Томь в городе Междуреченске, недалеко от вокзала. Получается колечко, в котором пешком всего-то нужно до одного из июсских истоков добраться.
Компания собралась - ай да ну! - восемь человек, один другого удивительнее. Например, Таня Найкова из НГУ, девушка редкой безбашенности; Женя Левин, того же вуза неоднократный вечный студент; бывшая вегетарианка дама N; Андрюха Реутский, барнаульский пасечник и анахорет; таинственный интеллигент Андрей по кличке Гопник; дикий горник-самоучка Игорь Гинзбург и Наташа Бондаренко, вышедшая в последствие похода за него замуж.
Притом, на восьмерых были два катамарана-двойки, водный опыт был только у двоих, а спасжилеты решили не брать из того соображения, что реки таежные и под заломы сподручней нырять налегке. Вдобавок, о прохождении кем-либо длинного июсского истока, реки Харатас, решительно никаких сведений не было.
Как водится, отправились в путь на собаках, из экономии (чтоб было что пропивать). Технология проезда на электричках известная. При появлении контролеров все радостно кивают на меня, как на начальника, а я нетрезво объясняю, что все деньги и документы уже утоплены. Железнодорожники угрюмо грозятся, но удаляются. Так и двинулись в начале августа - на вечерней электричке до Курундуса.
В Новокузнецке воссоединились с Реутским, сидящим на двух рюкзаках (оба катамарана были барнаульские) с неизменным баллоном подозрительной жидкости. В Междуреченске заночевали. Вокзальчик тесноват. Пол завален туристами, найти промежуток и упасть туда сложно. Но нас почему-то сторонились (потом мы к этому привыкли).
Утром прибыли на остановочный пункт Лужба. Неясные личности перевозили народ через Томь на моторке. Просили за это деньги, смешные люди. Мы принципиально пошли искать брод. Перекат какой-то неправильный. Меня с него смыло, и пришлось продолжать движение вплавь, загребая веслом. Однако, в конечном итоге все оказались на той стороне.
Пошли по дороге. Пешее движение оживленное, как на бульваре. Все встречные доброжелательно интересуются: куда мы такие идем? Вид что ли у нас особенный? Объясняем, что сами не местные. Идем куда-то туда, по компасу.
Дорога полезла в гору. Я отстал, споткнулся, упал. Из очков вылетела линза. Ищу. Жизнерадостная Найкова догоняет вырвавшихся вперед и поясняет: "У Иванченко очко выпало". Общее соболезнование.
Прошли группу свежесрубленных строений с топящейся баней. Подумали, не остаться ли здесь. "Деньги давай!" - отвечают аборигены. Всюду одно и тоже, голимый меркантилизм. Еще выше вышли на утоптанную поляну. Коли не пошли в баню, так и здесь рано останавливаться. Явная тропа дальше идет только одна. Карабкаемся на крутой склон. Что-то не так. Подъем все круче, а тропа все глуше. Резвый Реутский налегке взлетел наверх, вернулся и сообщил, что ходу далее нет. Как позже выяснилось, эта вершина именуется Пиком Дураков. Вернулись на поляну.
Вечерело. Примостили две наши палатки вблизи табора мелких школьников с заезженной руководительницей. Та смотрит на соседство неодобрительно и прячет от нас детей. Подвалил хмырь в бандане - какой-то здешний инструктор, аль проводник. Начал гнать телеги. И реки он здесь все проплыл и пещеры излазил. Знаю я эту породу, всё на халяву выпьют. Отвечаем сдержанно. Мол, сами мы не туристы, в горах первый раз, место нашли по глобусу, а идем куда ноги ведут. Ободренный инструктор шушукается в отдалении с нашими девицами и куда-то их уводит. Вроде, какие-то мифические водопады смотреть. Понятно, до утра можно не ждать. В качестве компенсации крадем у теток фляжку коньяку и приходуем. Взамен налили чай такого же цвета. За полночь нас разбудили голоса вернувшихся. Кажется, собираются употребить коньяк. Далее - много ненормативной лексики. Лезут в палатку. Бойня.
Наутро руководитель соседских детишек смотрела волком. "Таких, как вы, в горы пускать нельзя!" - вот ее слова. Мы, в общем, были с ней согласны. Пить больше нечего, поэтому выдвинулись бодро и споро. Пологий перевал оказался в пяти минутах.
Внизу - долина Малого Казыра. Спуск крутой и каменистый, тропа петляет, и в курумах ее приходится угадывать. При желании, можно упасть и сломать ногу, но мы сбежали быстренько, растянувшись всего минут на тридцать и никого почему-то не потеряв. Дальше целый день шли вверх по долине. Тропа то идет по заросшей пойме, то лезет по склону. Встречались и люди, странно взирающие на наши весла. И то правда, Малый Казыр здесь - речка размером с новосибирскую Каменку. Один из встречных нес на поясе газовый пистолет. Видать, на медведя.
Комаров на этом Алатау немного, но достают слепни (а может и оводы, я их и от паутов не отличаю). Эти сволочи впиваются в плечи аккурат за рюкзачными ремнями, и сбросить их нет никакой возможности. На ужин жарим на подсолнечном масле черемшу, коей вдоль речки великое множество.
На третий день пришлось ползти на перевал в верховья Харатаса. Истоки Казыра разбегаются ручейками, и также множатся тропки, временами вовсе теряясь в камнях. По мере подъема растительность скуднеет, субальпийские луга переходят в тундру. Мхи, каменюки, золотой корень. Солнце, чтоб оно пропало, жарит, а вегетарианка N отстает, борясь с солнечным ударом, и постепенно выбрасывает из рюкзака продукты, спальники и личные вещи. Кто-то, пройдя за нами, обогатится. А экстремист Коголь, помнится, призывал консервные банки в горах собирать...
Над перевалом, рядом со снежниками, реют тучи мошки. Поганое место. Правда, красиво. Внизу цепочка разноцветных озер, скальные стены. Тропы нет. Спускаемся наугад, по гребню. На берегу большущего озера встать не удалось - ни ровного места, ни дров. Но чуть ниже, на мшистых буграх прорезанной ручьями древней морены, обнаружили обжитую площадку под кедрами.
"Кедровка кричит, - сообщил Реутский. - К непогоде". Ему не поверили. Погода испортилась к середине следующего дня. Впрочем, рано или поздно она это всегда делает.
Назавтра, с утра, пошли практически без тропы по местам, называемым Золотой долиной (академовский житель Игорь почуял что-то родное). Бугры, болота, трава нетоптанная, высоченная. Где-то по этим болотам стекал ручей Хунул-Хузух, правый приток Харатаса, но обнаружить его не представлялось возможным. Остановились у топкого озерка, и Найкова полезла в воду. Трусы она сняла, а бюстгалтер зачем-то оставила. Мужики схватились за фотоаппараты.
Часа через полтора пошла тайга, буреломы, заросшие горельники и прочая муть, а долина так и не собиралась ужиматься в ущелье, так что осталось только ломиться по азимуту перпендикулярно предполагаемой реке. Помучившись, мы к ней и вышли.
Река (по всему судя, уже именно Харатас) выглядела настоящей. Чистая такая, каменистая, мелковатая, но катамарану много не надо, а рюкзаки уже опротивели. Так что, за пару часов мы связали из кривых жердей рамы и принялись испытывать судьбу. Четверо на двойке, с рюкзаками и тяжелой рамой - это не очень хорошо. Иногда удавалось беззаботно проплыть метров сто, но затем посудина непременно цепляла днищем за гальку, и приходилось соскакивать, проводя ее в руках. Главная хитрость была в том, чтобы после, на стремнине, успеть запрыгнуть обратно. Получалось веселое родео. Девушки успевали не всегда, падали в воду, бежали и плыли следом, подбадриваемые лихими криками. Было нескучно, тем более, что пошел дождик и сырость более не страшила.
Дальше - интересней. Речка сузилась, побежала живее, появились валуны и подобия порогов. Пару раз мы бултыхнулись с самых настоящих сливов. А под занавес встретилась забавная штука. Река оказалась перегороженной грядой каменных комодов с узкими проходами, что-то типа Замка на Урсуле, хотя мощь, конечно, не та. Второй катамаран, где командовал Реутский, проскочил у берега, а нас аккурат заклинило в непроходимых воротах. В результате девчонок пустили самосплавом, а я выпрыгнул на валун, и пробежал по камню, держа гондолу на весу. Катамаран прошел, как машина на двух колесах. Чуть ниже и заночевали.
С утра пятого дня дождя не было, он несколько задержался. Мешанина крупных камней закончилась, река стала глубже и быстрее, это усыпило бдительность. За очередным поворотом показалось перекинутое с берега на берег бревно. Под ним реально было проскочить, пригнувшись, а высаживаться для разведки страсть как не хотелось. Мы нырнули под ствол и тут же увидели следующий - в нескольких метрах бревно лежало уже на уровне поверхности. Вода под ним бурлила и клокотала. Никто ничего не успел понять. Катамаран мгновенно встал на дыбы и народ с него посыпался. Вынырнув за бревном, я стал считать всплывшие головы. Одна, другая, где третья?.. Нашаривая ногами дно, обернулся. Позади открылось впечатляющее зрелище. Катамаран бился за бревном, встав чуть не вертикально, от него тянулась по течению пульсирующая веревка, а на ней, как живец, висела захлебывающаяся дама N. Кажется, она еще что-то орала. Второй катамаран зачаливался перед первым бревном.
Конечно, я решил, что N захлестнуло чалкой. Болтающиеся концы вообще опаснейшая на воде вещь, потому и нож с собой иметь следует. Но на самом деле все было иначе. Она, как оказалось, вцепилась в веревку сама, а потом попросту не смогла разжать рук.
В реке остались мои очки и кроссовка. Я выскочил на берег, побежал к бревну, пополз по нему, надеясь отвязать конец от судна, был сбит водой и, на лету, неведомым образом вцепился в N, сорвав ее своим весом. Короче, выбрались, даже весло ниже на отмели подобрали. На берегу аплодировали. "Что ж ты по бревну полз? - укорял Реутский. - Надо было скакать, красивше было бы".
Остаток дня оказался самым спокойным и нудным за все путешествие. Харатас бежал спокойно и размеренно, моросил дождь, зубы лязгали, а по берегам тянулась однообразная тайга, иногда внося разнообразие избой или рыбацкой стоянкой. Где-то здесь на реку выходила единственная дорога из соседней долины.
Нехорошие сюрпризы пошли на шестой день. Долина разбежалась, и начались протоки. На таежных реках это бывает так. Сворачиваешь в рукав по шире, а он вскоре делится снова. Опять выбираешь самый полноводный, потом снова, и еще, пока не окажешься в мелком ручейке, заваленном бревнами, или глухом озере без течения. Понятно, атмосфера в экипаже накаляется. Протоку, куда сворачивать, выбирал капитан. А все прочие, оказывается, хотели в другую. А в той-то точно никаких завалов не было. Однако, против течения не вернешься, приходится тащить судно по берегу, через бревна переваливать с риском порвать, или отвязывать рюкзаки. Так весь день промучались. Не столько плыли, сколько ломились по кустам и прыгали по бурелому. А вода глубокая, берега топкие, ни тропы, ни полянки не встретишь. В общем, больно все это и вспоминается с содроганием. В итоге оказались на островке против коренного левого берега, в протоке, заваленной далее напрочь. Там, на песчаном бережку и упали, одна радость - дров прорва. Чтобы двигаться дальше водой, нужны были бензопилы или бульдозер на воздушной подушке.
По счастью, назавтра в подмогу нашему малодушию затянул дождь, давший повод для дневки. Правда, выслали на левый берег разведку, которая обнаружила вдоль реки дорожную колею, а парой километров ниже - чистую воду. Так что, с утра восьмого дня путешествия мы переправились, надели рюкзаки и с катамаранами на руках побрели по дороге. Ниже Харатас действительно собирался одним свободным руслом, но встречный рыбак рассказал, что последний километровый завал нас еще ожидает. Плыть до него пришлось не более получаса. Дальше мы снова спешились и потащились по дороге уже правого берега.
К середине дня добрались до устья. Перед слиянием с Белым Июсом Харатас был перекрыт теперь уже точно последним заломом, который прекрасно обходился по галечной косе. И вот -большая вода слившихся рек! Протоки, конечно, тоже попадаются, но глухих тупиков нет, всегда находится, куда проскочить. В прекрасном настроении мы останавливаемся на песчаном пляже размером с небольшое футбольное поле. Меня отзывает в сторону Реутский. "Река пошла скучная, - говорит он, - народ расслабился. Надо хоть катамаран перевернуть, что ли, для поднятия духа".
Шутил он так, но я все понял всерьез.
На другой день лениво плыли по ровной, но быстрой реке. Вода была спокойна, и мощь ее до поры не угадывалась. Между тем, мы с Найковой были курящими, и табак уже кончился. Поэтому парочка рыбаков на берегу нас обрадовала. Пока второй катамаран вырвался вперед, мы быстро причалили, стрельнули "Беломора" и покатили дальше, благостно затягиваясь. Весла, конечно, были отложены. Нас неуправляемо тащило вдоль берега, и впереди приближалась наклоненная береза из тех, кои именуют "расческами". Чепуха, расслабленно подумал я. Ну, ткнет, ну, вытолкнет... Воткнувшись в хилый ствол, катамаран кильнулся разом, мгновенно. Я ничего понять не успел, тут же рефлекторно оказавшись верхом на днище гондолы, только папироса подмокла. Прочие члены экипажа тоже не замедлили забраться обратно, не потеряв ни одного весла. Сказывался приобретенный опыт! Когда мы подгребли к берегу, перевернули судно обратно, и, сидя на мокрых рюкзаках, догнали ушедших вперед, те задали идиотский вопрос: "Чегой-то вы мокрые?" "Мы же договаривались!" - укорил я Реутского.
Дальнейший сплав по Белому Июсу не задержался в памяти. Вот показались первая дорога с "камазом" и линия электропередач, вот промелькнул поселок Беренжак, откуда иные начинают сплав. После полудня добрались и до Малой Сыи. Вышли, имея целью местную лавку.
"Водку не продаем! У нас сенокос", - было сказано продавщицей. "Так она есть, водка?" "Есть, но не продаем. Сенокос". "Так мы ж не косим. Не местные мы". "Все равно сенокос". Потом, конечно, продала, когда за самогоном собрались.
От Сыи до Ящика Пандоры плыли минут пятнадцать. Характерный скальный каньон с осыпью видно с воды. Вот остановиться на берегу почти негде. Несколько метров узенькой низкой террасы и сразу - крутой осыпной склон, поднимающийся к идущей вдоль скал дороге. Этого пятачка нам хватило, чтобы разобрать катамараны и подкрепиться возобновленными в деревне припасами.
В сумерках спрятали уложенные вещи и пошли в пещеру. Нудный подъем по склону и осыпи легче, чем зимой, льда нет, зато жарко. За короткой трубой кулуара расширение и - в правом по ходу борту зияет на скальной полке жерло грота. Потом узкий сыпучий лаз, прокопанный в свое время энтузиастами, и длинный, наклонный с уступами спуск, простреливаемый летящими сверху камешками. Веревок у нас было всего две или три, и одну мы оставили именно здесь. Затем одна из фишек пещеры - завал Кемп-Дэвид, где приходится раз за разом нырять в вертикальное очко между глыбами и, затрявши там, болтать в пустоте ногами, ища опору. Потом начинаются здоровенные объемы, не пробиваемые хилыми фонариками, и крутые спуски, то по навалу камней, то глиняной катушкой. Под двенадцатым репером открывается цепочка узостей в Кольцах Сатурна - заваленные разломы обрамляют этот зал вкруговую, и не зная дороги, можно блуждать по ним долго. Однако при везении быстро попадаешь к маркированному табличкой "Негабаритное место" зеву вертикальной щели Синяя гусеница. Вниз по ней можно соскользнуть сравнительно легко... Потом лабиринты в окрестностях Камбалы и калиброванная дырка, ведущая к Белому Слону. Слон - это двадцатиметровая скользкая катушка с уклоном в сорок пять градусов, заканчивающаяся глубокой отвесной ямой. Когда представляю процесс подъема оттуда наших теток при наличии одной веревки и двух жумаров на всех, мне становится дурно. Дурнота, усиленная мокрыми ногами и алкогольным изнурением, делает меня красноречивым. Я расписываю грязные нечеловеческие узости Подросткового хода, ведущего со дна ямы к озерам, и неприглядность самих озер, окруженных загаженными шхельдами. Я доказываю, что для человека, побывавшего в одной пещере, в других ничего нового нет, да и стоит ли идти в эту дыру до конца, когда и так ясно, что дальше будет то же самое, но намного хуже. В общем, я убеждаю девушек немедля идти обратно. Они соглашаются, но чумазые мужики во главе с Реутским отбирают у нас все снаряжение, дабы "быстренько сбегать вниз и обратно". (Подзаголовок "Хоббита" "туда и обратно" прекрасно подходит для всех подземных авантюр.)
Мытьем и катаньем проделываем с девицами дорогу назад. Преодолев Синюю гусеницу снизу вверх, они замечают, что стоило повернуть прямо отсюда. А выбравшись из Кемп-Дэвида, благодарят меня за мудрость и предвкушают ночной выход наружу (типа, "костер разведем, выпьем чего-нибудь..."). Не тут-то было. Вылезти по катушке без жумара и страховки у них просто не получается! Есть там такое гадкое место, требующее кой-какого лазания. Будь я гигантом, я вынес бы их на плечах. Но я обессилен жизненными трудностями и могу только совершить оправданную необходимостью воспитательного момента подлость - бросить их в одиночестве дожидаться мужиков и снаряжения, выскочив наружу в одиночку.
На свежем воздухе не теплее, чем внизу. Правда, у входа в грот лежит несколько больших дровин, но нет никакой растопки. Порывшись в помойке, спутнице любой крупной пещеры, набираю ворох пластиковых пакетов и жгу их до тех пор, пока не занимается дерево. Отравленный химическими выделениями, теряю у огня сознание. Когда прихожу в себя, уже рассветает, а из дыры слышатся голоса. С наступлением утра (десятый день путешествия) сложили рюкзаки на обочине дороге и стали ждать попутку. Минус один. Гопник Андрей вспоминает о наличии неотложных дел и покидает нас. Ему в одну сторону, на станцию Шира, нам в другую - к поселку Коммунар. Неожиданно скоро подворачивается кузовной "уазик", который добрасывает нас куда надо, практически бесплатно. Высаживает он нас у коммунарского магазина, и мы еще раз пополняем запасы. Местные объясняют, что нам неслыханно повезло. Именно сегодня, буквально через несколько минут, из центра поселка отправляется на Усу машина с золотарями. Сгребаем пожитки и с немыслимой поклажей бредем по дороге вверх, к центру. "Машина не ушла?" - вопрошаем каждого встречного. "Вас ждет!" - приветливо отвечает каждый встречный. Наконец, видим грузовой "урал" с кузовом, полным пьяных мужиков. Они принимают наши вещи и нас с необыкновенным благодушием. "Выпить-то есть?" - спрашивают они. Увы! Все уже выпито.
По дороге ситуация прояснилась. На приисках царит жестокий сухой закон. Только пару раз в месяц мужиков вывозят в цивилизацию оторваться. Именно в такой момент нам и удалось вписаться. Вообще-то, на Усе заповедник, в пределах которого запрещено не только вести хозяйственную деятельность, но просто пребывать кому бы то ни было. Однако, кавказцы, которым принадлежат прииски, платят дирекции заповедника за каждый день работы большие суммы, которые считаются "штрафами". Заповедник это вполне устраивает. Подозреваю, что и создавался он на средства добрых горцев, дабы не лез кто попало в их владения. Сразу за перевалом, означающим границу запретной зоны, начинаются лунные пейзажи. Здесь заповедная территория уже отработана. Склоны гор лишены леса, перепаханы кратерами и рвами. Видны ржавые остовы брошенной техники. Так будет выглядеть земля после окончательного восстания машин. Лица у выживших терминаторов будут кавказские.
Между тем, из кабины в кузов перебрался слегка проспавшийся уроженец Нальчика. На первый взгляд он ничем не отличался от массы заскорузлых старателей. Позже оказалось, что это один из местных князей, близкий родственник самого главного абрека. Мы его сразу заинтересовали. Он велел остановиться на одном из отделений прииска и повел нас кормить в столовую. Еда была приличная, макароны там, мясо, сам же горец столовался за отдельным столом. Вокруг него суетилась русская прислуга, он требовал то одно, то другое и швырялся блоками сигарет. Ну ладно, такие у них обычаи.
Поехали дальше и прибыли на главную базу. Здесь уже протекала Уса. Воды в ней ни фига не было, а имеющаяся самодельная схема не позволяла сориентироваться.
"Повезло вам, - сказал горец. - Мы сейчас вниз по Усе поедем, в избу. Вас с собой захватим. Барана будем резать, шашлык есть, водку пить". Неожиданное гостеприимство как-то насторожило, но деваться было некуда. Кругом кипела совершенно чужая жизнь с непонятными законами. С неясными подозрениями мы снова были повлечены в столовую на очередной бесплатный обед.
По возвращении обнаружили, что наши рюкзаки исчезли. Горец успокоил, что их уже погрузили и увезли. Тетки запаниковали, считая, что нас немедленно захватят в рабство, а их возьмут в наложницы. Однако пришлось забраться в подогнанный "шестьдесят шестой" и катить невесть куда по тряской дороге. Хозяин по пути совсем расклеился, бормотал нечто невнятное, но пытался демонстрировать свою принадлежность к расе господ. Я же стал гнать пургу о том, что на самом деле мы тайная экспедиция, отправленная для ревизии этих мест известной газетой. Смысл моих речей он понимал вряд ли, но интонация его несколько отрезвила.
На месте высадки действительно оказалась большая изба и несколько мужиков угрожающего облика. Рюкзаки, слава богу, тоже нашлись, и мы принялись их немедленно надевать. "Ну как же! - заобижались хозяева. - В избу давай, в избу!" "Не хочется вас стеснять, - объяснял я лицемерно. - Лучше отойдем, поставим палатки, а потом, может, и к вам в гости".
Все решила скорость, с которой мы собрались и потопали по лесной дороге. Местные просто не успели сообразить. Скрывшись за бугорком, мы припустили во всю прыть. Оторвавшись меньше чем на километр, услышали, как позади заревел "шестьдесят шестой". Мы ломанулись в лес и скрылись за деревьями. Машина прорычала мимо, а минут через десять обратно. "За собаками поехали", - сказал оптимист Реутский. Почти стемнело. Мы вернулись на дорогу и шли в темноте еще километра три, пока она не кончилась. Лагерь поставили в овраге.
Утро одиннадцатого дня было солнечное и ничем не напоминало об отлетевших вчерашних шугах. На месте нашей стоянки заканчивались последние золотарские отвалы, и река втягивалась в ущелье. Воды было немного, но для беззаботного сплава хватало. А сориентироваться я так и не смог. Следовало исходить из того, что изба, показанная на схеме, была именно той, откуда мы бежали. Тогда пещера Памятная должна была находиться прямо в той скале, напротив которой мы стояли. Однако, никаких пещерных признаков не находилось.
Пещера Памятная - это шикарное подземное сооружение, с большими объемами, с двумя входами, сверху и снизу, с подземной, сообщающейся с Усой, рекой. Скажу сразу, мы ее так и не нашли. Скорее всего, пробежали ночью.
Плавание по Усе - занятие прекрасное и успокаивающее. Поначалу она мелковата, напоминает нашу Бердь, перекаты чередуются с заводями. Мы крутимся у каждой правобережной скалы, стоящей на повороте, в поисках мифической пещеры. Километров через десять понимаем, что поздно, проехали. После правого притока река делается глубокой, под двухметровым слоем голубой воды проплывают огромные глыбы. Берега совсем дикие, только однажды возникает щит, напоминающий, что мы на территории заповедника. Левый берег крутой, на правом попадаются довольно широкие террасы. Насекомых нет, красота упоительная.
Ближе к вечеру мы увидели на правом повороте и левом берегу рыжую скалу с многочисленными входами пещер. Причалили. У нижней дырки нашлись следы раскопок и маркировка на стене краской. Явно поработали кузнецкие спелеологи. Времени и желания ползать здесь после них не было. Вскоре после скалы встали на правом берегу на ночевку. Вообще, хороших мест для стоянок в этой части реки нет. Ибо что такое хорошая стоянка? Это пляж, полянка с короткой травкой, валяющиеся под ногами дрова. Желательно ручеек. Здесь же либо скалы, либо заросшие террасы. На террасе мы и остановились. Высокую траву пришлось утаптывать.
В карту я уже вписался по характерным поворотам и притокам, поэтому знал, что в ки-лометре - двух ниже находится единственный на Усе порог Шатайская труба (есть еще Ба-занская, но это там, где мы ехали на машине, и вода там бывает только по весне). А за порогом заканчивается заповедник, и там расположен кордон заповедника, на котором, по слухам, туристов останавливают и штрафуют. План прохождения порога сводился к тому, чтобы любой ценой держаться за катамаран (жилетов нет), а план прохождения кордона к тому, чтобы ни при каком случае денег не давать.
Наутро выступили. Начало порога определялось хорошо - река помельчала и убыстрилась, а впереди показался левый поворот в скальном сужении. И на самой стремнине, перед поворотом, на нас выскочил глиссирующий катер заповедника, которым нас и пугали. Ситуация была бы интересней, если бы мы столкнулись с ним в сливах порога, где разойтись сложно. Но и тут вышло забавно. Ни они, ни мы не могли остановиться или повернуть, поэтому разминулись, проводив друг друга оценивающими взглядами. Порог оказался нестрашным. Небольшие сливы, камешки, я его и не запомнил толком. А на кордоне (пара избушек на левом берегу) стоял одинокий мужик и удил рыбу. Мы смотрели на него злорадно, он равнодушно. Похоже, все егеря отбыли на катере, да у него и лодки никакой не было.
По окончании заповедника, поменялся и характер реки. Она разлилась, долина расступилась, тайга сменилась смешанным лесом. Нашей следующей целью был некий заброшенный Ивановский рудник, на котором имелась вскрытая штольней карстовая пещера. Он открылся за характерной, отдельно стоящей левобережной горой. Пропустить это место невозможно, поскольку берег состоит из рудничных отвалов.
Ведущая к пешере штольня должна начинаться на склоне, не слишком высоко от реки.
Штольня эта приводит к колодцу - огромной яме в полу и трубе в потолке. Это и есть пещера. Если спуститься в колодец, можно найти подземный ручей. За ямой штольня продолжается и забрана железной решеткой. Короче, мрачная экзотика.
Но наша планида себе не изменила. Полчаса, пока готовился обед, мы с Реутским прочесывали склон в поисках тропинки или указывающего на штольню отвала. Ни шиша не нашли. Ну и черт с ней, не больно-то и хотелось.
Вскоре после рудника в Усу впадает левый приток Тумуяс, также известный своими пещерами. Но у нас в этом месте была исследовательская цель, подкинутая Олегом Добровым. По словам оного, ежели подняться заброшенной дорогой, выходящей на реку чуть выше устья Тумуяса, то окажешься на карстовом плато, утыканном воронками. (В карстовых воронках, если кто не знает, очень часто открываются пещерные входы.) И вот заводь, и вот уходящая в нее старая тракторная дорога.
Собирались мы по-серьезному. Нешуточное дело - новую глубокую пещеру идем открывать! Взяли все веревки, все железо, все батарейки оставшиеся. Ломик подобрали, чтоб камни ворочать. Пошли. Дорога поднимается по склону круто, рядом - сухое русло ручья, заваленное окатанными валунами. Все понятно, карстовые процессы. Минут через сорок выходим на плато, точнее, наклонную, обрамленную лесом поляну, подозрительно похожую на вырубку. Видны развалины деревянных строений и разное брошенное железо. Продираясь сквозь траву и спотыкаясь о валяющиеся в ней бревна, прочесываем поляну и окрестные гривы. Ямы действительно есть. Много. Это, как я понимаю, геологоразведочные шурфы, вырытые где вручную, где бульдозером. Карстом здесь не пахнет. Отыскав обзорную точку, выясняем, что других плато в округе нет. Ругаясь, возвращаемся обратно, к реке и катамаранам.
Следующий, предпоследний день сплава был таков, что в памяти совершенно не остался. Было много солнца и спокойной воды, дремотное состояние полной расслабленности. Помниться только бьющее в глаза и разлитое по воде слепящее золото - это уже на закате застряли на мели. Вышли мы поздно, но плыли до темноты. Горы на этом участке неуклонно понижаются и раздаются в стороны. Появляются моторки на реке и машины по берегам. Вода иногда становится мутной, иногда светлеет. Причина этого выяснилась у одного из глинистых обрывов. Струя воды в таком месте размывает мягкий берег и несет по течению поток грязи, расходящийся по всему руслу. После муть оседает.
Река перестала петлять, и всякая ориентация на карте была снова утеряна. Народ серьезно забеспокоился, доберемся ли мы до цели хотя бы послезавтра. Поэтому, отплыв на четырнадцатый день путешествия пораньше, мы кидались к каждому встречному рыбаку с вопросом: сколько до Междуреченска? Как водится, ответы были разные. И пятьдесят километров, и двадцать, смотря какой мощности на лодке мотор. При успокоившемся течении мы могли преодолевать это расстояние до ледостава. Появилась идея уехать из правобережного поселка Чексу, однако эти несколько изб не походили на населенный пункт с транспортным сообщением. Пришлось взяться за весла.
Цивилизация началась внезапно. Река вдруг снова втянулась в ущелье, берега которого оказались густо утыканы дачами и огородами. Мы рванули вперед наперегонки, до первого магазина (он на левом берегу, ориентир - бетонная набережная). На электричку уже было не успеть, и остаток дня расслаблялись на природе безлюдного правого берега. С наступлением ночи продолжили плавание.
На карте значилось, что вокзал находится неподалеку от моста через Томь. Под покровом темноты прошли устье Усы, проскользили по Томи и, миновав мост, причалили налево. Вокруг стояли глухие заборы, лаяли собаки. На ощупь разобрали суда и побрели через частный сектор кривыми переулками. И если бы не встречная банда местных подростков, вызвавшихся в провожатые, вокзала бы мы не нашли. До него было километра два. Туристов там оказалось еще больше, чем две недели назад, но при нашем появлении свободное место образовалось само собой. Может быть, помогла текущая из рюкзаков вода, а может, бывалое выражение наших лиц. Круг замкнулся. Путешествие закончилось.