Творчество

19 августа 2019
Олег Воробьев (Минск)
( Москва )
0 210 0
Автор: Олег Воробьев (Минск)

Если новизна весенних дорог убежала с веселой водой и сейчас плещется в море-океане, - то можно свернуть дерзания в колечко бересты и забросить его на антресоли бытия. А проще - снова упаковать байдарку, взвалить на плечи рюкзак. Палатку лучше оставить дома или одолжить машинисту поезда. Он ведь тоже турист, только ходит по "железному" расписанию.
18.30 - хорошее время подмигнуть гусю-зеваку и сделать первый гребок по узкой петлистой речушке, какая есть Уса возле ж.д. остановки Станьково.
В 21.30 я засунул байдарку в кусты и отправился с рюкзаком и веслами переночевать в лесу. На краю поляны устроился в теплом самодельном спальнике, приминая пышную траву. Слева положил весла, а под правую руку - топорик, чтобы не потерять ориентацию в природе.
Повезло. Прямо надо мной зависли звезды. Вышли на привычную тропу шорохи леса. Все было мирно. Девственный сон скользил на тонких нитях шелкопряда с высоты, только вдруг сунулись наперед комары и давай пытать: где, мол, раки зимуют?
Полночь. Из комариного визга в поисках ответа окунул я весло в материю залунившейся Усы. Да что это с ней случилось такое? Еще ссаживая байдарку в устье протоки, стоя по колено в парной воде, почувствовал в себе первопроходца. Зыбкие туманные одежды вырастают из поверхности воды. Они гипнотически тянутся вверх, вплывают в пустоту лунного света и растворяются в нем. Луна царит над лугом. Золотой свет, Хозяин туманных одежд, объял и предметы, и тишину. Ровно-тихо звенит, поет бродячую песню. Из глубины каких веков вышагиваешь, какие в тебе сокрыты тонкие Миры? Повстречайся кто-нибудь на берегу:"Куда, человече, плывешь?", - скажу :"В странную неизвестность". Она дрожит впереди клинком. Невидимое острие холодит, покалывает из позолоченного тумана. Берега высокие, обрывистые набрасывают тени на голову. В водных подвалах затаились корчи, но мрак глубины нем, как сопревший лист. Мышка с меньшей опаской заглядывает в мышеловку: так осторожно тыкает в беду байдарка. Ее оболочка - мое ухо. Больше вслушиваюсь, чем шевелю лопастью. Заскрежетали под килем ветки, смычком потянули по нервам… Смычок оборвался. Плечи расслабились. Я свободно вдохнул тумана и обреченно-лихо нырнул в клин другой тени.
Поворот. Луна, рыскавшая берегами, по-шальному выкатилась на обрывистый мыс. Под ним байдарка, а сверху - засохшее дерево. Близость ночного светила сбила дыхание. Еще гребок и ветвистый силуэт черной молнией отпечатался на желтом диске. Крадусь мимо древесного истукана. Слепой увидел бы здесь больше. Не тороплюсь: пусть глаза что-нибудь подскажут, а они-то над тенью! Падающая с берега желтая полоса разделила меня надвое: голова в свете, плечи во мраке. Фрак глухой мглы стеснил грудь. В немоте горячо "затикало" сердце. Весло щупает мир. По наитию копнул воду слева. Неразличимый, но взглядом гипнотизирующий, протаранил воду корч. Под пяткой что-то прошмыгнуло, ударив по шкуре снизу. Колено слегка подскочило. Икнулось поневоле. Я замер, как фотография. Вздохнул:"Футы-нуты, обошлось". На выходе из поворота верхушку корча посеребрила соскочившая с дерева луна.
Речные винты плотной штопкой заходили по одежке ночи. Зигзаги да зигзаги. Луна, как фанатик, дорвавшийся с кистью до свежего забора, щедро раскрасила меня с боков, зашла в спину и снова мазнула лицо немым светом. К утру быть мне до пят серебряному, а туманные холодные косы дорисуют до "зебры".
В четвертом часу завиднелось. Одиночные деревья стали цепью. Берега понизились и речка раздалась вширь. "Хлюп-хлюп",- бредут лопасти весла по воде. Куда-то быстренько сгинула луна и тишина толщиной закупорила уши. Байдарка вдруг качнулась влево. Ай-яй ! Я уснул между двумя гребками. Есть хорошая возможность "клюнуть" носом в зеркальную гладь. -Тут-то ты и узнаешь,- говорю себе - где "раки зимуют".
Весла чиркнули по дну. Невесть откуда взявшаяся быстринка прокатила по перекатам и едва не столкнула с металлической опорой пешеходного мостика. Справа на пригорке деревня Ляховичи. Не слышно петухов. Отчего поздно спят голосистые оракулы: туман их попутал? Сидят на сухом шесту, уткнув головы поглубже в перья. Мой шест - байдарка.
Между тем туман схватился: руби его, выгребай да заползай в пещеру. Впереди призраком потянулся, неслышно хрустнул хребтиной железобетонный мост. От него через 300-400 метров симпатичный песчаный обрывчик. Как раз, для бродяги, у которого тяжелые глаза уже не размыкаются и тянут гирями ко дну. Туда не хочется:"Б-р-р-р!". Сделаю так: байдарку наверх, затекшую спину - в спальник, пусть расслабится на бугристом береговом лежаке. Деревенского лая не слыхать. Под завалом тумана в спальнике тепло, да и комарам он носы подъел.
Проснулся от шевеления сбоку. Вжик молнией: лежит со мной вплотную большой лохматый пес. Признал в бездомном свояка. Рассвело. Я сладко повернулся набок, подставив спину четвероногой охране. Коль сторожит, - можно вздремнуть без опаски за байдарку.
Длинное, как год, дневное плаванье закономерно перешло в ночное, уже на реке Неман. Раскинулся он вширь за деревней Николаевщина и обмелел. Стал как стекло: гладко, да не проедешь. По самой середке бреду под луной. Берега далеки и все вокруг неблизко. Со мной - только вода. Да еще за спиной на веревке байдарка рыскает. Босые ноги топчут едва прикрытый водой песок. С правого берега гремит дискотека. Турбаза "Высокий берег". Ритм ударника путается в ногах дворнягой. Диковато. Я уже привык: Ночь - мой дом, а тут кто-то лезет в его окно со своим гопаком и хохотом. Два мира. Мой, непричесанный, с дымком в волосах. Свистит по хребтине горьковато-сладкая плеть одиночества, ветер шершавит ладони, толкает в плечо:"иди, я с тобой". И другой мир, шумно распотевший, зазывающий. Каждому свое в этот час.
Берега сдвинулись. К байдарке потянулась глубина:"Покажи, что везешь?". Везу усталость свою. Отоспаться бы вволю, а потом уже думать, как ворох впечатлений рассовать. Но рано об этом. Впереди путь.
Кромешно темно и не видно, куда река повернула. Я потрогал веки: может, глаза закрылись? Да нет! Смотрят, но не видят. Перестал грести, доверился воде. Вдруг байдарка дрогнула от прикосновения к стене берега. Это течение на повороте мягко занесло. Теперь ясно, куда дальше смотреть. Русло "приоткрыло личико". Глухой речной коридор открылся в ночи. Пройти не споткнуться.
Обострилось чутье. Тревожное Нечто выросло в тайничке инстинкта. Глаза то ли нафантазировали, то ли заприметили твердый сгусток черноты. К нему ближе и ближе на цыпочках. Весло стало невесомым от напряжения. А вот и оно, дерево-утопленик, суками навстречу. Рогатину объехал настороже. Расплываясь в очертаниях, словно и не было, острые сучья подалось восвояси в свое иное измерение. Время раскинулось бездной, нет островков, нет отсчета.
За поворотом на краю обрыва костер. Высветил двоих рыбаков и негромкий разговор. Я проплываю так близко, что мог бы весло подставить искрам. На секунду стал невидимым третьим, но меня для них нет. Чувствую щекой тепло огня и призраком скольжу мимо.
Но не один я на воде. Заслышав едва уловимый шорох весла о тьму, утки ныряют. Стоит поравняться, - как они оглушительно взрывают воду из глубины. Бах-бах-бах - это они уносятся тугой очередью от весла за корму в ночь. Живые звуки заставляют вздрагивать, и здесь уж не до сонливости. Я никогда так часто не пугался, как за эти два часа. Но ведь это небольшая плата за еще одну прожилку впечатлений. Потом лишь коснешься, и она готовно шевельнется золотистыми туманными одеждами.

0 0