Туристское творчество

Автор: Одолинская Н.Ф.

Источник: Журнал "Турист", 1989г. № 10

Сканирование и обработка: Виктор Евлюхин (Москва)

Автор публикуемого нами "Дневника похода" Нина Фоминична Одолинская более полувека активно занимается туризмом. Возможно, ее взгляд на одиночные походы покажется кому-то субъективным. Однако сейчас, перед началом зимнего сезона, мы настоятельно рекомендуем нашим читателям, особенно начинающим туристам, внимательно отнестись к наблюдениям и впечатлениям бывалого человека. Отдельные эпизоды этого похода, на первый взгляд непримечательные и даже забавные, могли бы в другом случае обернуться большими неприятностями, которые, в отличие от людей, не любят "ходить в одиночку"...

 

Осенью, уезжая домой, я договорилась со старшим инструктором турбазы "Алтайская бухта" Галиной Китаевой, что в следующий сезон она пошлет меня стажером в поход по алтайской тайге, к горе Белухе. Но я опоздала, места инструкторов к моему приезду уже были распределены.

Плановые туристы на своем автобусе и я на рейсовом прибыли к началу маршрута к вечеру 19 июля. Их было 30 человек, все из Ленинграда. Пошла к инструктору, попросила разрешения присоединиться - он ни в какую. Не хочу, мол, отвечать. Я не удивилась: сама ведь старалась не брать в поход незнакомых пожилых людей.

- Пойду сама. Впереди или сзади, только на ночлег буду к вам присоединяться.

Инструктор Иван Михайлович Вологдин и тут не согласился: "Все равно, говорит, я буду морально за вас отвечать. Не согласен".

Понятно. Но я так давно мечтала о свидании с Алтаем, проехала пол-России, столько хлопот позади - и возвращаться ни с чем? Ну, нет!

Я в тайге не новичок. Однажды на Камчатке по безлюдному Кроноцкому заповеднику, который славится обилием медведей, сходила одна от поселка Жупаново в Долину Гейзеров. Опыт есть. Пойду. Здесь-то, думаю, хоть с дровами хорошо. Ночевать без палатки и под деревьями можно: теплее, чем на Камчатке.

Вышла на рассвете. В утренней тишине миновала спящее село Язевое. Шла медленно. Потом был подъем, нудный тягун. Здесь меня догнал старенький бортовой газик.

- Садись, подвезем! - сказал весёлый шофер-казах.

В кузове оказалось трое парней и три девушки. Они очень удивились, узнав, что я аж из Одессы. Я тоже удивилась, когда услышала, что они из Новосибирского Академгородка.

- Мы не туристы, а ботаники. Экспедиция. Идемте с нами, - предложили новосибирцы.

Два дня мои ботаники собирали гербарий по сопкам и полянам между Катунью и Белой Берелью. На третий день я простилась с милыми попутчиками. Девушки повздыхали, на прощание подарили мне баночку меда. А мне впервые стало страшно - нет, не страшно, а как-то боязно, неуютно - одной, на лесной дороге. Но я сразу же запретила себе думать об этом.

Солнце уже коснулось верхушек леса на дальней сопке, когда стала спускаться к реке Белая Берель. По схеме значилось, что здесь находится заимка (а по карте - зимовье) Сергимбаева, последнее жилье на моем пути. Зимовья уже не было, но на лугу белела одинокая войлочная юрта табунщиков, похожая на шляпку большого гриба.

Табунщики встретили дружелюбно, пригласили в гости, но скоро разъехались. Остались хозяева юрты Касымбек и Рида и четверо ребятишек. Касымбек и Рида хорошо говорят по-русски. Дети диковато разглядывают меня из-за спины родителей.

- Тропа ведет до верховьев, - рассказал Касымбек. - Там есть мост на левый берег. Потом еще один мост через речку. Брод на Белой Берели - конный. Тропа набита. На коне ехать три часа, пешком однако, поболе...

Мне хотелось утром встать на рассвете и уйти до восхода солнца, но хозяева спали. Как бы, думаю, не разбудить их. Встала в 8 часов - хозяева тоже поднялись. Оказалось, что они обычно встают на рассвете, но сегодня не хотели тревожить меня, свою гостью. Меня очень тронуло это.

Рида налила мне фляжку простокваши. Дала с собой творожных лепёшек, высушенных на солнце.

Идти пришлось по жаре. Долгое время голоса гостеприимных хозяев юрты словно звучали в памяти. И dдруг как-то разом стихли, и с новой силой охватило одиночество. Вот уж чего никак не ждала, готовясь дома к походу! Надо же - кругом такой покой и тишина, только птичий щебет да журчанье ручьев, солнце сияет так ласково, но дай волю, и бросишься отсюда без оглядки, куда угодно, в город, в деревню, к шумным дорогам и автомобилям, лишь бы только к людям.

Лесная полоса оказалась узкой и светилась насквозь, но валежника здесь было вдоволь. На вытоптанной поляне чернело кострище с холодным, белесым по краям пеплом. Похоже было, что люди ушли отсюда совсем недавно. Нашла на поляне два сваленных кедра: стволы легли вплотную и образовали хорошую крышу над ложбиной. Сходила к кострищу и унесла все "долгоиграющие", посильные для меня бревешки. Это на ночь. Вывернула старую кедровую корягу: суну в костёр под утро, когда станет прохладно. Припасла мелкого сушняка на вечер, отгородила заднюю часть ложбинки ветками и пленкой, обложила корьем свою крышу, чтобы не протекала. Соорудила из лапника и сухой травы лежанку. "Хорошо, Нина Фоминична, - сказала я сама себе вслух, - теперь костерок, кашу поскорее сварим, а то уже посасывает..." Варю сразу на три еды: ужин, завтрак, обед. После каши - чай: вечером из листьев смородины, утром крепкий индийский, в обед - простокваша. Можно также зажарить кусочек сала с диким луком. И - спать.

Очнулась от треска костра. Огонь перекинулся на заготовленные дрова и корягу, припасенную к рассвету. Растащила свой дровяник, а коряга - ладно, пусть горит. Снова легла и проснулась, когда солнце осветило верхушки деревьев. Костер еле тлел, а ведь едва не стал причиной лесного пожара.

Перешла на левый берег Белой Берели по старому мосту и зашагала вверх по тропке, сквозь густой кедрач. Слабый утренний дождик усилился, но идти не мешал. Когда подъем кончился, предо мною открылась долина реки Кок-Коль и большой водопад. Шум от него стоял такой, что дождя не было слышно. Миновав водопад, вышла к деревянному дому, в котором два окна были затянуты пленкой. Рядом стояли мокрые палатки. В доме оказались туристы из той самой группы ленинградцев, с которыми я рассталась в первый день похода.

- Вот это да! - удивились они и пригласили к столу. Я не стала отказываться.

Сообщили, что Иван Михайлович повел группу к руднику. Не все захотели пойти туда, а теперь ждут возращения товарищей. Гостеприимно предложили место в доме, но в нём и без меня было тесно. Простилась с группой и перешла на другой берег реки, где одиноко стояла еще одна избушка. Внутри нее было довольно мрачно: черные, закопченные стены и потолок, окно маленькое. В темном углу - железная печурка. Дров нет. Нары покрыты травяной трухой, валяется связка забытых капканов. На стене - серый мешок с продуктами. Нашлись спички, огарок свечи, закопченный чайник.

Я взялась за дело. Притащила дров, растопила печку, принесла воды. Дождь припустил еще сильнее, отдаваясь эхом в скалах, загрохотал гром. Яркие вспышки молний разрывали сумерки ненастья. В избушке скоро стало тепло и даже уютно. Я переоделась в сухое, мокрое повесила сушиться. И почувствовала себя счастливой.

Уже совсем рассвело, когда снаружи послышались голоса и к дому подошла толпа мокрых туристов. Их было 14. Все из Новосибирска. Руководитель сразу оценил обстановку, отправил мужчин за дровами и за водой. Девчата засуетились возле печки, наперебой благодарили меня за приют и никак не могли понять, что иначе и не могло быть.

Два дня провели мы вместе, пока лил дождь. Впрочем, и он не удержал меня под крышей: сходила к руднику, полюбовалась высокогорными озерами. Еще день ушел на выход к реке Ительген. А потом отправилась обратно - к юрте Касымбека и Риды.

Юрту застала пустой. Дверка снаружи перевязана крест-накрест бечевкой. Возле кострища лежала кучка наколотых кедровых дров - спасибо, Касымбек, за внимание!

Утром следующего дня трава хрустела под ногами от инея. У реки увидела группу туристов-водников. Они оказались из Киева, собираются сплавляться по Катуни, а пока завершают пешеходную часть. Ночевать будут под "Седлом". Узнав, что мне надо на другой берег, туристы переглянулись.

- Конечно, поможем! - сказал симпатичный бородач Володя. - Это по нашей части...

Ребята быстро навели страховку, перенесли мой рюкзак. Потом Володя обхватил меня за плечи, и мы пошли через реку. На стрежне вода валила с ног, но Володя был спокоен, его уверенность передалась и мне. Вскоре мы были на другом берегу.

Шагала по берегу и воображала себе: а что если бы не встретились киевляне и пришлось бы мне одной... Нет, исключено: одной не перейти. А если бы пришлось? Наверняка бы смыло течением. Ну а если бы смыло?..

Надо было остановиться на ночлег. Поднялась на замшелую скальную террасу ближайшего отрога и попала на уютную поляну, где у края лесной чащи стояли три огромные ели. Их нижние ветви касались земли, под ними было совершенно сухо, как в шалаше, а многолетний слой хвои походил на толстый матрац. Из хвои торчали какие-то доски. Я потянула их и вытащила… полусгнившие охотничьи лыжи. Их было три пары. Но ведь без лыж человек зимой в тайге обречен на гибель! Значит, на этом месте когда-то произошла трагедия? Мне стало не по себе. Их все-таки было трое, а я - совсем одна. Но другого более удобного для ночлега места я не нашла.

Освещенную пламенем полянку вскоре обступила непроглядная темнота. Иногда в чаще шуршало, и мне кажется, кто-то осторожно ходит рядом и наблюдает за мной. Решила, что посплю с наступлением рассвета часов до десяти, пока не просохнет трава, а ночью буду жечь костер. И тут из черноты леса в полной тишине совсем рядом раздался гортанный вскрик:

- Гроу! Гроу!

Я подскочила. Мои мысли неслись одна за другой: "Это не человек, а зверь, но какой, что у него на уме, надо его напугать, но как? Изобразить хищника! Какого? Рысь!"

Я набрала в легкие воздуха и заорала на весь лес голосом дикого кота: "М-мм-я-а-о-уу!" Кто-то большой и тяжелый с хрустом и топотом бросился в чащу. Вскоре топот стих - но заснуть я уже не смогла.

Словно назло мне переход после бессонной ночи оказался невероятно тяжелым. Густая мокрая трава скрывала меня почти с головой, приходилось раздвигать ее палкой. В траве прятались валуны, коряги и ямы, крайне затруднявшие путь. Вконец измученная, я вышла к ручью, побрела по воде на другой берег и вдруг, поскользнувшись, упала навзничь. Ледяной поток обжег ноги, заставил тут же вскочить и выйти на сухое место.

Только тут я сообразила, какому риску подвергла себя. Ведь случись что - перелом или самый обыкновенный вывих, - мне не выбраться к людям, даже в этих местах, где одна за другой следуют группы туристов. Только теперь открылась мне вся незавидность положения человека, который оказался в тайге один. Никогда не предугадать ему всех опасностей, что могут встретиться в пути! Стоя у таежного ручейка, чувствуя, как замерзают в мокрых сапогах ноги, я горячо повторяла, может быть, даже вслух: "Никогда, никогда, никогда больше не пойду в тайгу одна!" И тут же решила: надо выходить к людям.

Уже на следующий день вышла к белым палаткам табунщиков. Хозяева лагеря Ясепт и Еркин напоили меня душистым чаем, а я рассказала о своем походе через тайгу. Табунщики качали головами и удивлялись. На мои вопрос, какой зверь мог кричать "гроу, гроу", ответили, смеясь: "Косуля!"

В палатке топилась печка, было уютно. Я спала на толстой кошме, укрытая тулупом. И это казалось мне пределом комфорта.

Надо сказать, в течение всего маршрута мне везло со встречными. А ведь могло быть совсем по-другому, каждый из встречных говорил: очень разный люд ходит по тайге. Вот и лыжи неизвестно от кого остались... И мне в который уже раз представилась вся опрометчивость моей затеи.

Но настала пора попрощаться и с гостеприимными табунщиками. Через луга и перелески я спустилась к Черной Берели, перешла ее вброд (снова натерпелась страху!) и вскоре вышла к Рахмановским ключам. Это - горячие радоновые источники, у которых возник "самодеятельный" санаторий. В палатках и двухэтажных коттеджах живут и лечатся от разных недугов работники местного свинцово-цинкового комбината. Пробыла здесь две недели. Вместе с ребятишками несколько раз поднималась на ближайший из хребтов, чтобы полюбоваться молчаливыми снежными вершинами.