Туристское творчество

Автор: Елена Кузнецова (Челябинск)

"Земля помогает нам понять самих себя, как не помогут никакие книги"
"Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил"
(Антуан де Сент-Экзюпери)

Мой папа был военным. Служба бросала его из одного конца страны в другой, пока, наконец, мы не осели в маленьком уральском городке N. на берегу красивого горного озера. Мы с подругой проводили все свободное время в лесу или на скалах, когда позволяла погода и родители. Впрочем, родители работали целыми днями, так что чаще всего мы были предоставлены сами себе. Облазили все вдоль и поперек. Бредили дальними странами и алыми парусами. В нашей "связке" заводилой, в основном, была я (по праву старшинства), а вину за разные проделки с моего молчаливого согласия брала на себя подруга.
Было одно запретное место, куда мы не могли добраться. На высоком скальном обрыве находился пост, обнесенный колючей проволокой, и там всегда стоял часовой. Это было опасное место - в любой момент берег мог обвалиться. Мы не понимали, насколько это серьезно, и относились к этому с бесшабашностью, свойственной подросткам и самоубийцам.
Однажды, на беду или на счастье, привычной фигуры часового на вершине не оказалось. Может, из-за сильного ливня, может, по какой-то другой причине.
Ни минуты не сомневаясь в своих силах, мы решили взять эту высоту. Радость безнаказанности заглушила голос разума - а был ли он у нас тогда?

Стоял промозглый осенний день. С утра лило как из ведра. В конце концов, если часовой там - уйдем, и все дела. Тогда из обуви у нас были китайские кеды с круглой эмблемой на щиколотке - для сухой погоды, и резиновые сапоги - для мокрой. Мы закинули домой портфели, переоделись и отправились на берег.

Столб и колючая проволока были на месте, а пост оказался пустым. На берегу ни души. Не верилось, что совсем рядом начинался город. Я уже была готова отказаться от этой затеи, но не хотелось выглядеть трусихой в глазах Шурки. Я все-таки была старше.

- Ну что, пошли? - стараясь не выдать волнения, сказала я.
- Пошли, - после некоторого молчания согласилась Шурка.

Мы завязали потуже башлыки и стали спускаться к воде. Озеро штормило. Ветер доносил до нас брызги разбивающихся о скалы волн. Вдали по черной воде неслись вперегонки белые барашки. Я поежилась. Держась за уступы, мы шаг за шагом добрались по скальной береговой кромке до начала подъема. Скала блестела от дождя, по ней бежали ручейки размытой глины. Шквалы ветра прижимали нас к камням, и было непонятно, как нас еще не смыло. Мы вымокли с ног до головы и кричали друг другу почти в ухо, едва разбирая половину слов. Я указала вверх. Там, среди черно-серых туч качался на вершине чахлый кустик. Шурка вжала голову в плечи.

- Чур, ты первая.
- Ладно. Не смотри вниз.

Я обхватила рукой уступ, поставила ногу на камень, надавила - держит. Перехватилась рукой, полезла выше. Метрах в четырех от земли (или воды?) оглянулась - Шурка лезла за мной, след в след, цепляясь красными закоченевшими пальцами за очередной выступ. Прежде чем к горлу подкатил комок, я закрыла глаза, вытерла мокрое лицо о плечо такой же мокрой куртки, и полезла выше. Пять метров. Шесть. Сапог соскользнул, и я повисла на руках, больно стукнувшись носом об острый край скалы. Из глаз брызнули слезы. Ломая ногти, я вцепилась обеими руками в уступ, попробовав подтянуть ноги, но подлая резина упрямо соскальзывала. Неимоверным усилием я смогла упереться коленками в стены V-образной стены и, подтягиваясь на руках, продвинулась на несколько сантиметров вверх. Я чувствовала, что спуститься уже не смогу. Мне было страшно. Вряд ли я думала о Шурке, а ей еще можно было спуститься.

Внизу ревело озеро. Берег под нами был утыкан острыми скалами. Они обнажались, словно клыки голодного зверя, когда волна, разбившись о берег, с шипением откатывалась в бездну. Озеро брызгало пеной, словно слюной. Пока я лезла вверх, я этого не видела, лишь слышала вой и рев. Воображение не дорисовывало всей картины - видимо, сохраняя мне остатки разума. Камни и волны промелькнули в уголке сознания, остальное пространство заполнил животный инстинкт - спастись, любой ценой. Я лезла вверх, глотая слезы ужаса, руки и ноги слушались автоматически, мозг подавал команду, тело ее выполняло, отключив все остальные мысли.

Я схватилась липкими от глины пальцами за куст и тут же выдрала его с корнем. Рука на мгновение оторвалась от опоры и повисла в воздухе. Меня замутило. Я уцепилась за выступ, подтягиваясь и помогая себе коленями. Джинсы давно превратились в мокрую тряпку, руки были содраны, в носу запеклась кровь, но я ничего не чувствовала.

Вдруг я поняла, что моя ладонь лежит не вертикально, а плоско, и больше выступов нет. Господи, неужели вершина? Я перевалилась через край пропасти, плюхнувшись в грязь, и потихоньку выползла на траву. Перекатилась на спину. В бок впилась колючая проволока. В лицо лил дождь, смывая песок и слезы. Не знаю, сколько я пролежала, может, один миг, может, целую вечность.

Мозг вдруг пронзила мысль: "А если Шурка упадет, что я скажу ее родителям???" Я подползла к краю на четвереньках. Шурка висела в метре от меня на уступе, пытаясь зацепиться ногами за что-нибудь. Если она и кричала, я не могла ее услышать. Веревки у нас не было. У нас не было ничего. Рукой дотянуться до нее я не могла, и не хотела - я не хотела упасть вместе с ней. Тут-то я и увидела острые клыки скал внизу и ревущий прибой. Я струсила. Рядом никого не было, и если бы я сбежала, никто ничего не узнал. Я сидела на краю пропасти, размазывая по лицу сопли, слезы и грязь. Наконец, показалась Шуркина рука - никогда не забуду ее красные дрожащие пальцы, худенькие, словно лапка маленького зверька. Я схватила эти пальцы и с трудом вытащила Шурку. Мы лежали в луже друг возле друга без чувств и эмоций. Сознание было стерильным. Ни страха, ни радости, просто тупое спокойствие и безмятежность. Сколько мы пролежали в отключке, я не знаю. Когда нас стал пробирать холод, мы поднялись и зашагали домой.
Возле подъезда попрощались.

- Ты уроки сделала?
- Нет.
- И я нет. Пока.
- Пока.
- Завтра, как обычно. Заходи за мной.
- Зайду.

Мне было двенадцать. Шурке одиннадцать.

***
Мы до окончания школы были вместе, и всегда я первая, она - вторая. После школы мы еще поддерживали связь, но дружба как-то не шла, словно застряла где-то, зацепившись за уступ прошлого. Наши опыты в скалолазании тогда чуть не кончились трагически. Больше мы в альпинистов не играли. Ту скалу в конце концов срыли бульдозером, завалив озеро на месте опасного обрыва камнями и глиной.
Я забыла об этом эпизоде на много лет. Есть у человеческой психики такая особенность - хранить в памяти главным образом положительные эмоции. Иначе люди бы вымерли - кто ж станет мучиться второй раз, рожая ребенка? И вот однажды, смотря какой-то фильм про скалолазов, я вдруг ощутила смутную тревогу. Там, в фильме, висел над пропастью человек, его напарник протягивал ему руку и не мог до него дотянуться. Потом дотянулся, но удержать не смог. Человек сорвался и погиб. И я поняла, что меня смутило. Взгляд. Взгляд человека, который сейчас сорвется, нельзя сыграть. Можно изобразить нечто подобное, но это не то. Я вспомнила дикие Шуркины глаза, когда она вцепилась в меня своей дрожащей лапкой. На самом деле, не дай бог увидеть этот взгляд. Он страшен. Я не смогу его описать, да и не хочу. От него пахнет смертью. Это одни глаза, жуткие, полные какой-то притягательной силы, словно человек цепляется за жизнь не только руками и ногами, но и взглядом. Знаете такое выражение - "зацепиться взглядом". Думаю, его придумали не просто так. Нахлынули ощущения того дня. Хотелось зарычать, сдавить виски, чтобы прогнать этот железный визг подлости по стеклу моей души. Не получалось.

С тех пор я не раз была в горах. Не на Эвересте, конечно, но тоже кой-чего повидала. И на скалы залезала, и товарищей выручать приходилось, но заметила, что почти никогда не иду первой.

Я преклоняюсь перед людьми, которые не пасуют перед опасностью, и пусть ценой собственной жизни, но спасают попавшего в беду человека. Мне кажется, судьба хранит не того, кто не ошибается, а того, кто учится на своих ошибках. Увы, не всех и не всегда. Но я уверена, каждому из нас дается шанс исправить свою ошибку. Пусть не сразу, не здесь и не с тем же человеком, иногда это может быть абсолютно другая ситуация и совершенно незнакомый человек. Но если ты сможешь преодолеть себя и совершить поступок, достойный Человека - ты не зря прожил эту жизнь. И можешь себя простить за то, что не дает покоя в прошлом. Смерть на маршруте воспринимается другими людьми как нечто обыденное, ведь это всегда риск, и мало кто из непосвященных задумывается, что этого могло бы не случиться, если бы…

Не забудьте оглядываться назад. Особенно, если вы первый. Вы в ответе за своих людей. Вы в ответе за тех, кого приручили.