Туристское творчество

Автор - Владимир Геллер (Тольятти)

1. Начало

Все затеял, конечно, начальник. Ему телефон дома поставили. А чтоб звонить, повод нужен. Вот он повод и придумал. Типа, надо бы в поход сходить. А то питерцы и москвичи на Конгур залезли, иркутчане уже с Эвереста спускаются, на Ленина и Хан паломничество, прям как на Эльбрус. А мы сидим в своем Мухоздравске, и ничем родной город не прославили. Прямо будто у нас не крупнейший в районе город, а Удрюпинск какой-нибудь. Надо, говорит, и нам что-нибудь такое забацать. Чтобы все прониклись и содрогнулись. Потому, что мы, мухоздравские, - по жизни самые крутые, а город наш - самый в мире крутой. Только про это никто не знает, потому что у нас никто не бывал. Кому это, на хрен, нужно.
Правда, лето уже закончилось, но это не страшно. Мы все равно только четыре времени года знаем: зима светлая, зима темная, просто зима и очень зима. А остальные нам вроде как без надобности. Когда начальник скажет, тогда и пойдем.
Придумал начальник эту хрень и давай народ обзванивать.
Сначала Егору. Он молодой еще. И ходит недавно. Но в прошлом годе решил серьезно ляпинизмом заняться. Съездил в лагерь. Новичком, типа. Набегал, что получилось. В принципе, не так уж и много. Но в Москве сказали ему, что за одну смену нормальный человек на такое количество вершин залезть не может, и мастера по ляпинизму ему не видать, как собственных ушей, мало ли кто нормы выполнил. Как будто у нас, в Мухоздравске, нормальные люди есть. Да мы даже не представляем толком, как они выглядят. Так что теперь Егор только с нами ходит. Ему без гор жить скучно. А мы всегда найдем, в какую задницу залезть, чтобы Егору весело было.
Андрей даже ни о чем не спросил. Выслушал молча, сказал: "Надьку возьму", и пошел дальше ученикам своим ребра пересчитывать. Он у нас инструктор по какому-то "хрен-зна-до". Как с Японии приехал, так первым делом всю шпану городскую драться обучил. Немного. И бесплатно. А потом мирных жителей, чтоб они от шпаны отбиваться могли. Получше. И за деньги. Теперь у Андрея проблем с клиентами и деньгами нет, а в городе без черного пояса на улицу лучше не выходить. Любой пацан-трехлеток тебя в пять секунд уроет. Только нам можно, нас не трогают, но нас Андрюха еще раньше шпаны научил. И лучше. На всякий случай.
Ну, Надьку, так Надьку. Андрей всегда ее с собой берет. Правда, иногда Катюху, но это - только на воду. А в горы - Надьку. Она баба ничего, только все время на всех дуется. А если не дуется, то обижается, а потом дуется. А в остальное время - нормальная девчонка. И ест мало. А еще чугуниевую сковородку с собой таскает. Тоже полезная штука. Вдруг кто-то еще хрен-зна-до знает.
Потом доктору позвонил. Ему все равно практика нужна. А то в городе только переломы, вывихи и сотрясения мозга. А у нас и обморожения, и ожоги, и отравления, если Надька готовит, да чего только не бывает. Самое оно квалификацию повышать.
Мыкола сам позвонил. Мыкола куда хошь без мыла залезет. Без Мыколы в городе ни одно дело не обходится. Хоть утренник в доме престарелых, хоть строительство нового банка, хоть установка телефона начальнику. Что это за дело, если Мыкола не при делах. Не дело это. Он и в горы ходит, только чтобы без него не ходили.
С Серегой проблемы возникли. Он на новую работу устроился. Директор его и уперся. Но нам без Сереги нельзя. Кто жрать готовить будет? Начальник с Андреем к директору этому съездили, потолковали, и он Серегу отпустил. Начальник обычно всех уговаривает. Особенно, если Андрей рядом стоит. Очень убедительная парочка.
Еще Галке позвонил. Во-первых, на восьмерых колбасу резать удобнее. Во-вторых, Галке все равно делать нечего. К тому же она на гитаре играет, и шить умеет без машинки. Правда, выше семи тысяч не бывала никогда. Но пора уже и начинать, не девочка, чай.
Всех обзвонил, со всеми договорился. И все давай собираться. Егор с Андреем за снарягой бегают, Серега жратву покупает, доктор медикаменты с больницы своей тащит, Галка гитару настраивает, Мыкола у всех под ногами путается, Надька дуется, начальник общее руководство осуществляет. Все при деле.
Все-таки, вовремя начальнику телефон поставили.

2. Кошки

Где Егор надыбыл эти кошки, никто не знает. Может в Москве, в магазине слямзил, а может, с ляпиниста какого снял. Но точно не купил. Егор никогда ничего не покупает. Нет у него такой привычки. И денег нет. Зачем ему деньги, если он никогда ничего не покупает. Он все надыбывает. Вот и кошки где-то надыбыл. Никому не показывал. А когда на ледник вышли и обуваться стали, тогда и вытащил.
Хорошие кошки. Даже слишком хорошие. Зубьев много. И торчат в разные стороны. Как в них не иди, а все равно кошка горизонтально стоять будет. Хоть вверх шлепай, хоть вниз, хоть по отрицаловке, хоть траверсом. А один зуб специальный, по скалам лазить. Микст называется. То ли зуб так называется, то ли когда по скалам в кошках лазают. Но что-то точно называется. Завязочки хитрЫе с пряжечкой. Народ таких и не видел никогда. Вмиг одеваются. И ручечки специальные, размер менять. А блестючие, сил нет.
Галка, как увидела, вцепилась, у Егора кошки отобрала, и не выпускает. Хочу, мол, подари. Тут все на нее вылупились. Галка отродясь кошек не носила. Но Галке проще отдаться, чем объяснить, почему не хочешь. Егор только рукой махнул, и из тюка еще одни кошки достает. Такие же. Интересно, что это за ляпинист такой был четырехногий. Мутант, наверное. Или связка.
Галка довольная сидит, кошками блестючими любуется, вспоминает, что дома забыла. Галка, она всегда чего-нибудь дома забывает. Но если Галка что-то забыла, то это что-то обязательно кто-нибудь лишнее взял. И наоборот, если кто чего лишнего возьмет, то Галка это точно забудет. Схоженность называется. В позапрошлом году Галка женские приспособы разные дома оставила. Так, когда тюки барахлить начали, выяснилось, что Мыкола от девушки, у которой собирался, у рыженькой, с Ленина, случайно мешок с приспособами прихватил. Как раз столько, сколько Галке надо. И в этот раз также. Только еще не знаем, что Галка забыла.
Стали одевать, а у Галки кошки по размеру не подогнаны. Она давай ручечки крутить туда-сюда, а ни хрена не выходит. По длине подгонит - по ширине много. По ширине подгонит - по длине не получается. Мыкола к ней подошел, потом Серега, ни фига не выходит. Через полчаса начальник Егора пригнал с кошками разбираться. Кошки-то неправильные он Галке подсунул. Егор, как про неправильные кошки услышал, аж пятнами красными пошел. Типа, кошки правильные, это ноги у Галки неправильные! Тут уже Галка на дыбы. "Как это ноги неправильные, да от моих ног половина города спать спокойно не может". "Ага, - говорит Егор - такое увидишь, точно спать не сможешь". Галка от обиды аж штаны спустила: покажи, мол, что у меня неправильно. Егор полюбовался минуты две, пока Галкины ноги пупырышками не покрылись, обошел вокруг нее, и говорит: "и задница неправильная, пупырышков много".
А сам из рюкзака приспособу особую достает. Мол, специальная фенечка, кошки на неправильные ноги надевать. А Галка фенечку ни в какую не берет, потому, как на правильные ноги кошки должны без нее одеваться. Пришлось Андрею вмешиваться. По его версии, все правильное. Кошки правильные, но их буржуи делали на свои буржуйские ноги. А у Галки ноги не буржуйские, а наши рабоче-крестьянские, то есть лучше по определению, только пропорции у них не буржуйские, а если бы были буржуйские, то Галкины ноги не были бы лучше буржуйских, а были такими же, как буржуйские и фенечку буржуйскую надо к делу пристроить, чтобы буржуйские кошки на небуржуйские ноги налезали.
Галка от всего этого охренела настолько, что штаны обратно натянула и фенечку взяла. Только кошки все равно не подгоняются. То есть подгоняются, но справа жмут, слева давят, фенечка врезается, и вообще все не так.
А тут еще Галке зачем-то потребовалось выяснить, почему у Егора все подогналось, у него что, ноги буржуйские? Егор ей втолковывать начал, что он кошки не на ноги одевает, а на ботинки, а уже ботинки на ноги. Вот Галка изумилась. Ей и в голову не пришло ботинки одеть. Она и дома всегда босиком ходит. А тут ботинки нужны. Где ж их взять! Галка даже и искать их не пошла, точно знает, что не брала. Она только сандалии взяла, и то по ошибке, это еще вчера это выяснили.
Но это нам по фигу. Группа-то схоженная. По рюкзакам порылись и нашли. Надька у Катюхи ботинки одолжила, поскольку своих не нашла, потому, что Андрей ее ботинки еще раньше к себе убрал. Заодно узнали, что сандалии Надька забыла. И все о'кей. Даже размер сошелся. А если бы и нет, доктор эту проблему мигом решает.
Так что Галка теперь по леднику в ботинках ходит. А на них кошки блестючие. А Егор задумчивый такой стал. И по ночам не спит, все Галкины ноги ощупывает. То ли пытается понять, что ж в них неправильно, то ли пупырышки разглаживает. Хрен поймешь.

3. Стена

На стену Мыкола полез зря. Ему доктор говорил, что на стены только не совсем здоровые лазают. Но Мыкола на докторовы слова забил. "Ляпинисты,- говорит, - не все дураки, хотя большинство, конечно, дураки, но не все же, а по стенам все лазают. Ну, кроме мастеров, естественно, те то уже поумнели. Опять же на хрена железо таскаем, если по стенам не лазить?". Короче, полез. Точнее собрался лезть. Все зашебуршились. Мужики давай железо разгребать, типа крючки налево, закладухи направо, веревочки туда, ленточки сюда, молоток к Мыколе поближе, а спальник от Мыколы подальше. Чтоб он его с собой не прихватил. А то, если он на стену со спальником залезет, то его оттуда хрен дождешься.
Доктор инструменты свои готовит, так, чтоб было. Надька глазами хлопает. Жумар свой приготовила и пытается понять, зачем все остальное железо нужно. Она уже лет пятнадцать это понять пытается. И никак. Ну, ни разу ей ничего, кроме жумара не потребовалось. Даже на спусках.
Мыкола систему натянул и давай железом увешиваться. Крючки налево, закладухи направо, веревочки туда, ленточки сюда, молоток в петлю, спальник …. Прибежал начальник, и спальник у Мыколы отобрал. А то…
Егор пару крючков в стену заколотил, две закладушки по трещинкам пристроил, ленточкой все это связал. Типа станция. Основу в лапы, сигарету в зубы. Страховка, значит, готова.
А Мыкола сидит на камушке, и встать не может. Раньше то это железо вшестером тащили, а теперь оно все у него на беседке висит. Начал он железо потихоньку снимать. Пару крючков, лишние, мол, закладочку - не нужна, скай хук, типа стенка простенькая. Глядишь, уже приподниматься начал. Начальник посмотрел на это безобразие и за камень ушел, чтоб глаза не видели.
Тут Андрей подошел и камешек у него из-за пазухи вынул. Мыкола его для девушки своей хранил. Не той, рыженькой, что на Ленина живет, у той уже скалодром дома из Мыколиных камушков, а для черненькой, из новостроек, ей тоже дома скалодром нужен. У нас в городе, если кому из девочек скалодром дома нужен, все к Мыколе обращаются. Он за два похода с гор как раз на скалодром натаскивает.
Полегче Мыколе стало, полез. Сначала шибко хорошо полез. По снегу до сыпушки, по сыпушке до камушков, по камушкам до Егора, по Егору до стенки, по стенке метра три до крутяка. Дальше застопорилось. Не лезется. Егор кричит: "точку делай, промежуточную". Мыкола френда достал, меж камушков присобачил, а все равно не лезется. Он и так и сяк и наперекосяк, а все равно - хрен. Но Мыкола парень крутой, как-то перекособочился, извернулся, ногу слегка повыше головы закинул, и пролез крутяк. И еще маленько проскочил. До зеркала. И давай в зеркало глядеться. Типа такой ли я красивый, как раньше? И как на мне каска сидит? А каски-то и нет. Забыл надеть. И ведь никто не подсказал.
Заматерился Мыкола, а делать нечего. Пришлось за каской возвращаться. По крутяку до стенки, по стенке до Егора, по Егору до камушков….
Каску надел и обратно. А каска у Мыколы классная. Фирмешная, особо прочная, со всех сторон голову закрывает. И сзади и спереди, и справа и слева, и сверху, только снизу дырка, чтоб голову просунуть. И ремешок красивенький. Его Мыколе девушка пришила. Не черненькая, с Новостроек, та шить не умеет, а беленькая, с Подвалья, ей тоже скалодром дома нужен. Вот только не видно в ней ни хрена. В каске, не в девушке. И не слышно. Потому, как глаза она тоже защищает. И уши.
Но Мыкола на мелочи внимания не обращает. Он уже к стене возвращается: по снежнику до сыпушки, по сыпушке до камушков, по камушкам до Егора. Тут Егор материться начал, пришлось Мыколе новый маршрут к стене прокладывать, чтобы Егора обойти.
Но все равно до зеркала быстро дошел. Смотреться больше не стал, все равно в каске не видно, полез. Метра два пролез и застрял. Ни взад, ни вперед. В смысле вверх не получается, а вниз не хочется. "Чего делать?", - кричит. Начальник ему, мол, или лезь, или вниз вали, а ему ни то ни другое не нравится. "Скай хук по веревке пришлите" - говорит. Ну, прислали парочку, не жалко. Этого добра у нас навалом. Ну, на скай хуках любой дурак залезет. Даже у Мыколы дело пошло. Зеркало пролез, и дальше.
Егор опять кричит за промежуточную точку. Он всегда так кричит, когда страхует. И Андрюха так кричит, и Серега, и остальные. Надька тоже хочет кричать, только ее страховать не пускают. На всякий случай. А когда сами лезут, точки эти делать страх, как не любят. Потому как одна морока с ними.
Вот и сейчас, Мыкола орет, что ни хрена там не сделаешь. Ни забить, понимаешь, ни положить. А шлямбура бить ему лень, он не ляпинист какой, по пятнадцать минут молотком махать на одном месте.
Но тут начальник из-за камня вернулся. На Мыколу рявкнул, тот мигом ляпинистом прикинулся и давай по пробойнику молотком тюкать. Как дятел, только быстрее раза в четыре. И чего шумел, за три минуты управился. Не любит он начальство расстраивать. Заколотил и дальше, дальше. То ли привык, то ли присутствие начальника подействовало. Десяти минут не прошло, уже орет: "перила готовы".
Народ задергался, засуетился. Мол, веревка простаивает, палатки надо быстро снимать, засмотрелись, понимаешь. Егор веревками обвешался, как новогодняя елка и к Мыколе. А остальные лагерь собирать.
А Мыкола кричит: "нитку с иголкой пришлите". У него штаны лопнули. Ему их девушка шила. Не беленькая, из Подвалья, та шить умеет, а пегая, из Курмышей, он думал, что она тоже умеет. Пришлось за Егором Галку отправлять с нитками. Надька хотела нитки нести, она, мол, Мыколу без штанов никогда не видела, но ее не пустили, молодая еще, да и иголку от ледоруба все равно не отличает.
А дальше все просто: Мыкола по стене лезет, Егор типа страхует, Галка после каждой веревки штаны Мыколины зашивает, остальной народ тюки по веревкам перетаскивает, Надька на всех дуется. Все при деле. Все вкалывают.
И все равно шесть часов до перевала корячились. А могли по ледничку обойти. Там всего то двадцать восемь веревок, а отрицаловки не больше восьми.
Зря Мыкола на стену полез…

4. Дневка

Сидим мы, значицца, на дневке. Оттягиваемся по полной. Народ просто тащится. Типа никуда ходить не надо. Ну если только палатку откопать, но это не чаше, чем два раза в час. Начальник, правда, ругается матерно, поскольку дневку никто не планировал, и, вообще, дневки выше шести тысяч делать не рекомендуется. Но народу это по фигу. Опосля недневок предыдущие два месяца, пару недель посидеть - одно удовольствие.
Правда, Надька улететь пыталась, когда якобы в сортир пошла, но Андрей ее коварно основой за ногу привязал заранее, за эту основу обратно и притащили. И правильно, не фига отрываться от коллектива. Если все улетят, кто палатки откапывать будет. Привязали покрепче и отправили в наказание оттяжки у палаток менять на основу, а то реп слишком быстро рвется. Потом из сугроба ее выкопали, лед на ресницах растопили, и стала Надька как новенькая.
Хорошо сидим. Только скучно маленько. Хотели пульку расписать, но карты шибко сдувает. Прямо из рук рвет. Галка решила на гитаре поиграть - пальцы к струнам примерзли. Пришлось доктору ампутацией заняться. Всем отдых, а ему работы невпроворот. Но доктор добрый, не всю руку отрезал, даже не кисть. Только кожу с мясом слегка отскоблил вокруг струн и бинтом все замотал. Говорит, Галка даже на гитаре играть сможет. Если ниже четырех тысяч ее спустить. Как будто так низко жить можно.
И тут Сереге идея пришла, омлет пожарить. Вообще-то, обычно если к Сереге какая идея приходит, она у двери немного потопчется и валит своей дорогой, потому как его все равно дома нет. Но тут зацепило. Типа хавать будем вкусно и много. Раскопал Серега в рюке пакет хитрОй с мужиком на обложке. Мужик сковородку протягивает с яичницей, на, мол, жри.
Примусок запалил, снежку натопил, подогрел слегка, развести надо, говорит.
Повернулся, а мужика ветром унесло. Вместе с пакетом. Хорошо, Андрей его основой за ногу привязал, за основу и притащили. Всыпал Серега омлет в миску (в самую большую, типа маленький тазик, у Егора отобрал на нужды обчества), глянь, а вода замерзла, пока мужика тащили. Давай воду по новой греть.
Догрел и быстренько к миске, лить, а омлета там уже нет, его ветром по палатке раздуло. Ну, этим нас не возьмешь, соскребли со стенок, со спальников обратно постряхивали, миску лавинной лопатой прикрыли, водичку по третьему разу приготовили и развели-таки.
Ну, народ ложки приготовил, типа хавать будем. Мыкола из соседней палатки ход прорывает, чтобы успеть, пока все не сожрали, а Серега грит, мол, рано халявники раззявили, его еще жарить треба. Сковороду, мол, давай. Чугуниевую. Мы к Надьке, где сковорода. А она, мол, я не я и морда не моя, я ее не брала, и вернула целой и, вообще, она уже была треснутая. Короче не сковорода вам, а шиш с омлетом, потому как полетать не дали и не весь лед с левой ресницы растопили. Ну и хрен с ней. И с Надькой и со сковородой. Пристроили лавинную лопату на примус. Мыкола по новой ход копать начал, поскольку старый обвалился, народ ложки поближе переложил. Сидим, ждем.
Омлет жарится. Точнее возле лопаты пригорает, а там где воздуха касается, замерзает. Но Серега не прост. Он его мешает все время. То, что пригорело, наверх, остыть, то, что замерзло, вниз, погреться. Наконец все пригорело. Как раз бензин в примусе кончился. Серега лопату с примуса снял, примус убрал, и, говорит, налетай, готово.
Вот тут палатка и рухнула. Поскольку пока омлет готовили, откапывать ее забыли, ее снегом и замело. Народ повскакивал, лопаты в руки и на свежий воздух.
Раскопали, поставили, спрашиваем, где омлет? А вот он, родной, на лопате, только чуть-чуть по краям отлетело, пока ею палатку откапывали. И промерз, конечно, до основания, это уж само собой. Попробовали откусить - не кусается. Примус заправили, но на лопате греть, Серега отказывается, говорит, пока верх отогреешь, низ сгорит к какой-то матери. Что делать, омлета-то хочется.
Галка (она сообразительная стала, когда ей пальчики постригли) из двух кастрюль и снега водяную баню соорудила, и во внутреннюю кастрюльку давай омлет замерзший пихать. А он с лопатой не лезет.
Попробовали от лопаты отделить - хрен. Андрей свой нож любимый сломал (булатная сталь, его Андрею чеченец один подарил, когда Андрей его уговаривал самолет не захватывать; аккурат перед тем, как сознание потерять и подарил), Егор у петцелевского ледоруба ( и где надыбыл?) клюв погнул, а все без толку. Хорошо начальник, голова, допер лопату на примусе подогреть, омлетик и отлетел, как по маслу.
А дальше все просто. Галка омлет разогревает, Андрей с Егором за палаткой следят, откапывают, Серега примус от ветра прикрывает, Мыкола ход восстанавливает, Надька на всех дуется. Короче, всем дело нашлось.
И двух часов не прошло, как омлет захавали. Гадость редкостная оказалась. Зато весело.
Серега предлагает завтра мясца с картошечкой забацать.
Чтоб не так скучно было.

5. Воспоминания. Собака

Ходить Мыкола начинал соло. Точнее, хотел начать соло. Но его отговорили. Девушка знакомая ему сказала, что в ляпинизме по одному не ходют. Девушка за горы чего-то читала. В фантастическом журнале. Мыкола тоже за горы читал, и тоже в фантастике, но в книжке. Однако девушке поверил. И пошел в двойке. Со своей любимой собакой.
Собака у Мыколы особая. Кабысдохом зовут. Большая и умная. Все, кто их вместе видит, сразу говорит: "Какая умная собака". И никто не говорит: "Какой умный Мыкола". Потому, что неправда это. Когда они вместе, Кабысдох Мыколу из любой задницы вытащит. Против Кабысдоха даже хрен-зна-до не помогает. Сам Андрей сказал. Если бы Мыкола Кабысдоха слушался, у него бы проблем не было. Но Мыкола не всегда его понимает.
В общем, поехали Кабысдох с Мыколой в горы. Проблемы у Мыколы уже в поезде возникли. Сначала какие-то странные ребята, на бандитов похожи, потом менты, потом погранцы, потом таможня. Но Кабысдох каждый раз смотрел на оппонентов умными глазами, и все проблемы сами собой решались. Ребята странные даже денег Мыколе оставили. Чтоб собачка от выхода из купе отошла. На вокзале Кабысдох сразу Мыколу в машину потащил, в такси. Таксист очень душевный парень, отвез куда надо и денег не взял. А говорили, что в эту глушь никто даже за деньги не возит. Вообще, все местные очень предупредительные, вежливые, только почему-то на Кабысдоха все время оглядываются. Одним словом, страна Мыколе очень понравилась.
Вышел Мыкола в горы, а куда идти не знает. Троп много, а какая куда идет, то Мыколе не ведомо. Карта-то у него есть, на ней много чего нарисовано, но толку, у Мыколы по географии в школе больше двойки никогда не было. И то, если географ его жалел. Сидит Мыкола, горюет. А Кабысдох карту нюхает. А потом сбег. Мыкола за ним, мол, вернись, я все прощу. Кабысдох от Мыколы. Мыкола за Кабысдохом. Так до лагеря и добежали. Как раз куда надо. Перекусил Мыкола, чем бог послал, а мама в рюкзак положила, и двинулся к перевалу. Куда идти он уже понял. Куда Кабысдох бежит, туда и идти. Если остановится, дать ему карту понюхать. В развернутом виде. И дальше идти. Денька через три Мыкола сам начал в карте немного разбираться. Даже пытался с Кабысдохом спорить иногда. Но не сильно, Кабысдоху он пока больше, чем карте, доверял.
Так они первые три перевала и прошли. А потом Мыкола решил, что пора посложнее перевал сходить. Или на вершинку, какую-никакую, слазить. Посидел с картой и выбрал. Как его пес отговаривал. И лаял, и рычал, и зубами клацал, и за штаны тянул, и даже на спину взвалил и тащил метров пятьсот. Но Мыкола был неумолим. Вперед и все.
Сначала шел, потом по скалам простым полез, потом по сложным, и застрял-таки, ни взад, ни вперед. Вперед не может, взад не хочет. Кабысдох его еще поубеждал немного, но делать нечего, надо Мыколе веревку сверху бросать. Провесил Кабысдох пять веревок наверх до перевала и пятнадцать вниз до склона снежного. А как Мыкола на снег спустился, Кабысдох ему ка-ак хвостом под колени врежет. Мыкола аж до самой травки на заду съехал. Ну, собаку-то понять можно: попробуйте двадцать булиней зубами завязать; ведь не хвостом, чем потяжелее стукните. Так что, Мыколе еще повезло, любит Кабысдох хозяина.
В лагерь Мыкола спустился страшно гордый. Вот какую я хрень преодолел! Весь лагерь сбежался, все ура кричат, девочки Мыколу целуют. А пес хвать его за штаны и в машину, поехали, мол, домой, пока не поздно. Мыкола и уехал. А на скале над лагерем сидел крупный орел, смотрел вслед машине и думал: "Какая умная собака!".

6. Воспоминания. Новички. Серега.

Новичков Серега водить не любил. Мороки с ними много. Один - ледоруб дома забудет, другой - матрац любимый возьмет, третий по сыпухе идти не желает, четвертая снега боится, а пятой - подай, понимаешь, теплый сортир со всеми удобствами и мягкую бумажку. Нет, чтоб как все: снегом и камушками. Потому Серега всегда от новичков отбояриться пытался. И в этот раз попытался.
Но начальник всерьез нажал. Мол, надо, Сережа, надо. Некому больше. Остальные все при деле. И так тебе все условия, даже Егора отдаю. А уж вдвоем вы горы сдвинуть можете.
Ну, горы подвинуть, да еще с Егором в паре, Серега бы согласился. Дело не хитрое. Хотя до Мухоздравска их далековато толкать. А вот новичков вести…. Но деваться некуда. Пошел глянуть, что за народ. Глянул. Лучше бы не глядел. Опять к начальнику сунулся, но тот так посмотрел, Мыколин Кабысдох позавидует. Вздохнул Серега горестно и потащил Егора пиво пить. С горя. Но это Сереге горе, а Егору и не горе вовсе. Во-первых, корячиться с новичками Серегина проблема, а он, Егор, так, на подхвате. А во-вторых, девочек много, а Егор девочек любит, молодой еще. И ходит недавно. Но пиво пить Егор пошел. Пиво он тоже любит. Кто же его не любит. Тем более, что платит Серега. Егор-то никогда ни за что не платит. У него и денег-то нет. Зачем ему деньги, если он никогда ни за что не платит?
Попили пивка и пошли девочками заниматься. В смысле, новичками. К походу их готовить. Три дня Серега, как проклятый, безуспешно пытался объяснить единственному новичковому мужику, мгновенно прозванному "бабулей", чем ледоруб отличается от унитаза. Егор в это время объяснял девочкам нюансы одевания и снимания штанов в экстремальных условиях, в основном, налегая на практику. У девочек получалось плохо. То есть надевались хорошо, а снимались плохо. Егору все время приходилось им помогать. В конце концов, зачет он никому не поставил, но, почему-то, остался очень доволен.
Через три дня группа выехала в горы. Несмотря на обилие девочек, проблем в поезде не возникло. Серега даже на вид был страшнее Кабысдоха, сопровождающего Мыколу, и Андрея в боевой экипировке вместе взятых. Проводник бесплатно поил всю группу чаем и каждые пятнадцать минут выяснял у Егора, когда же "ляпинисты", наконец, выйдут. До лагеря тоже добрались без проблем.
В лагере Серега первым делом бросился в спасслужбу и долго уговаривал начспаса закрыть район из-за лавинной опасности. Практически полное отсутствие снега не казалось Сереге серьезным препятствием для принятия сего эпохального решения. Однако сильно побледневший начспас стоял насмерть, и Серега, отчаянно матерясь, вынужден был увести группу на маршрут.
Все шло своим чередом. Девочки героически боролись с десятикилограммовыми рюкзаками и с тропой на семиградусном склоне, Бабуля всячески их опекал на привалах, но между привалами безнадежно отставал, виновато сопровождая глазами каждую вещь, перебирающуюся из его рюкзака в рюкзаки руководства. К обеду вес серегиного рюкзака превзошел первоначальный собственный вес Сереги, который, в свою очередь, стал меньше первоначального веса рюкзака. На рюкзак Егора без содрогания не смог бы посмотреть даже олимпийский чемпион по тяжелой атлетике. Оторвать его от земли чемпион бы даже не попытался.
Группа упрямо шла вперед. Еще через четыре часа Егор взбунтовался и заявил, что больше он никуда не пойдет, пока девочки не сделают ему тайский массаж спины, плеч, ног, а заодно остального тела, сперва все вместе, а потом каждая в отдельности. Посмотрев на лежащих слабошевелящейся кучей девочек, Серега скинул рюкзак и объявил ночевку. Рюкзак придавил Бабулю, как раз догнавшего отдыхавшую группу, и следующие пятнадцать минут вся группа занималась спасательными работами. Руководство спасы игнорировало. По истечении контрольного времени, Егор, не вставая, ногой спихнул с Бабули серегин рюкзак, и девочки дружно занялись лагерными работами. Набросившись всеми силами на несчастную палатку, самая многочисленная по половому признаку часть группы безуспешно пыталось понять, где у палатки крыша, и чем она отличается от дна. В результате через час палатка была успешно установлена на бок, входом вниз. Девочки изобразили на лицах мучительное раздумье, после чего принялись снимать палатку. Палатка не снималась.
За это время Бабуля сумел зажечь первый примус, тут же перешедший в режим огнемета. Струя пламени хищно метнулась к запасам бензина.
Отчаянно матерящийся Егор оторвал, наконец, свое бренное тело от матери-земли, послал Бабулю по общеизвестному, но труднодоступному адресу, погасил пылающий примус и на пару с Серегой, отправившим девушек за камень, навел в лагере полный порядок. Вернувшиеся из-за камня девушки попытались продолжить увлекательный процесс снятия палатки, за что были хором посланы вслед за Бабулей. К готовке пищи их не допустили. Этот процесс Серега не доверил бы даже Егору. Последний, впрочем, и не напрашивался. После ужина повеселевшие девушки долго о чем-то шушукались. Результатом совещания явилась сильно покрасневшая делегация, смущенно стоящая у егоровой палатки.
Тайский массаж в этот момент интересовал Егора как рыбку зонтик. Он спал.

7. Воспоминания. Попслей. Егор.

На седьмой день Серега уже не боялся оставить свою "женскую роту" без присмотра на целых двенадцать минут. Столько нужно было ему, чтобы сгонять до ветру по полной программе. Девочки ставили все три палатки всего за полчаса и даже снимали их всего за час, а Бабуля научился переставлять ноги, не отягощенные рюкзаком, не падая на каждом шагу и не попадать под снимаемый Серегой рюкзак. Общий вес рюкзаков прилично упал, хотя к рюкзакам начальников это не относилось.
В целом стало веселее. Даже Серега один раз улыбнулся. Когда сосчитал, что до поезда осталось всего три дня. Оставался последний перевал, "изюминка" маршрута. Серега мечтал о поезде, а еще больше о родном городском вокзале, где он, наконец, перестанет быть руководителем.
Проблемы Егора были значительно сложнее. Ну совершенно обнаглевшие бойцы "женской роты" с утра выставили ему невиданное требование: выбрать из них одну - двух, ну максимум трех "своих" и перестать "пудрить мозги остальным", а заодно перекраивать каждый вечер разделение по палаткам в угоду желанию своей левой ноги. В противном случае бойцы грозились всей толпой уйти спать на улицу, оставив Егора в полном одиночестве. Требование это ввергло Егора в ступор. Выбирать ему не хотелось. До этого Егор никогда ничего не выбирал. У него и денег-то нет. А если денег нет, чего выбирать.
Тяжело раздумывая о своих перспективах после выдвинутого ультиматума, Егор чуть не прозевал приближение Бабули к примусу, но вовремя хватился. В процессе разведения керогаза, голову его посетила светлая мысль посоветоваться со старшим товарищем.
Серега, не привыкший долго размышлять, тут же предложил ультиматумкам самим разобраться с выбором жертвенной тройки (на меньшее Егор был не согласен).
После чего обоим руководителям оставалось только следить за сохранностью товарного вида участниц, ибо готовность пожертвовать собой ради женского сообщества у всех девушек оказалась необычайно высокой. Кризис завершился окончательным развалом сообщества и установлением в "женской роте" прежних порядков.
Сбросив с плеч неожиданную проблему, Егор с видимым удовольствием водрузил на освободившееся место свой рюкзак, сбив при этом пролетавшего мимо крупного орла. Благородная птица, видевшая еще мучения Кабысдоха с Мыколой в начале карьеры последнего, хотела указать Егору на непочтительность, но с удивлением обнаружила, что не только он, но даже Бабуля уже скрылись за перегибом, а значит, времени прошло не так уж мало. Помянув недобрым клекотом "недоделанных ляпинистов", орел тяжело полетел по своим делам.
Всего через сутки вышли на перевал, и Серега с ужасом обнаружил уходящий вниз крутой снежный склон. Если бы этот склон попался ему на глаза сразу по прибытию в горы, разговор с начспасом протекал бы совершенно в другом ключе. Нет, конечно, никакой лавинной опасности не было и в помине, но снег и женщина - понятия совместимые не более, чем примус и Бабуля. Даже менее, гасить горящий снег не приходилось и Егору. Мелькнувшее в голове имя навело Серегу на почти гениальную мысль.
- Попслей, - радостно объявил он, - я первым, Бабуля вторым, Егор завершающим. Ледорубы на самостраховку и из моего желоба не выезжать!
Новички вылупились на Серегу, как тарань на кружку с пивом. Во-первых, они не знали, что такое попслей. Во-вторых, плохо помнили, что такое ледоруб и как его брать, тем более, на самостраховку. В-третьих, не видели никакого желоба.
Егор же, оценив размер подложенной ему Серегой свиньи, смачно плюнул на перевальный тур и, закурив сразу две сигареты, от участия в дискуссии уклонился.
Сереге пришлось самому объяснять группе смысл всех непонятных слов, показывать посадку и втолковывать, где и когда появится желоб. Но это Серегу огорчало весьма мало. От самого страшного он избавился. Быстренько проговорив все основные правила новой игры, Серега устроился в позе пай-мальчика, катающегося с горки, и укатил вниз по склону, прокладывая желоб. Все дальнейшие проблемы предстояло решать Егору.
Егор докурил, выбросил оба бычка, еще раз плюнул на тур и сурово кивнул Бабуле. Бабуля отчаянно замотал головой: скорость, с которой усвистел Серега впечатлила бы кого угодно. Егор печально вздохнул, мысленно поблагодарил Серегу, за то, что именно Бабуля должен ехать вторым, и точным пинком отправил участника в желоб. Разумно рассчитывая, что Серега его поймает. А если нет, то и хрен с ними обоими.
После пришла очередь "женской роты". После спуска Бабули сильно сопротивляться никто не решался. Это позволяло Егору без особых проблем усаживать очередную жертву на стартовую площадку. Он пристраивал жертве ледоруб поперек тела, закреплял руки в нужной позе, крепко целовал в губы и, пока жертва не опомнилась от поцелуя, легонько толкал вперед. И, под аккомпанемент затухающего внизу крика "мама", принимался пристраивать следующую жертву. Девушки катились вниз, где стоящий на выполаживании Серега ловил их за шиворот, или за то место, что попадалось ему под руку.
Все шло на удивление хорошо. Егор уже предвкушал вполне заслуженный отдых. Наверху оставалась всего одна девушка. Та, которую Егор называл Гюль.
Надо отметить, что запоминанием имен девушек Егор не заморачивался с самого начала, еще с тренировок по сниманию штанов. А называть их по номерам, счел некорректным. Поэтому он поименовал их именами всемирно известного гарема Абдуллы. Правда, из всех имен он помнил только одно: Гюльчатай. Это не показалось Егору принципиальным. Но Егор посчитал имя неоправданно длинным и сократил его до первого слога. Девушки не возражали. Сначала им было не до этого, а потом стало поздно. Они уже и сами так обращались друг к другу: Гюль.
Эта Гюль была самой маленькой и самой несмелой девушкой в группе, и вид катящихся кубарем со склона подруг произвел на нее неизгладимое впечатление. Судорожно обхватив Егора руками, она прижималась с неожиданной силой, и дрожащие губы на побелевшем лице с трудом выговаривали: "Нет.… Нет…. Не-ет…".
Егор задумался. Потом подумал, что в этом походе он очень много думает. И опять задумался. Выхода не было. После длительных раздумий он сообщил обрадованной подруге, что есть другой способ. Теперь оставалось только его изобрести. Идти ногами, как это делают ляпинисты, Егору не хотелось. Егор прикрепил рюкзак Гюль к своему, влез в эту конструкцию, попутно вспоминая про себя, что его учили не ругаться матом при девушках, и попытался встать.
Не вышло. Доселе никому не известный предел веса Егорова рюкзака оказался достигнут. Егор был изумлен. Поскольку до этого пребывал в абсолютной уверенности, что этого предела попросту не существует. Он попытался встать вторично. С тем же результатом. Тогда Егор перевалился на живот, подтянул под себя все четыре конечности, встал на четвереньки, а затем, опираясь руками на два ледоруба, медленно повалился на бок. Проделав эту операцию еще дважды, Егор докатился до стартовой площадки. Выровнял позицию. Дно рюкзака уперлось в снег. Сразу полегчало.
- Иди ко мне, лапушка - сказал он Гюль.
За семь дней Егор выработал у всех девушек устойчивый условный рефлекс на слово "лапушка". Быстро подбежав к Егору, девушка радостно устроилась у него на коленках. Егор всунул ей в руки лишний ледоруб, и сложная конструкция, состоящая из двух скрепленных рюкзаков, визжащей Гюль и матерящегося Егора, начала движение вниз.
Вообще-то, Егор большой любитель и признанный мастер попслея. Во всяком случае, никому кроме него не удается на ходу снимать с ног снюбордистов доски так, чтобы они этого не замечали. При всей своей глупости, за досками снюшники следят. Но Егор делает это так, что клиент обнаруживает отсутствие любимой приспособы только тогда, когда Егор скрывается далеко внизу.
Доски Егору не нужны. Более бесполезной хреновины он и представить себе не может. Разве что деньги. И то… Поэтому снятые доски внизу возвращаются старым хозяевам в обмен на что-нибудь полезное. Иногда снюшники пытаются возражать, и пропорции обмена возрастают вдвое. Или втрое, если снюшники слишком долго приходят в сознание после изложения лучшим учеником Андрея своих аргументов.
Однако этот спуск ему не нравился. Сдвоенный рюкзак еще можно было стерпеть, но девушка мешала конкретно. Егор знал, что мешать мужчине - основная женская функция, но на себя это правило не распространял. До сих пор ему женщины не мешали. У него же нет денег. А если нет денег, как женщины могут мешать.
Эта мешала. Во всяком случае, сейчас. И даже не столько визг, от которого закладывало уши, и тем более не макушка, постоянно стучащая об его подбородок. По большому счету, и того и другого Егор не замечал. Ему мешали вставшие дыбом волосы Гюль, резко ограничивающие обзор. Егор мучительно раздумывал, постричь Гюль прямо сейчас, или подождать донизу. Лезть за ножом было лень. Наконец, Егор придумал. Он вытащил из кармана анорака чью-то забытую на ночевке шмотку и натянул на голову Гюль. Шмотка противно воняла, но сидела плотно, и обзор резко улучшился. Более того, Гюль, от неожиданности, даже замолчала.
Теперь Егор отлично видел склон, новичков, собравшихся на ближайшем выполаживании, и Серегу, явно собирающегося на прокладку нового желоба, сразу после промежуточного финиша Егора. Серегина идея Егора категорически не устраивала, и он принял решительные меры. С ехидной улыбкой Кабысдоха, заманивающего Мыколу на правильный маршрут, с разгону объехав озадаченного Серегу, он пулей ушел вниз, минут через пятнадцать достиг границы снега и остановился.
Еще через полчаса возле него собралась вся группа. Егор поймал за шиворот, пытавшегося продолжить спуск, Бабулю и подал единственную отработанную коллективом команду. Девушки дружно сняли штаны. Егор еще раз улыбнулся и произнес "а теперь зашить!". Серега бросил грустный взгляд на часы, потом на штаны, потом вниз, в ущелье, потом опять на штаны, и объявил ночевку.
- Бабуля! - произнес Егор, двумя пальчиками протягивая новичку мокрую, бесформенную тряпку и всем своим видом выражая крайнюю степень брезгливости и возмущения, - Постирай свой носок! Чуть девушку до обморока не довел!