Туристское творчество

Автор - Мария Николаева

Детям до 12 лет и старше читать не рекомендуется.
Эрику и остальным моим французским друзьям посвящается.

Эти маленькие заметки о Париже и Амстердаме не являются путевыми впечатлениями, или "рассказом о путешествии", скорее, субъективными картинками. Просто это то, что я видела.

* * *

Если кто-то думает, живя в десяти метрах от тюрьмы "Кресты" или регулярно прыгая с парашютом, что он свободный человек, он ошибается. Пока существует хоть одна граница, хоть один патруль за колючей проволокой, его всегда могут остановить. Неожиданно, но невозвратимо. И отправить туда, куда не хочется, вместо того, куда стремился. Поэтому очень важно для путешественника быть благонадежным, законопослушным и заранее плевать на все границы. Три раза, через плечо. А лучше родится где-нибудь в республике Кот-д'Ивуар, гражданином Франции, то есть ЕС.
Зато потом, когда ты уже с другой стороны, можно позволить себе все. Можешь показать язык всем полицейским таможни. Кто знает, а если это ваш национальный обычай? Потому что ты - иностранец, значит иной (никаких ассоциаций с Лукьяненко, боже сохрани). Делай, что хочешь. Хотя, мой совет, лучше не показывайте язык во Франции, даже хорошо знакомым людям. Это Очень неприлично.

* * *

Пятая ветка парижского метро не касается центра города, она идет через ближние окраины. Там держат друг - другу дверцы турникетов, предупреждают о контроле и разрисовывают красками стены подземелий. В субботу вечером группа молодых людей заняла в этом районе один из вагонов. Самый веселый был в чулках и мини-юбке, второй - лохматый и с фотоаппаратом. Остальные раскрашены под цветы, что, видимо, добавляло им умиротворенности. Исполняя бодрую песню, содержание которой в цензурном виде передать невозможно, нечто про милашку Жюли и ее попку, они начали раскачивать вагон. Подсаживались к чинным дамам и фотографировались с приличными месье. Приглашали девушек и парней танцевать. Вежливо объясняли вновь пришедшим, что во всем виновата Жюли (парень в юбке). Дескать, напилась, глупая скотинка, и им больше ничего не оставалось, как ее поддерживать. Надо же заботиться о женщинах! Скоро вошел пожилой дядя с аккордеоном (теперь в парижском метро ездят музыканты с шумо-сопровождающими устройствами, которым они подыгрывают; раньше это было несколько человек, часто целый оркестр: со скрипками, губными гармошками, африканскими барабанами). Компания бурно его встретила, они спели песню еще несколько раз, хором и под аккордеон. А потом "Жюли" пошла смущать публику речью. Общая суть спича, хоть импровизированного, но очень эффектного, сводилась к следующему: "Люди, посмотрите на это удивительное явление: человек зарабатывает денежки своим собственным талантом, прослезитесь же, братья, и выворачивайте карманы". Все сие было произнесено с чувством, историческими примерами, риторическими приемами и оголением некоторых частей тела, в попытке найти у себя карманы. Сами герои денег не брали, все честно отдали старику и вышли на площади Республики.

* * *

Довольно легко представить себе, как вокзал на окраине может превратиться в помойку или рынок. Именно так выглядят улицы вокруг Gare de Nord и Gare de l'Est, (соседних Северного и Восточного вокзалов). Ящики и щебенка на тротуарах около пустых домов, одна половина узких улиц заставлена лотками с овощами, другая- с фруктами. Если от метро двигаться не по лучеобразному бульвару Страсбург-Севастополь в центр, а к каналу Сен-Мартен (куда Амели любила бросать камушки), придется пересекать не очень чистый сквер. Однажды мы обнаружили там, кроме цветов и детей всех цветов, еще одну чудную вещь. За забором, низким, похожим на бамбуковый, стояла круглая тумба-афиша и много бунгало-комнаток. Везде картинки. На воротах надпись:

"ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ДЛЯ ВСЕХ"
Зона концептуального Дня Рождения.

Сначала мы оглядывались с подозрением, вспоминая страдания Винни Пуха и принцип мышеловки. Но денег при входе никто не требовал, мы вошли. Нас встретили. Каждый на этом клочке праздника занимался тем, что ему больше нравилось: художник разрисовывал людей, звукооператор слушал ваши поздравления для всего мира, фотограф снимал кремовые торты и людей в них или на них, а актер распределял роли. Наша роль была слушать и восхищаться. А еще поучаствовать, то есть придумать что-нибудь новенькое. Единственный псевдо-магазин в этой заповедной зоне назывался "Продажа сувениров будущего" с "доспехами супер страсти", "зажигалками для Дня Рождения" или "бодрствующими памятниками". История мира была развешана на заборах хижин. Листы бумаги с датами, все величайшие Дни Рождения в радиусе от ближайшего квартала до России. Так я узнала, что родилась в один день с туалетной бумагой, а для тетушки Лулу самое великое событие мировой истории - рождение их обоюдной с мужем страсти. "Предпочитайте ручку двери самим дверям, насос для велосипеда самому велосипеду. Мы больше любим сопровождающие, а не главные блюда": цитата из книжки: "Потерянные шаги или Мир как Базар. Зона Дня Рождения", если кому-то помогут такие объяснения. Все это точно существовало, как ни сложно поверить, и мы там были. Единственное доказательство тому - диск с песней из мультика про Крокодила Гену в моем собственном исполнении со свободным переводом на французский. Его я привезла с собой. А какое-то время он звучал среди хижин, поздравляя всех и каждого с тем, что весь мир никогда до этого не праздновал в один день.

* * *

Если вечером идти от Сорбоны к Пантеону и дальше, к любимым кафе писателей начала XX века: Флоре и Deux Monges, или к метро Кардинал Лемуан и площади Контрескарп, где рядом университетские здания, то приходится обходить море открытых окон и дверей, океан желтых дружелюбных огней, реки кафе, устилающие улочки испанской, бразильской, мексиканской музыкой. А площадь с огромным Пантеоном посередине, среди бури огней внизу, всегда остается темной и пустой. Это корабль, и ему не нужно Сены, чтобы нести Париж прямо по воздуху, вперед. Движение города всегда отчетливо видно отсюда.
Как-то почти ночью я зашла туда, чтобы рассмотреть поближе соседнюю с музеем церковь Святой Женевьевы. Знакомое название вызывало ассоциации со знаменитым русским кладбищем. И хотя никакого кладбища там просто не поместилось бы, но на какой-то миг я засомневалась в его нереальности. Прямо на низком пороге церкви лежали тела. Они не двигались, не дышали. Они тихо посапывали в своих спальниках. Рядом валялись два грязных рюкзака.
Мне вспомнилась байка, которой меня кормили знакомые, когда я была совсем доверчивой: будто в Париже можно спать в палатке на Елисейских полях (это большая, оживленная торговая улица, никаких полей!). А еще мне вспомнились совсем древние времена, когда ночью нас поймали милиционеры в Летнем саду и избили при нас мальчика из другого города, который думал, что внутри можно ночевать. Ночевки в лесу, костры на помойках…
Люди мирно спали. Видели разноцветные сны. Это было в сто раз поэтичней десяти тысяч стихов и рассказов. Так нашлось в Париже еще одно место X и придумала еще один тост для французского вина. Вместо традиционного - "зa дом": "за тех, кто нашел свой корабль и свое море".

Амстердам циничный
В Амстердам нужно пребывать на поезде. Только он идет вдоль воды, а потом чинно тормозит под огромным, прозрачным куполом вокзала. Тогда прямо перед собой вы видите залив со зданиями порта, серый и бесконечный в тумане дождя. Но я приехала на ночном автобусе Париж-Амстердам, который был насквозь обкурен коноплей или марихуаной, так что водитель вызывал полицию, и еще до пересечения границы мы готовились возвращаться назад, под конвоем. Все обошлось, и это стало единственной криминальной историей в поездке, потому что воистину Амстердам - один из самых спокойных, безопасных и добропорядочных городов Европы. На станции пребывания автобусов - это около метро Амстел - все же есть своя достопримечательность. Туалет. Когда ты включаешь свет, слегка касаясь привычного выключателя, узкая комнатка погружается в фиолетовый мрак. Из невидимого родника начитает течь тихая классическая музыка. Что-то для скрипки с оркестром. Для расслабления и улучшения твоего настроения. Но посетителя это мало успокаивает. Он нервно дрожит и начинает оглядываться в поисках скрытой камеры. Правильно делает. Когда же в автоматической мыльнице вместо мыла обнаруживается розовое масло (которое, конечно, не мылится), радости вообще нет предела. Таким вот, успокоенным, человек покидает автовокзал Амстердама, чтоб пешком или на метро отправиться в центр искать другие приключения на свою голову. Если же это она, и ей захочется сесть на скамейку, например, чтобы съесть йогурт или почитать путеводитель, к ней обязательно присядет и попытается заговорить негр, или араб, или другой местный житель. Языковых границ для них нет, есть только физические границы. Так в первый день, отвязавшись сначала от двух мужчин, я ходила по городу, почти не отдыхая, пятнадцать часов. Потом привыкла и взяла напрокат велосипед.

* * *

Это место, где набережные зажаты домами, а каналы протискиваются сквозь них. Тут находятся так называемые "прозрачные" туалеты, рассчитанные только на одну половину человечества, похожие на пляжные кабинки для переодевания, от них такой неприятный запах. Тут нельзя фотографировать и нельзя ходить одному после одиннадцати вечера, но можно заблудиться и буквально зайти в тупик, когда один из каналов резко кончается, упираясь в горбатый мост, и пустую стену дома. Ночью все это называется районом красных фонарей. Потому что если темным вечером подняться на тот мост, красные огни кричат вам прямо в лицо. Красные вывески, "красная мельница", "красный бульдог", красные лица и вся красная от отблесков вода, открытые двери с красными занавесями. Здесь водят экскурсии, здесь совсем не страшно ходить одному, с толпой, после одиннадцати, здесь переговариваются сквозь стекла кабинок и делают знаки женщинам, сидящим у всех на виду. И огромный двухэтажный китайский ресторан, весь расписанный угрожающими многорукими демонами и духами, разноцветными и многоглазыми, такими же яркими, как свет вокруг. Он тоже весь прозрачный, словно карикатура на Макдональдс.
Человеческая психика приучена, что на витринах могут быть только манекены, они оживают в сказках или в кошмарах. Поэтому когда, случайно обернувшись, я увидела прямо перед собой женщину в купальнике за стеклом, удобно устраивающуюся на стуле, рефлекс сработал - отшатнуться. Но потом, оглядевшись, замечаешь повсюду эти видения женщин, почти во всех больших окнах, на всех углах, всех цветов, внизу и наверху, у самых крыш.

Амстердам романтичный
Сначала я думала, что Jordaan, название одного из районов города - это от слова Иордания, что-то вроде еврейского гетто, потом - что это от слова "сад", а оказалось - от имени французской реки Jordanne в Аверни. Жили там бедные люди, иммигранты, не имеющие отношения ни к торговле, ни к производству, потому что занимались они тем, что не приносит ни денег, ни славы. То есть рисовали, сочиняли, пели и жили в свое удовольствие. Так Jordaan стал районом голландских художников, a потом - центром амстердамской богемы. Даже Рембрандт некоторое время жил там. Сейчас традиция продолжается, достаточно взглянуть на детские площадки в промежутке от улиц Looiersgracht до Bloemstraat. Они очень маленькие и слишком ухоженные. Как будто дети здесь никогда не гуляли. Но по таким деревяно-пластиковым туннелям с забавными мордами всюду и струящимся плющом вместо падающей крыши, даже я с удовольствием лазила. Дети тем более.
Повышенная концентрация зелени обычна для окраин Амстердама, но чтобы ее использовали как художественное украшение, такое я видела первый раз. Разноцветные арки, увитые цветами, стоят между домами и каналом, вернее между домами и баржами на канале. Как ворота в тайный сад. Еще бы знать, с какой стороны заходить, а то попадешь на чью-нибудь баржу и не сможешь выйти обратно. Будешь ты посылать письма, а придут они лет этак через двести. Есть ведь легенда о Летучем голландце, почему же не может быть легенды о черной амстердамской барже? Если нет, тогда выдумаем.
На улицах, где нет разделяющей здания воды,- тоже зелень. Она - как потолок, или как канат для сушки белья в переулках Испании. Но здесь - только цветы. Вешать свои простыни на всеобщее обозрение голландцам помешала бы корректность и хорошее воспитание. Хотя, в том же Jordaane я видела и не очень приличные сцены. Еду на велосипеде, замечаю над головой маленький балкончик с задранными на него ногами. Ну, отдыхает человек. Но что-то подозрительное..да, - туфли. Ярко красные узкие лодочки на невообразимых шпильках. Это заставило меня остановиться, хотелось увидеть женщину. Судя по ножкам, она была еще в мини юбке. Но при тщательном осмотре: обходов балкона с разных сторон, подпрыгивании и залезании на велосипед, ничего кроме собственно Ног, обнаружить не удалось. Да и те оказались муляжом, только то место, где они начинались, было стыдливо прикрыто каштановым, лохматым париком. Шутки. Другую такую амстердамскую шутку - веселого скелета, утыканного сигаретами и с банкой пива, который действительно сидит на одной из около-центральных улиц, я подарила своему начальнику. В виде открытки-сувенира. Никогда не видела, чтобы мужчина так краснел. С чего бы это?

P.S. Все вышеописанное - чистая правда, несмотря на несколько ирреальное изложение.

P.P.S. Может показаться, что я обожаю Париж. Это не так. Париж - грязный город, с рутинной, обычной для нас классической архитектурой. Просто когда долго живешь в такой яркой столице, среди событий и разноцветного народа, начинаешь дышать свободой. И она становится твоей. Навсегда?