Библиотека

Ад. Ф. Гриневский

С.Петербург.
Типография и переплётная Ю. А. Мансфельд, ул. Гоголя, 9
1911

Сканирование: Виктор Евлюхин
Обработка: Пётр Сломинский (Москва), Виктор Евлюхин (Москва)

 

Заграничная круговая поездка на велосипеде

Варшава - Берлин - Дрезден - Прага - Вена-Варшава.

1. От Варшавы до Берлина.

"Видеть свет и коловращение людей - есть уже само по себе, так сказать, живая книга и вторая наука".

Так объяснял пользу путешествий известный русский "турист" прошлого столетия Павел Иванович Чичиков, похождения которого воспеты нашим гениальным писателем. Неутомимый Павел Иванович, как известно, путешествовал по родным палестинам в бричке, не торопясь. Только при таком способе передвижения, а еще лучше по образу пешего хождения, является возможность хорошо изучить страну, близко ознакомиться с бытом населения и проч. При быстрых же переездах с места на место, из одного городского центра в другой, по железной дороге, путешественник обыкновенно знакомится с местными отелями, театрами, ресторанами и т. п. Везде он видит почти одно и то же: обезличенную по внешности, благодаря модам, толпу, не дающую понятия о настоящем "народе", о его бытовых особенностях, что можно наблюдать только вдали от городских центров, подальше от рельсовых путей.

Самый удобный, приятный и гигиеничный способ передвижения бесспорно - велосипед, "стальной конь", всегда готовый к услугам путешественника, не требующий корма и особенного за собой ухода. Но для такого путешествия требуется, прежде всего, хорошая дорога; затем самый "конь" должен быть хорошего "завода", - лёгкий на ходу и прочный. Поездка на ненадежном, часто портящемся велосипеде - одно мученье. Само собою разумеется, что у ездока должно быть сердце в порядке и "ходовые части" должны быть достаточно крепки, чтобы шестичасовая работа ногами в течение дня не вызывала сильной усталости, не позволяющей на следующий день продолжать путь. Проехать по хорошему шоссе 80 верст, при скорости 12 верст в час, с необходимыми остановками в пути, не затруднит даже "среднего" по выносливости велосипедиста, не говоря о привычных, хорошо тренированных ездоках, которым и 100 верст в день нипочем. Хороших шоссе у нас немного; за границей - лучше. Благоприятными для велосипедной езды дорогами отличается Германия. Мне пришлось познакомиться с ними впервые лет 15 тому назад.

Участники поездки -
Ад. Ф. Гриневский
и А. Н. Колотничев

Задумав совершить весною 1908 г. заграничную круговую поездку по вышеуказанному маршруту и желая привлечь к участию в ней членов нашего Туринг-Клуба, я поместил в январском 1908 г. номере журнала "Русский Турист" небольшую об этом статью и наметил маршрут с подробным распределением времени, места, продолжительности остановок и проч. На все расходы по поездке, по приблизительному расчету, предполагалось достаточным 200 р., что соответствовало, как оказалось, действительному расходу. Самый проезд, конечно, ничего не стоил; но в двух случаях нам пришлось брать билеты на проезд: пароходом (по Эльбe, для обозрения Саксонской Швейцарии) и при обратном возвращении по железной дороге в Россию. Мои товарищи уехали из Вены, по Северной австрийской дороге.

На велосипеде нами пройдено с лишком 1000 верст.

Правление Российского Туринг-Клуба, вполне сочувствуя предположенной поездке, сделало все от него зависящее для предоставления нам различных льгот и удобств при проезде за границей. С этой целью Правление вошло в сношения с Комитетами туристических клубов в Германии, Чехии и друг. От Германского Союза велосипедистов, Чешского Общества Туристов и от Австрийского Туринг-Клуба были получены весьма любезные ответы, с уверениями, что "pyccкиe туристы" - желанные гости, которым будет оказано всякое возможное содействие.

Зная, что наши г.г. туристы народ тяжелый на подъем и что на дальнюю поездку, рассчитанную притом на пробег 80 в. в день, немногие решатся, - я и не надеялся на большую компанию; но думал, что несколько человек все-таки наберется. Однако, и эти скромные предположения не оправдались: в назначенный день, 18-го мая, в Варшаве явилось, так сказать, "к старту" всего два туриста. Таким образом, вся наша честная компания состояла из 3-х лиц: меня, штабс-капитана Галицкого пехотного полка, квартирующего в г. Житомир, Александра Николаевича Колотничева и представителя нашего Туринг-Клуба в г. Козлове Николая Федоровича Попова, превосходного старого велосипедиста. Мы встретились на циклодроме Варшавского Общества Циклистов, находящемся в центральной части города (на "Дынасах"), где нас приветствовали члены Комитета во главе с Вице-Президентом Антоном Францевичем Фертнером, трудами и заботами которого это Общество достигло необыкновенного развития и блестящих результатов. Общество устраивает летом состязания и шоссейные, общественные поездки, зимою - каток, посещаемый массой публики. Отрадно было видеть в Варшаве "настоящий" спортивный клуб, созданный, как это всегда и везде бывает, неутомимой энергией одного, лица, являющегося душой дела. Мы оставались в Варшаве всего одни сутки и успели ознакомиться лишь с внешностью города, с главными его улицами, из коих центральная - Краковское Предместье, Уяздовская аллея, Иерусалимская аллея и другие - широкие, красивые, с массой зелени. В самом центре города - обширный, выходящий на четыре улицы Саксонский сад, с тенистыми липовыми аллеями, летом переполнен публикой. Существует аллея вздохов, но "вздыхать" при публике нет, казалось бы, смысла. Здесь вы встретите элегантных, изящных варшавянок, обладающих искусством одеваться к лицу, не утрируя уродливых модных фасонов. Полагая, что в костелах, по случаю праздничного богослужения, узрим хорошеньких прихожанок, мы отправились в дома молитвы и... ротозейства. Но ожидания не оправдались на деле. Ни одной интересной варшавской "сирены". Все какие-то почтенные ветхозаветные "девочки", замаливающие грехи молодости, в которых они постоянно исповедываются.

- Ты уж мне десять раз эти грехи рассказывала и давно получила "розгржешение", - изумляется ксендз.

- Э, проше ксендза, приятно вспомнить, - отвечает, набожно крестясь и вздыхая, кающаяся грешница.

Обойдя четыре подряд костела, мы видели одну интересную особу - монахиню - в белоснежном накрахмаленном крылатом капоре, величиною с кузов детской коляски, - с идеально красивыми руками, которые она держала на виду, сложенными к молитве.

Красавицы неохотно молятся: они привыкли, чтобы на них молились...

Как настоящие "европейцы", варшавяне проводят больше времени на улице, в кофейнях, "цукернях", театрах и т. п., чем у себя дома. Улицы Маршалковская, Новый Свет, Медовая, Сенаторская - особенно оживлены. Нижние этажи домов сплошь заняты торговыми помещениями, магазинами, лавками, ларями. Над каждым таким помещением красуются вывески с надписями на двух языках - по-русски и по-польски. Попадаются весьма курьезные. Например, Фляки господарске (латинским, конечно, шрифтом), рядом по-русски - Хозяйскiя внутренности (читай - рубцы), Оцетъ винны - Уксус виноватъ (читай - виноградный), Зегармистржъ Заioнцъ, по-русски - Часовой Заяцъ и т. п. Достопримечательностей художественных в Варшаве немного, притом обозрение картинных галерей и музеев летом - скучное дело: тянет на воздух. Каждому посетителю Варшавы летом следует непременно побывать в Лазенковском парке, замечательно красивом. Туда мы и отправились в очень удобных парных венских фаэтонах (в России, за исключением Тифлиса и Баку, нигде таких нет), в сопровождены любезных варшавских циклистов, пригласивших нас, после прогулки, ужинать в ресторане "Англия", известном хорошей кухней.

Беседуя с нами, за стаканом доброго "венгржина", Я. Ф. Фертнер горячо и задушевно высказал, что ему и его коллегам особенное удовольствие доставило видеть у себя русских туристов, что он охотно сам присоединился бы к нашей поездке, но личные дела не позволяют уехать. Кратковременное пребывание в Варшаве оставило приятное воспоминание. На другой день, 19-го мая, мы выехали утром из Варшавы, по Калишской железной дороге, до пограничной станции Скальмержице, с тем, чтобы уже оттуда начать велосипедное путешествие. Таможенные обрядности, причем на наши велосипеды были наложены пломбы, заняли всего полчаса. В 5 часов мы сели, наконец, на своих коней и быстро помчались по направлению к местечку Острово, находящемуся в 15 верстах от границы. Было томительно душно, накрапывал дождик, а черные тучи на горизонте угрожали путешественникам душем Шарко. Через час с небольшим мы были в Острово и там расположились на ночлег в отеле, указанном нам мимо проходившим молодым человеком. Выехав из Острово на другой день, в 8 часов утра, мы прибыли около 6-ти часов в гор. Бреславль, отмахав 90 верст. Дорога, как и везде в Пруссии, превосходная: гладкое, как бильярдная доска, шоссе, засаженное по сторонам фруктовыми и другими деревьями. По пути мы не встречали поселений вроде наших деревень и сел. Все это - маленькие городки с каменными домами, мостовыми, тротуарами; везде чистота и порядок. В каждой такой немецкой деревне - приличный ресторанчик, гостиница с чистой постелью, не требующей персидского порошка. Вообще, с первого же раза, туземцы и их порядки всем нам очень понравились; повсюду русских туристов встречали весьма любезно, приветливо. Нигде, кажется, путешественник не найдет таких удобств, как в Германии; притом цены весьма умеренные, по сравнению с нашими, и никакого вымогательства при расчетах. По пути в Бреславль мы останавливались, для отдыха и подкрепления сил, в маленьком городке Миттельгейм. Приближаясь к Бреславлю, перезжаем через небольшую речку. Вдали, в расстоянии четверти версты от моста - купальня. Стоп!.. Идем купаться! По глубокому песку ведем в руках велосипеды. Сторож при купальне останавливает вопросом: - Есть ли у вас, господа, купальные панталоны? - Это еще зачем? Купальня ведь мужская, закрыта со всех сторон, дам нет; кроме нас и сторожа, на берегу - ни души! Очевидно - придирка вымогательного свойства. Делать нечего, сую сторожу в лапу пол-марки. Он горячо поблагодарил нас, но... не пустил в купальню. С чувством досады на странные немецкие порядки направились мы обратно к мосту. Удивительная щепетильность!.. Между тем, на одной из центральных площадей Бреславя, против университета, красуется колоссальная бронзовая фигура, на высоком фундаменте, нагого гладиатора... без всякого капустного листа. Одно с другим как-то не вяжется. Но - в каждом монастыре - свой устав. Желая попасть пораньше в Бреславль, мы педалировали усердно и, по правде сказать, устали-таки порядком. Надо заметить, что мы были слишком нагружены необходимыми в дороге вещами. В особенности - наш капитан: он вез на своем самокате более пуда багажа. В чемодане, прикрепленном к решетке над задним колесом, чего только не было: два костюма, белье, сапоги, щетки, умывальные аксессуары, стаканы, машинка для согревания воды. Недоставало только самовара. С таким грузом совершать весь предстоящий путь было немыслимо, и уже от Бреславля мы отправляли чемоданчик вперед, по железной дороге, беря с собой на велосипед лишь самые необходимые вещи. Такой усиленной нагрузки долго не выдержал бы и велосипед, тем более, что у Алекс. Никол. была не первоклассная машина и к тому же недостаточно тщательно собранная. У нашего спутника Никол. Федор. был отличный английский велосипед "Энфильдъ", за которым владелец постоянно ухаживал, как мать за новорожденным младенцем: после каждого перехода чистил, вытирал, промывал и проч.; он возился с своей машиной, бывало, по два часа непрерывно. Мой "Свифтъ-Ришъ" оказался замечательно легкой, прочной, безукоризненной во всех отношениях машиной. Разумеется, все велосипеды были со свободным колесом и снабжены необходимым тормозом. Хотя цены на велосипеды теперь значительно понижены против прежнего, все же солидная надежная английская машина стоит с аксессуарами не дешевле 200 руб. В Германии можно иметь велосипед за 60 руб., но я бы не советовал приобретать дешевый самокат: на нем далеко не уедешь.

Мы оставались в Бреславле один день, но ознакомились с его достопримечательностями. Это - красивый большой город на многоводной реке Одере. Главные улицы очень оживлены; по всем направлениям шныряют велосипедисты; бросаются в глаза посыльные на велосипедах, - в числе их женщины, - в ярко-красных костюмах и мефистофельских, такого же цвета, шапочках. Миловидные немки на улицах встречаются редко. Мы зашли в один из больших галантерейных магазинов, "Баррашъ", в роде московского "Мюръ и Мерилизъ"; в нем 150 продавщиц и 30 кассирш. При самых скромных требованиях, в отношении эстетики, нельзя было насчитать и десятка благообразных лиц. Впрочем, мы такой статистикой не занимались, а судили по первому впечатлению.

В гостиннице "Лейпцигъ", где мы остановились, номера удобны и дешевы; всем мы остались довольны. Чтобы выгадать больше времени для пребывания в Берлине, в виду наступающих праздников Троицы, решено было, большинством голосов (Ник. Федор. был против), проехать часть пути, до Франкфурта, по железной дороге и оттуда на велосипедах продолжать путь в Берлин. Выехав из Бреславля утром, мы прибыли в Франкфурт в 10 часов и тотчас же сели на "коней". В пути мы несколько раз останавливались в деревнях, не столько для отдыха, а чтобы ближе посмотреть, как живут поселяне. В трактирах, куда мы заходили выпить кружку пива, в каждом можно было найти газеты, журналы и т. п.; в иных можно было видеть пианино в углу, ноты на этажерке. Публика одета чисто, в городских костюмах; даже на работающих в поле женщинах городские шляпки с разными украшениями, но, конечно, не модных фасонов, закрывающих горизонт и не позволяющих двум работникам стоять рядом плечо к плечу. Покрыв 80 верст, мы около семи часов вечера прибыли благополучно в Берлин.

II. От Берлина до Дрездена.

По народной примете, если заяц перебежит едущему дорогу, - быть беде. На пути от Франкфурта до Берлина мы видели не раз шмыгающих через дорогу зайцев, и примета оправдалась, притом в момент, когда менее всего можно было этого ожидать,- у старта, в самом Берлине. Мы ехали по широкой "Франкфуртской Аллее" (название улицы) гуськом, держась ближе к тpoтyapy. Вдруг слышу за собой издали шум и ревучие сигналы приближающегося автомобиля... - Осторожно! пропустите мотор! - предупреждает едущий вслед за мной Николай Федорович. Держусь ближе к панели и машинально задерживаю ход. На меня вдруг налетает коллега. Трах... Готово! Мы оба лежим на мостовой, а Свифт с Энфильдом сплелись в дружеских объятиях. Капитан, следовавший позади на благородной дистанции, счел нравственным долгом поддержать своих товарищей по оружию и... тоже слетел с седла. За компанию и жид удавился... Уморительная получилась велосипедо-жанровая сценка: собралась, откуда ни возьмись, публика; впереди, конечно, мальчишки (злорадства, впрочем, не было заметно). Мы отряхиваем пыль, разбираем велосипеды. - Ну, что? - спрашиваю. - Что?! Разве не видите что? - восьмерка! - (изогнутое колесо в виде цифры 8), отвечает с досадой Николай Федорович. - Вот скандал! что теперь делать? - К нам подходит элегантно одетый симпатичный молодой человек и советует оставить велосипеды для исправления в находящейся по близости механической мастерской; затем ведет нас туда. Мастера самого не было дома, но рабочий принял наши машины (без расписки и без назначения стоимости починки). - Лишнего с вас не возьмут, - будьте покойны,- объяснил наш ментор. Впрочем, только Энфильд, превратившая при столкновении в "восьмерку", нуждался в основательной починке; мой же Свифт нисколько не пострадал; с житомирским самокатом тоже ничего не случилось. Наши велосипеды, мой и капитана, нуждались лишь в чистке. По совету предупредительного молодого человека, мы пошли на ближайшую станцию окружной дороги (поезд - каждые две минуты) - "Франкфуртская Аллея". Через десять минут мы были на станции "Шлезишеръ Бангофъ" и остановились в находящейся визави вокзала большой гостинице "Кенигсбергеръ Гоффъ". Лучшего помещения для велосипедных туристов нельзя было и желать. Двe просторных, высоких комнаты с кухней; в ней водопроводный кран. Отлично расположившись, как в частной квартире, мы отправились затем поужинать в популярный берлинский ресторан Ашингера, на Фридрихштрассе, против вокзала. Это самый бойкий, самый оживленный пункт Берлина.

Я уже раньше неоднократно бывал в германской столице, так что мог служить своим товарищам опытным чичероне. Мои спутники, к сожалению, не обладали знанием немецкого языка, и на мне лежала, лестная, но не скажу, чтобы особенно приятная, обязанность быть для них переводчиком.

- Спросите для меня бутерброд, - обращается ко мне Николай Федорович в буфете.

- А что же вы сами-то не спросите?

- А я почем знаю, как по-немецки бутерброд.

Положение почтенных товарищей, когда они оставались без меня одни, было иной раз тягостное. Николай Федорович как-то рискнул отправиться один-одинешенек по окружной дороге. Чтобы не забыть название нашего вокзала, "Шлезишеръ Бангофъ", - Николай Федорович, по методe одесского профессора мнемоники Файнштейна, запомнил фразу "Сле-зешь ли в Бане?" Но все-таки ему долго пришлось кружиться по окружной дороге, пока попал в "баню".

В Берлинe туристу, знающему хоть немножко немецкий язык, нельзя заблудиться: везде надписи, на видном месте, со стрелками, указывающими направление. На каждом шагу, на каждом перекрестке городовой, Герр Шуцман, упитанный, краснощекий, с образцовыми кошачьими усами, даст вам все необходимые сведения и указания. Вы можете спросить его: где лучше пообедать? где побриться? в какой пивной по близости получено свежее мюнхенское пиво? где купить сигары? Серьезнейшим образом, не торопясь, без улыбки, он вам даст самую обстоятельную справку. Весьма метко охарактеризовал роль полицейского в жизни немцев известный английский юморист Джером К. Джером. Вот что он пишет в своем сочинении: "Трое на двух велосипедах" (собственно о велосипеде мало говорится, но книжка интересна).

"В Англии мы признаем полицейского необходимым и не приносящим никому вреда человеком, считаем этих людей чем-то вроде столбов для объявлений; в людных частях города они бывают полезны тем, что переводят старых леди и детей через улицу; мы, правда, благодарны за подобные услуги, но в других случаях не обращаем на них никакого внимания. В Германии же перед полицейским преклоняются, точно перед каким-нибудь божеством, и считают его чем-то вроде ангела-хранителя. Каждый немецкий гражданин считает себя солдатом, а полицейского - своим офицером. Полицейский указывает ему, по какой стороне улицы идти и с какой скоростью. В Германии можно совсем не заботиться о себе: все, что вам нужно, будет сделано и сделано хорошо: за вами смотрит полицейский, это его обязанность. Если вы заблудитесь, он вас отыщет, если что-нибудь потеряете, то он найдет; если вы не знаете, что вам нужно,- он вам скажет. Потрудитесь только родиться, говорит немецкое правительство немецкому гражданину, - а все остальное сделаем за вас мы. Пожалуйста, ни о чем не беспокойтесь".

Ужин наш у Ашингера был весьма печальный, вроде поминального; все мы были в мрачном настроении. Николай Федорович ворчал без умолку, он упрекал меня, как инициатора поездки, в нарушении обещанной программы.

Если бы я знал, что мне придется ехать в Германии по железной дороге, я бы с вами ни за что не поехал; мне один знакомый англичанин в Козлове предлагал отправиться с ним в Лондон. Очень сожалею о том, что отказался. - Я тоже искренно жалел в душе, что эта поездка в Лондон не состоялась. Желчное настроение коллеги, впрочем, объяснялось крайним его огорчением: подумайте, изуродована любимая машина, которую он берег и лелеял, как зеницу ока; он возил с собою для чистки своего "Энфилда" коллекцию разных щеток и специальный громадный фартук докторского образца, который надевал при чистке, как хирург при операции.

Отличное Ашингеровское пиво немножко нас оживило. После испытанных треволнений, мы нырнули в двуспальные кровати (односпальных за границей не признают) с богатырскими до потолка перинами.

Выспавшись превосходно, в более веселом, чем накануне, расположении духа, мы отправились по Рингбану за своими машинами. Но, вместо станции Франкфуртская Аллея, где нам следовало слезть, мы очутились на центральных скотопригонных рынках и кстати внимательно их осмотрели. Александр Никслаевич, большой любитель животных, очень интересовался испанскими баранами, великобританскими свиньями и прочими "млекопитающими". После осмотра рынка, мы добрались, наконец, до Франкфуртской Аллеи и пошли разыскивать механическую мастерскую. Ни номера дома, ни фамилии мастера мы не записали, но зоркий наш капитан сейчас же нашел мастерскую. Велосипеды были в полном порядке, энфильдовская "восьмерка" пришла в первобытное состояние. За починку и чистку взяли с нас очень умеренный гонорар. Николай Федорович был вполне удовлетворен; он объяснял мастеру пантомимой, что цепь его Энфильда требует замены двух звеньев. Мастер понял, но цепи требующегося фасона у него не нашлось. Туристы повеселели и уже на своих исправных конях вернулись домой, в "Кенигсбергеръ-Гофъ". По указанию пришедшего нам на помощь накануне любезного молодого человека, мы отправились обедать в отличный ресторан "Цумъ-Прелатэнъ" на Александр-Плац.

Русские путешественники, рассказывая о заграничных впечатлениях, обыкновенно, больше всего говорят о гостиницах, отелях, где они жили, о ресторанах, где они обедали и ужинали, вообще - о предметах, касающихся желудка. Оно и понятно: легче передавать впечатления, вынесенные из ресторана, чем полученные от обзора достопримечательностей, музеев, картинных галерей и т. п. Рискуя заслужить тот же упрек, не могу не упомянуть о виденной нами достопримечательности Берлина, по кулинарной части, - о ресторане Кемпинского на Лейпцигской улице. Чтобы судить о деятельности этого учреждения, достаточно будет привести следующая статистические данные: на кухне работает 70 старших поваров, 120 - младших; кухня отпускает ежедневно до 6000 обедов и ужинов; в залах ресторана могут одновременно обедать 2500 персон; вина буфет отпускает ежедневно 3000 бутылок. Цены - несравненно дешевле, чем в столичных и провинциальных ресторанах у нас. Русский рябчик, например, у Кемпинского - вдвое дешевле, чем в Петербурге или Москве. Кроме Кемпинского, в Берлине есть еще другой, грандиозный, единственный в миpe, ресторан "Рейнгольдъ", где одновременно могут сидеть за обеденным столом 4000 персон. В Берлине много, как везде в столицах, кофейных, но, увы, - как в самых дорогих, аристократических, так и в самых демократических, - кофе отвратительное; везде оно подается в мошеннических чашках: на вид большая, а вместимость - наперсток.

Берлин - единственный в Европе город, гдe есть рестораны и пивные (знаменитый Бауэр и друг.), никогда не закрывающиеся в течение года, ни на один день, ни на одну минуту. И всегда битком набиты публикой. Берлинцы истребляют массу алкогольных напитков, не только пива, но и других ("сливовица", коньяк, ликеры и т. п.). Богобоязненные германцы сосут спиртные напитки непрерывно, понемножку, систематически. Слёдует сказать, что немцы пьют, но не напиваются. Пьяный субъект на улице - редкое явление. Культ пива в Берлине бросается в глаза на каждом шагу. Вот гигантский воз, нагруженный в три яруса пивными бочонками; навстречу ему - такая же телега, отвозящая опорожненную посуду; вот через улицу прошмыгнул мальчик с восьмью кружками в руках; извозчик с кружкой в рукe предлагает услуги; служанка тащить корзину с пивом; на улицах везде пивной, бир-экстрактный запах. Не стоило бы распространяться об этом обстоятельстве, но пиво в жизни берлинцев и вообще немцев играет немаловажную роль. Благодаря хорошему качеству и разнообразию сортов, на всякий вкус, приезжие иностранцы, даже раньше никогда не употреблявшие пива, скоро привыкают к нему и пьют с удовольствием. Так было и с нашим Николаем Федоровичем, который только заграницей привык к этому, казавшемуся ему ранее противным, горьким, солодовому напитку.

После отличного обеда в ресторане "Цумъ-Прелатэнъ", отправляемся пешком в Зоологический сад, занимающий громадное пространство. Зверям здесь живется очень привольно, хорошо; квартиры у них удобных, в изящных постройках. В саду - искусственные пруды, масса пернатых. Здесь имеется несколько ресторанов, в каждом играет летом оркестр. Вернувшись домой, мы пили с наслаждением, в первый раз noслe отъезда из России, у себя, по-семейному, приготовленный на машинке русский чай, делясь впечатлениями. С хохотом вспоминали подробности нашего торжественного въезда в столицу Германской империи.

- Вам не следовало останавливаться.

- А вы развe не могли проехать мимо?

- Виною всему чертов мотор!

Восстановилось хорошее, нарушенное катастрофой, настроение, без чего и путешествие превратилось бы в скучное отбывание туристической повинности.

На следующий день, в субботу, 24 мая, мы отправились с утра осматривать берлинские достопримечательности. Начали с знаменитого универсального магазина Вертгейма на Лейпцигер-Штрассе. О размерах его торговли можно судить по следующим точным цифрам: в магазине - 1200 приказчиков, 2000 служащих, 123 кассы. Все, что хотите, здecь можно получить. По пути мы осмотрели Аквариум, один из самых больших и, кажется, единственный в Европе, по богатству коллекций морской фауны. Каких только морских чудовищ там нет!.. Затем мы прокатились на автомобиле в парк Тиргартен. Таксомоторов в Берлине считается 2900, всего же автомобилей в обращении около 14000. Ездят быстро, но несчастные случаи с пешеходами сравнительно редки, так как публика дрессирована и не попадает под колеса, как у нас. В Петербурге таксомоторов не более 200, а автомобилей вообще около 1000. Между тем, у нас постоянно происходят несчастия с пешеходами. Наша публика - разиня и шоферы баши-бузуки делают езду автомобилей по городу опасной и недопустимой.

Оставив своих коллег одних гулять по Берлину, я отправился по "Рингбану" в Шарлоттенбург, повидаться с жительствующим там доктором Мартином, представителем Германского Союза Велосипедистов; с ним я был в переписке по поводу нашей поездки и он нас ожидал. Доктора, к сожалению, не оказалось дома. Я осмотрел город, побывал в роскошном парке и, когда стемнело, направился, не спеша, к вокзалу. Дорога была хорошо известна, но мне пришла вдруг фантазия проверить степень любезности шарлоттенбургцев. С этой целью я останавливал поминутно встречных, прося указать дорогу к вокзалу. Все кого я ни останавливал, самым приветливым образом давали просимые указания. Вижу - на тротуаре оживленно разговаривают три молодых человека. Обращаюсь к ним: - Битте! как мне пройти к вокзалу? - А это совсем близко, - отвечает один из них. - Битте зэр! - следуйте за нами, мы вам укажем ближайший путь... Молодые люди идут впереди, я следую за ними; входят в какой-то двор, я нерешительно замедляю шаги. "Битте-битте!" - Ого! - думаю, - как бы не вышло "убитэ" или "по-битэ!" - их трое, я - один, двор - что-то подозрительный! Не попал ли я в западню? И угораздило меня делать подобные психологические эксперименты! Но... от судьбы не уйдешь! Если суждено быть ограбленным в неметчине, надо подчиниться велениям рока; мелькнула трусливая мысль: не устроить ли мне аллегро-удирато? Нет, нельзя срамить флаг Русского Туринг-Клуба, - буду защищаться по японской системе Джу-джитсу. Недолго, впрочем, мне пришлось размышлять на эту тему. Выходим из ворот проходного двора на улицу... Молодые люди, указывая на освещенную станцию, вежливо с улыбкой приподымают шляпы: Адье! Эмпфеле!

Третий день нашего пребывания, воскресенье, 25-го мая, в Берлине был первым днем Праздников Троицы. Городское население в такие дни стремится "in's Grune", на воздух; все совершают загородные прогулки, экскурсии и проч. К сожалению, погода не вполне благоприятствовала такому времяпрепровождению, было прохладно и ветрено. Публика, конечно, - в лучших костюмах. Дамы принаряжены в светлые платья, в праздничные туалеты. Следует заметить, что берлинки отличаются полнейшим отсутствием красоты, грации, изящества и притом не обладают искусством одеваться. Изящная француженка оденет, положим модную умопомрачительную шапо, похожую на аистово гнездо, и ничего! Как-то к ней идет. Нахлобучит такой головной убор берлинская модница - и получается... форменный чертополох.

- Я уже несколько дней в Берлине,- обратился я к одному знакомому, будучи проездом в столице Германии, лет десять тому назад, - и не встретил ни одной красивой женщины. - Вас это удивляет? я живу уже несколько лет здесь, - отвечает знакомый, - и не видел ни одной хорошенькой берлинки; когда я однажды пошел в контору, рекомендующую прислугу, то служанок принимали за барынь, и наоборот.

Служанки в Берлине одеваются лучше и с большим вкусом, чем их барыни. Непривлекательность берлинок, впрочем, благотворно отражается на нравах туземцев и приезжих, устраняя соблазн и всякие греховные помышления. Между мною и моими коллегами не было разногласий по женскому вопросу: на всех приезжих берлинки производят такое же удручающее впечатление.

Проходя мимо главной величественной кафедральной кирхи, мы пожелали послушать орган и торжественное, по случаю Праздника Троицы, богослужение. Но стоявшие в сенях собора величественные церковные сторожа, в парадных камергерских мундирах, не пропустили нас... из-за костюма Николая Федоровича. - В таком платье во время службы входить нельзя, - с иронией сказал величественный швейцар и, обращаясь к своему товарищу, буркнул: - "Шау, маль! Шейслихер Юдэ!" Это было сказано по адресу почтенного Николая Федоровича, который был одет в велосипедный форменный костюм: полосатая фуфайка, под пиджаком, короткие панталоны, черные чулки, туфельки; на голове - спортсменская шапочка блин грязно-зеленоватого цвета. Таскать с собой за границей другой костюм Николай Федорович считал совершенно лишним. Что касается выражения - "Scheuslicher Jude", - то на это Николай Федорович не обижался и сам подсмеивался над этим недоразумением; рассказывал, что его часто принимают за жида, что он получал поздравления с новым годом в сентябре, а однажды его соседи в вагоне спросили: много ли взимает еврейское духовенство за требы? - Чистокровный русак, а лицом - вылитый семит. Из-за этого фатального сходства нас не раз окидывали презрительными взглядами заграничные антисемиты.

Потерпев неудачу в кирхе, мы с горя отправились в пивную; затем пошли фланировать по центральным улицам... (Under den Linden "Под Липами" - самая красивая в Берлине улица, но значительно короче Невского проспекта; продолжением ее служит центральная аллея роскошного парка (Тиргартен), каким не может похвалиться наша Северная Пальмира.

В Тиргартенe бросается в глаза "Аллея Героев": более сотни больших статуй, вылитых как будто из одной формы. Вообще, все памятники в Берлине неинтересны. Тут же, в парке, находится грандиозное здание парламента, с приплюснутой крышей, что портит общий вид. Красивых зданий на центральных берлинских улицах очень мало. Королевский Дворец - старое здание безобразной казарменной архитектуры; украшением ему служит великолепный фонтан с удивительно красивыми фигурами, - произведете знаменитого скульптора Бегаса. Прекрасными, стильными зданиями отличается лишь одна из новейших улиц Берлина "Курфюрстендамъ". Я не берусь подробно описывать улицы, что утомило бы читателя, скажу лишь, что Берлин - бесспорно великолепный город, не имеющий себе равных по чистоте, по благоустройству, удобству и комфорту отелей, при сравнительной дешевизне. Нигде нельзя пpиезжему так хорошо и дешево устроиться, как здесь. Это признают все иностранцы, даже недолюбливающие почему-либо немцев. Мои товарищи вынесли такое же впечатление, но, вследствие незнания языка, им стало скучно. Животных и рыб осмотрели, люди - неинтересны. Было решено, большинством голосов, против моего, сократить дневку в великолепном, но все-таки скучном, для незнающих немецкого языка туристов, Берлин, и на следующий же день пораньше отправиться в Дрезден.

При всем желании дать обстоятельное описание, как Берлина, так и других больших городов, которые нам пришлось видеть, при настоящей нашей поездке, - настолько яркое, чтобы читатель, никогда не бывавший в упоминаемом городе, составил себе ясное о нем представление, - чувствую себя не в силах успешно выполнить эту задачу, требующую особого дарования, в особенности в виду ограниченности размеров отчета о поездкe и необходимости соблюдения некоторой симметрии в описании отдельных картин и эпизодов. Приходится автору довольствоваться лишь эскизными набросками, предоставляя читателю дополнить их воображение или же обратиться к специальным путеводителям, с планами, картами, рисунками, вроде Бедекера, Грибена и друг.

В Духов день (понедельник, 26-го мая), в 7 часов утра, мы оставили германскую столицу... Целый час ехали городом, по бесконечным улицам; встречали и обгоняли группы веселой молодежи, ферейны, отправляющиеся за город со своими оркестрами, общества певцов и друг. Вот и окраина. Налево - Темпельгоф, обширное зеленое поле, где происходят любимые берлинцами парады войск. Выезжаем из города. Слышны звуки оркестра. Это - в загородном увеселительном заведении Тиволи духовой оркестр жарит вальс из заигранной, набившей оскомину "Веселой вдовы"; за столиками сидят, в праздничных костюмах, принаряженные берлинцы с женами, детьми и пьют пиво (извольте видеть - в 8 часов утра!..) Вот люди, умеющие пользоваться праздничным отдыхом, не теряют золотого времени.

На шоссе встречаются велосипедисты и одинокие велосипедистки. Мимо нас промчалась прехорошенькая блондиночка (единственное красивое личико, виденное нами в Пруссии), раскрасневшаяся, с распущенными золотисто-русыми волосами, прелесть! Точно сильфида или лесная фея летит на самокате.

- Вы не очень-то засматривайтесь,- слышу за собой строгий голос, - а то опять получится восьмерка!...

После отдыха, самокаты летят сами; задача седоков - не мешать колесам, не задерживать педалей. Два часа едем без остановки; проехав 34 версты, слезаем на четверть часа; засим, на 80-ой от Берлина версте делаем более продолжительный отдых в лесу, близ ручья. Вздремнув на траве часочек, мчимся дальше. В половине 7-го вечера въезжаем в город Герсберг, покрыв (по циклометру и карте) ровно 114 верст. Это был, так сказать, наш рекордный пробег. Не скажу, чтобы мы устали. Нисколько. Неутомимый наш спортсмен Николай Федорович мог бы смело отсчитывать 120 верст в день, и более, не останавливаясь... Часто из-за дневок и остановок у меня с товарищами выходили пререкания. Я настаиваю на остановке в попутных деревнях, а неукротимые коллеги рвутся вперед, точно за ними по пятам следуют кредиторы с исполнительными листами. Александр Николаевич меня не оставлял; но быстроногого Николая Федоровича в дороге мы никогда и не видали вблизи себя; он всегда исчезал из виду и дожидался нас в намеченном остановочном пункте. Надо было удивляться такому юношескому увлечению спортом 45-летнего спортсмена, с седой бородкой.

- Так тихо (14 верст в час), как вы, господа, я не могу ехать, - категорически заявлял Николай Федорович, когда его просили ехать вместе.

Переночевав в хорошеньком городке Герсберге, в чистенькой, как везде в Германии, гостинице, мы покатили быстро, чтобы возможно раньше попасть в Дрезден (расстояние 96 верст). Погода была для езды вполне благоприятная, не жарко. Гористая местность; шоссе гладкое, с продолжительными подъёмами и уклонами, не особенно крутыми. Спускаться стремглав по длинному уклону, как птица, не работая ногами, "на казенный счет", со скоростью верст 25 и более, - особенное спортивное наслаждение. Взбираться (зигзагом) на подъём - дело привычки и сноровки. На крутых подъёмах нужна самоуверенность, решимость. Я, например, слезал, когда ехал один, и "брал" точно такие же крутые подъёмы, когда впереди меня ехал коллега. Иной раз видишь перед собою гору и намечаешь пункт - где придется слезть. Но капитан едет вперед, не слезая, оглядываясь на меня... Я налегаю на педали, приподымаясь на седле, почти стоя, как на стременах.

- А-а! вы здесь?

- А вы что думали? поезжайте!.. не беспокойтесь!.. Смотришь - и выехал..

Перед Дрезденом чрезвычайно крутой спуск, по которому езда на велосипеде строжайше запрещена. В 4 часа дня мы уже были в Дрездене.

III. От Дрездена до Праги.

Путешественник, приезжающий впервые в известный ему по описаниям, прославленный красотой город, испытывает нередко некоторое разочарование. В Дрездене нет места подобному чувству, каким бы красивым вы его себе ни представляли, действительность превзойдет созданное воображением. При виде Дрездена, вы смутно припоминаете: как будто вы его уже видели когда-то, давно, в золотые детские годы, восхищаясь изображением сказочного города, на чудесно раскрашенной картинке иллюстрированной детской книжки, полученной в подарок.

Дрезден сказочно красивый город. Расположенный на славящейся живописными берегами реке Эльбе, нарядный, изящный Дрезден можно сравнить с юной красавицей, в подвенечном платье, преклонившей колена на роскошном, переливающем серебром ковре. Ажурные балкончики дрезденских домов летом имеют вид цвeточных корзин, украшающих, точно букетики, идеально чистые красивые улицы - ленты. Масса зелени, газонов, цветников; среди города - большой роскошный парк.

Медленно подвигаясь по направлению к центральной почтовой площади, мы на ходу обменивались впечатлениями: Посмотрите налево здание - каков фасад! И этот фонтан!..- и т. п.

Слезаем с велосипедов на "Post-platz"... Моментально нас окружает масса любопытных, приветствуя громким раскатистым смехом. Впереди выделяется толстая, тумбообразная, красная, как пион, торговка: "Ох-хо-хо! Mein Gott!..", - захлебывается она, придерживая одной рукой вздымающийся, как морская волна, живот, а другою указывая на нас: -Шлейер!..Хи-хи-хи!.. Езус-Мария!.. ха-ха-ха! Шлей… - Мы тоже смеялись (смех заразителен), не догадываясь сразу о причине такого веселого настроения.

- Снимите вуаль! - говорит стоявший позади меня капитан. Вот оно что! У нас были пристегнуты к фуражкам белыя тюлевые вуали для зашиты затылков от солнечных лучей. Эти-то вуали (по-немецки - "Schleier") показались публике ужасно смешными.

В нескольких шагах от Пост-плац - отель "Эдельвейсъ", в котором мы и остановились. Комнаты комфортабельные и недорогие. Машины наши, загрязнившиеся в пути, пришлось отправить в находящуюся по близости, на той же улице (Веттинен штрассе), велосипедную мастерскую. Пообедав, мы отправились осматривать город.

Река разделяет Дрезден на две неравные части: старую - Альтштадт, на левом берегу реки, и новую, сравнительно небольшую, Нейштадт. Оба берега соединяются четырьмя мостами (ширина реки до 200 сажен.), с которых открываются глазам зрителя прекрасные ландшафты. В прилегающей к реке части старого города сконцентрированы, как на ладони, все главнейшие здания, одно красивее другого: королевский дворец, оперный театр, академия художеств и знаменитое, необыкновенно изящного стиля Роккоко, здание - "Цвингеръ", представляющее собою четырехугольник (длина - 70 саж., ширина 50), внутренний двор которого превращен в гигантский цветник. В Цвингере находятся зоологический и минералогический музеи.

Как известно, Дрезден очень богат всевозможными музеями, коллекциями художественных предметов, из коих многие пользуются всемирной известностью, как например коллекция фарфоровых изделий, "Porzellansammlung", "Grunesgewelbe" - собрание художественных изделий из драгоценных металлов, слоновой кости и т. п. Достаточно сказать, что, по путеводителю, значится 30 заслуживающих обозрения подобных достопримечательностей.

Прогулявшись по главным улицам, мы прошли по мосту "Королевы Кароли" на правый берег Эльбы, к площади Альбертплац, замечательной тем, что от нее идут, как от звезды, лучеобразно, одиннадцать улиц. Все они идеально чисты и красивы. Я бы затруднился ответить на вопрос, которая же из дрезденских улиц красивее... Все одинаково красивы, разницы не заметно.

К достопримечательностям Дрездена следует отнести грандиозный центральный вокзал, открытый в 1897 году, сооружение которого обошлось в сорок три миллиона руб. Саксонцы, очевидно, не скупятся на общественные постройки. Мы прошли по великолепным пассажирским залам и наткнулись на своеобразную "достопримечательность" города Дрездена: разгуливающий среди публики совершенно обнаженный субъект, средних лет, хорошо сложенный брюнет, с строгим красивым лицом, загорелой, почти бронзовой кожей, с шапкой густых курчавых волос на голове, босой, в легких сандалиях; он был поразительно похож на Иоанна Крестителя картины Иванова в московском Румянцевском Myзее "Явление Христа народу", точно он служил художнику моделью. Совершенно свободно, с грациозными движениями плеч и рук, он ходил по переполненным публикою залам, производя сенсацию, в особенности среди пассажирок, с каким-то испугом отворачивавшихся и бросавших через плечо косые прищуренные взгляды на необычайное "явление". Никто решительно не смеялся, а каждый вопросительно смотрел на соседа.- "Господа, да ведь он наг, яко мать родила?" - заметил Николай Федорович.

- Ну, положим, кушачок-то все-таки есть, - возражает капитан.

В газетном киске продавец мне объяснил, что статуя проживает при знаменитой воздухолечебнице доктора Ламана и показывается везде в своем примитивном костюме; публика к нему привыкла и не обращает никакого внимания. Но как же допускает строгая на этот счет и даже черезчур щепетильная немецкая полиция (без купального костюма вы не можете показаться даже в мужском отделении закрытого со всех сторон бассейна, под угрозой штрафа)?

Когда наш прародитель Адам был изгнан из рая на землю за "легкомыcлиe и ослушание", если верить арабской легенде, - полиция обязала его подпиской сшить себе в двухнедельный срок приличную одежду. Дрезденская полиция тоже неоднократно привлекала саксонского "Адама" к ответу за райский костюм, дающий повод к несчастным случаям с людьми: две приезжие англичанки, увидев на вокзале дрезденского Аполлона, со словами: "А-о-о!!! Шокинг!"- упали в глубокий обморок. Судебные власти, однако, во всех инстанциях, оправдали подсудимого, не находя в инкриминируемом костюме "состава преступления", ничего оскорбляющего нравственность, при наличии, однако, "сентюр де ля шастетэ" (кушака стыдливости). Суд руководствовался тем логическим соображением, что, если не допускать вообще откровенных костюмов, то, следуя принципу последовательности в судебных решениях, пришлось бы, по требованию полицейских властей, запрещать появление на сцене раздетых балерин, оперных певиц в роли "Таис", не говоря уж о невозможных "босоножках". Нельзя же, например, обязать Айседору Дункан исполнять ее классические танцы в водолазном костюмe! А общепринятое дамское декольте? Полураздетая дама, пожалуй, больше вносит соблазна, чем раздетый дрезденский "Адам", пример которого заслуживает подражания, хотя это очень не понравилось бы... портным.

- Стойте, господа! - останавливает нас Николай Федорович перед магазином шляп, - вот где я куплю себе новую шапочку; смотрите как дешево: одна марка!.. зайдемте на минутку.

- Да вы сами купите! Цена известна, выберите по вкусу, дайте марку и готово дело.

- Пожалуй немчура меня не поймет...

Заходим в магазин и долго перебираем: то размер не подходит, то цвет не красив, наконец, была куплена шикарная шапочка-блин, цвета старого бильярдного сукна с искрой.

На каждой дрезденской улице одна-две гостиницы, что указывает на посещаемость города приезжими. В Берлинe, с трехмиллионным населением, насчитывается 116 отелей, в Дрездене, с полумиллионным числом жителей, 60 гостиниц, слишком 30 шамбргарни; кроме того, масса частных пансионов. Цены везде весьма умеренны: приличную удобную комнату можно иметь за 75 коп. в сутки, в Петербурге же за такую заплатите не менее 2-х руб. Вообще жизнь здесь дешевле, чем в нашей Северной Пальмире и в других столицах.

В Дрездене поэтому существуют цeлые колонии иностранцев: англичан, американцев, русских, избравших этот необыкновенно симпатичный город местом постоянного пребывания. Что подкупает иностранца - и русского в особенности - в Дрездене, это санитарная опрятность, доступный комфорт, благовоспитанность публики, строгое подчинение изданным в её же интересах полицейским правилам, окружающее вас спокойствие, довольные лица, отсутствие нищих и оборванцев, и других отрицательных явлений больших центров.

По сравнению с шумным Берлином Дрезден - большая деревня. В 12 часов все спят, на улицах - ни души, даже городовых не видно.

В сумерки я отправился один на поиски представителя Германского Союза велосипедистов архитектора Краузе, адрес которого (Титманштрассе, 51) мнe был известен. Проехав на трамвае с версту по Грюнерштрассе, схожу возле королевского парка. Тут же, близ парка, громадная площадь, предназначенная для спорта и игр; рядом большое здание, в котором помещается Институт для подготовки учителей гимнастики. Королевский парк занимает значительное пространство: две версты длиной и верста с лишком шириной; здесь же имеется благоустроенный зоологический сад, лужайки, пруды, цветники, тенистые аллеи. Пройдя по главной из них, вдоль парка, я уперся в Титманштрассе. Г. Краузе не застал, его жена, представительная особа, объяснила, что муж с утра до поздней ночи на сооружаемой по его проекту, новой городской ратуше, что он ждет нас и завтра явится к нам, в гостиницу, к шести часам, с коллегами по велосипедному комитету.

На трамвае вернулся я обратно к Цвингеру, оттуда - к знаменитой Брюлловской террасе, на берегу Эльбы, служащей местом гуляния дрезденской публики. На террасу, в роде бульвара, длиной с пол-версты, ведет широкая (8 сажен) гранитная лестница, в сорок ступенек, украшенная большими золочеными фигурами, изображающими четыре времени дня: "Утро", "Полдень", "Вечер" и "Ночь". В конце террасы - громадный ресторан "Бельведер"; здесь летом ежедневно по вечерам концерт. Тут можно встретить всех приезжих русских. Это - излюбленное ими место для вечерней прогулки. Среди гуляющей публики на Брюлловской террасе, да и вообще всюду в Дрездене, встречаются очень миловидные особы, стройные блондинки с нежным здоровым цветом лица. Саксония вообще славится красивыми женщинами. Поговорка In Sachsen, wo die schоnsten Frauen wachsen вполне справедлива.

Случай дал мнe возможность лично убедиться в справедливости этой поговорки. Возвращаясь в свой отель, вижу на углу Вильдруфферштрассе, и Постплаца ярко освещенный парадный подъезд; большая афиша приглашает публику на семейный танцевальный вечер; плата за вход - 2 марки. Ну, как не зайти?! Вхожу. В большом, в два света, зале кружатся в вальсе под звуки струнного оркестра на хорах, пар 50.. Никогда я не видел такого букета хорошеньких головок. Среди танцующих мелькали удивительно грациозные "бисквитные" фигурки, точно оживленные фарфоровые статуэтки из "Porzellansammlung".

По радушному приглашению дирижера, представившему меня высокой сдобной блондинке, я принял участие в степенном танце, обозначенном в программе "Па-де-Куртизан", вроде "Шен-англез" кадрили. Решился я на такое "выступление" руководясь исключительно "этнографической" целью, чтобы ближе рассмотреть туземок. Ровно в 11 часов танцы прекратились и публика устремилась к выходу, спеша занять места в ожидавших ее на площади вагонах трамвая. Дамы здесь не берут с собой накидок, шляп и проч., а, уходя из дома, прямо в вечернем туалете садятся в кареты трамвая; в них же возвращаются домой. Удобно и не портится прическа.

Ganz akkurat!..

Надеюсь, что снисходительный читатель не посетует на автора, что он, рассказывая о виденных достопримечательностях данного города, не забывает упомянуть и об обитательницах. Профессиональные писатели обыкновенно об этом "интересном предмете" умалчивают, не желая навлекать на себя немилость... читательниц. За очень редким исключением, дама, - будь это дурнушка или красавица, - не выносить похвал, расточаемых по адресу других женщин. Знающие дамскую психологию писатели, рассказывая с восторгом (часто взятым на прокат) о намалеванных на полотне или высеченных из мрамора образцах женской красоты и грации, воздерживаются от описания виденных живых моделей этой красоты. К тому же у каждого имеется дома своя "модель", ревнивое настроение которой небезопасно: с этим шутить нельзя.

- Где это вы все пропадаете по ночам? - встретил меня вопросом капитан, - мы вас вчера долго поджидали: пропал человек без вести!..

- Искал представителя немецкого союза...

- Рассказывайте, уж не представительную ли "союзницу"?.. Сознайтесь!..

О танцклассе и о бисквитных фигурках я умолчал, чтобы не возбуждать в коллегах зависти и каких либо двусмысленных на мой счет предположений.

- Идем, господа, смотреть Сикстинскую Мадонну, нечего время терять в праздных разговорах...

Отправляемся втроем в картинную галерею и начинаем обозрение со "слона" этой кунсткамеры - знаменитой Рафаэлевской Сикстинской Мадонны, находящейся в отдельной комнате, в которую все посетители входят с чувством особого благоговения, отражающегося и на глуповатых лицах, всматривающихся бессмысленно в прославленное произведение гениальной кисти.

Должен откровенно сознаться, - как ни всматривался я вооруженными пенсне глазами и через бинокль в лик Мадонны,- ничего божественного, поразительного, захватывающего не нашел. Мне говорили знатоки, что Рафаэлевскую Мадонну нужно видеть несколько раз, подолгу всматриваясь, чтобы оценить её красоту. Может быть. Но, думается, что тут играет роль своего рода "гипноз восторга": вам внушено, что узрите чудо, и, ничего подобного в действительности не находя, вы долгом считаете восторгаться, чтобы не прослыть профаном, дикарем. Богоматерь Васнецова в Юрьевском Владимирском соборе с живыми, грустно на вас смотрящими, дивными глазами, - произвела на меня более сильное впечатление, чем дрезденская Мадонна.

Из виденных в дрезденской галерее картин, сильнее всех произвела на нас впечатление "Голова Спасителя в терновом венце" Гвидо Рени, с необыкновенным выражением страдания божественного лика; затем особенно понравились нам "Поклонение Волхвов" - Корреджио; из новейших же произведений кисти - знаменитая "Продавщица шоколада" - Wiener Schokoladenmadchen - немецкого художника Лютара.

В галерее мы пробыли около двух часов; для обстоятельного же осмотра её мало и двух дней...

"Соловья баснями", а туриста картинами-не кормят.

Позавтракав, идем опять фланировать по Дрездену.

- Перейдемте, господа, на другую сторону, - просит Николай Федорович,- посмотрите, вон большой велосипедный магазин!..

В громадном зеркальном окне выставлены всевозможные принадлежности и новая модель велосипеда со свободным, нового типа, колесом. Николай Федорович делал разные технические замечания относительно деталей устройства машины.

- Однако, господа, довольно, идем дальше!

- Перед Сикстинской Мадонной простояли всего десять минут, а перед новой моделью велосипеда стоим уже полчаса!.. Как нам не стыдно!

- Одну минуту, - подождите! Здесь, наверное, я найду цепь, - удерживает Николай Федорович, - как это по-немецки? ага, вспомнил: "Котт"... я сейчас ...

Через десять минут Николай Федорович выходит из магазина с сияющим лицом. "Нашли цепь?" - спрашиваю.

- Нет, какое! и здесь не нашел, паршивые заграничные магазины; у нас, в Москве, каких угодно цепей можно достать, а тут вот уже который раз спрашиваю, - нигде нет; а вот щеточку для чистки передачи нашел, каких и в Москве нет, действительно - шик !

- Да зачем вам, Николай Федорович, новая цепь? Ведь ваша отлично действует ...

- Ну, что вам объяснять, господин хороший, когда вы в этом деле ровно ничего не смыслите.

Фигурная щеточка привела Николая Федоровича в очень хорошее, веселое настроение, в котором его редко приходилось видеть. Вероятно, нашлась бы в заграничном магазине и нужная цепь, но Николай Федорович так произносил по-немецки слово die Kette (цепь), что продавцы не могли догадаться, - какого это "Кота" ему нужно.

Кроме картинной галереи, мы ничего в Дрездене не видели из числа его достопримечательностей. Посещение в один день двух музеев или художественных коллекций крайне утомительно для глаз и затруднительно для мозгового фотографического аппарата, который не успевает распределить по мозговым полочкам негативы воспринятых снимков, и часто получается в голове путаница, ералаш. Кто хочет видеть сразу много, - не видит ничего.

- Был я в музее и видел замечательную картину, заплачено, говорят, 100000, - рассказывает один любитель художеств приятелю.

- Что же собственно она изображает?

- Ну, этого, батенька, не скажу.... разве упомнишь все картины! их так много...

Ровно в б часов вечера, с немецкой аккуратностью, пожаловал к нам в отель почтенный председатель Комитета дрезденских велосипедистов Краузе, полный, представительный, с напудренной временем бородой; в нем было что-то патриархальное - в ласковых глазах, в спокойной манере, в интонации голоса: это тип "Гросфатера", доброго дедушки из немецкой детской сказки. С ним явились четыре члена Комитета, молодые люди, премилые, живые, веселые, г.г. Вендт, Бухгольи, Гауфе, Прейс .

Положительно существует между всеми спортсменами, к какой бы народности они ни принадлежали, какая-то необъяснимая духовная связь, взаимное тяготение, общая симпатия, которая сразу проявляется, при первой же встрече, между людьми, никогда ранее не видавшими друг друга, разных национальностей, разных взглядов и убеждений.

Вечер, проведенный в королевском парке в обществе дрезденских радушных спортсменов, - лучшее воспоминание всей нашей поездки. Оказанное нам внимание превзошло все, что можно было ожидать. Они старались всеми способами нас развлечь. Мы с ними катались на каруселях с подвешенными воздушными шарами, спускались с американских гор; затем снята была общая фотографическая группа, на память, в находящемся тут же ателье. За отличным ужином г. Краузе расспрашивал меня, что мы видели в Дрездене.

Дрезденцы от души хохотали, слушая мой рассказ, как я отплясывал накануне "па-де-куртизан" с прехорошенькими саксонками.

- Вы, pyccкиe, - сказал г. Краузе, - удивительно скоро знакомитесь со всеми достопримечательностями и узнаёте сразу, где раки зимуют... Довольны ли вы остались приемом со стороны берлинских велосипедистов?.. Как?! быть не может! вы никого не видели?! - с досадой стукнул г. Краузе кулаком по столу и объяснил, что в Берлине нам была приготовлена встреча по программе, выработанной особой комиссией: предполагалась совместная поездка из Берлина в крепость Дебериц (прямая, как стрела, асфальтированная дорога протяжением 20 верст); затем "коммерс" (банкет) в загородном ресторане на Шпрее и проч.

- Ах, как жаль, что вы не застали доктора Мартина; берлинцам было, поверьте, очень неприятно, что ожидавшиеся pyccкиe гости проскользнули мимо...

Время лeтело незаметно, часы пробили полночь. Дрезденские друзья проводили нас в отель, здесь была выпита последняя кружка - "Abschiedsschlug". Прощаясь, г. Краузе сообщил, что, по постановлению Комитета, нас будет сопровождать до Праги командор г. Гюне (Fahrwart), который явится к нам в отель за полчаса до отхода нашего парохода в Тэтшен.

В назначенное время, 29-го мая, явился с дорожным велосипедом г. Гюне. В 8 часов мы уже были на пароходе. Два туриста из вчерашней компании пришли проводить нас на пристань. Свисток. Забурлили пароходные колеса... Мы медленно отчаливаем; провожающие машут платками... Прелестная панорама Дрездена скрывается в розовой дымке, мы среди скалистых берегов красавицы Эльбы.

Все время до Тэтшена, в течение шести часов, перед глазами пароходных пассажиров передвигается бесконечная панорама очаровательных видов. Перед вами - то грозные, отвесные, как будто подпирающие небосклон скалы, с развалинами древнего замка на вершин, то - вдруг появляется на берегу улыбающийся, утопающий в зелени городок. Что ни поворот извилистой реки, то новые ландшафты, новые виды, непохожие на промелькнувшие, оставшиеся позади. Такое разнообразие не утомляет. Мы и не заметили, как показался намеченный для остановки городок Тэтшен.

- Как вы думаете, господа, не проехать ли нам дальше до Аусига?- спрашиваю товарищей. Я ожидал протеста Николая Федоровича, педантичного на счет выполнения маршрута; но на этот раз с его стороны возражений не последовало. Еще два часа мы любовались лучшим уголком Саксонской Швейцарии, очень напоминающей настоящую Гельвецию. Все - в миниатюре.

В Аусиге мы выгрузили наши машины и покатили, следуя за нашим командором Гюне, взявшим медленный темп (верст 10 в час). Николай Федорович, конечно, "не мог" ехать таким черепашьим ходом; он опередил, против туристических правил, командора и через минуту исчез из глаз. "Ого-го! Папа-попо! Famos!" - с изумлением воскликнул г. Гюне, - "вы, господа pyccкиe туристы, я вижу, бедовые, за вами не угонишься"...

Следует заметить, что сам г. Гюне - отличный, ловкий ездок (плохого бы не послали с русскими туристами, чтобы не осрамить "Германского Бунда"). Это - лет тридцати, среднего роста блондин с ястребиным острым взглядом серых глаз; походка подскакивающая, эластичная, точно у него пружинные стельки в башмаках. При остановках и даже во время езды он говорил без умолку, нередко обращаясь с монологом к нашему капитану, который, ни слова не понимая, кивал утвердительно головой: "Яя, яволь"! Лучшего спутника нельзя было и желать. Я узнал от г. Гюне много интересного о деятельности и организации Германского Союза велосипедистов, насчитывающего 30000 членов, имеющего свои отделы ("Gau") в сорока городах, в том числе во многих заграничных. В самом Дрездене существует 16 отдельных велосипедных обществ, носящих каждое особое наименование: "Ласточка", "Кондор", "Дрезденсия" и проч.

А у нас?! у нас-то? В Петербурге - единственный столичный велосипедный клуб был закрыт администрацией за бесшабашную азартную карточную игру; по той же точно причине закрыт и богатейший в России спортивный велосипедный клуб в Kиeвe, обладавший стотысячным имуществом и капиталом в 50000 наличных денег, который члены клуба, при ликвидации, поделили между собою. Где это видано?!.

Дешевизна велосипеда в Саксонии (можно иметь приличную машину за 60 руб.) делает его доступным небогатому классу. Саксония - рай для велосипедистов. На улицах Дрездена много катающихся на велосипедах дам разного возраста. Я видел кавалькаду девочек-учениц с ранцами на плечах, возвращающихся из школы домой на велосипедах.

Моим коллегам не понравилась система путешествия командора Гюне. Он ехал с прохладцей, не торопясь, держась лозунга: "тише едешь - меньше устанешь", что в жаркую погоду безусловно верно. Мало того, возле каждого ресторанчика, в попутных деревнях, г. Гюне считал долгом остановиться... "Гальт"! Мне лично эта система очень нравилась. При остановках можно заметить что-нибудь бытовое, интересное. Нелепость - ехать безостановочно.

В расстоянии 25-ти верст от Аусига хорошенький городок Лейтмериц; в нем мы остались ночевать. На следующий день, в 7 часов утра, со свежими силами тронулись из Лейтмерица дальше, в Прагу, рассчитывая попасть туда не позже 4-х часов (65 верст ), но... "турист предполагает, а командор располагает". Мои коллеги просто теряли терпение, выходили из себя. Проехали мы от Лейтмерица всего 12 верст, вдруг: гальт!.. г. Гюне соскакивает с велосипеда, поравнявшись с краем крыльца чешского пивного "гостинца", так, что стал одной ногой прямо на пол террасы. Усиленно звоним и кричим, чтобы остановить ехавшего далеко впереди нас Николая Федоровича. Тот с испуганным лицом подлетает: "что у вас тут случилось?!" - Случился гостинец с пивницей, - больше ничего. Г. Гюне обяснил, что мы находимся в чешском местечке Доксанах, принадлежащем хитроумному австрийскому дипломату барону Лякса фон Эренталю, одурачившему недавно своих европейских коллег в деле беззастенчивой экспроприации принадлежащих Турции славянских земель, - и что непременно нужно посмотреть замечательный доксановский костел, для обозрения которого пpиезжают нарочно издалека, из Англии, Америки и др. Пошли. Действительно, стоило посмотреть. Это, можно сказать, шедевр, как по архитектуре, так и по внутреннему убранству. По обеим сторонам костела - два каменных корпуса, упраздненных еще Иосифом II в XVIII-м столетии, монастырей: с одной стороны - отцов Капуцинов, а с другой - сестер Урсулинок. Оба монастыря соединяются с костелом прямыми галереями; но, по объяснению нашего чичероне, существовал еще особый ход для прямого безперегрузочного между обоими монастырями сообщения, что имело влияние на прирост населения богоспасаемых Доксан. Потомков доксановских капуцинов узнают и теперь: из поколения в поколение они родятся с лысинкой на макушке, которая никогда не зарастает.

Мы еще несколько раз останавливались по пути в Прагу в местечках (Страшков, Подгоран, Клецан). Николай Федорович, зная дорогу и чувствуя себя, как дома, в славянской земле, пропал без вести. "Абэр,- во ист па-па Поло"? - каждый раз при остановках спрашивал г. Гюне.

Дорога была гористая, жарко, и торопиться, чтобы пpиexaть часом раньше, не имело смысла. Вместо 4-х часов, мы прибыли в Прагу в четверть шестого... В гостинице "Английска двора" нас приветствовал на чисто русском, немножко книжном языке секретарь Славянского клуба г. Форман, крайне болезненного, сурового вида мужчина, обясняющийся на всех славянских языках и наречиях и превосходно владеющий немецким. Г. Форман сообщил нам, что председатель Клуба Чешских Туристов доктор прав Вратислав Черный, получив мою телеграмму о нашем приезде в 4 часа, был на вокзале у поезда, прибывающего в это время. - Почему же на вокзале, у поезда, когда я писал г. Черному, что мы на велосипедах? - Да разве же в такую жару можно ехать на велосипеде? Никогда не поверю!- воскликнул г. Форман, очевидно полагавший, что мы возим по Европе наши велосипеды с собой, в вагоне, вместе с чемоданами. Положим, многие наши знакомые тоже скептически относились к нашим велосипедным рекордам. Пожелав нам приятно провести время, г. Форман оставил нас, рекомендуя отправиться, прежде всего, на гору Петрин, откуда замечательный "поглед" на Прагу, и посоветовал прибрести в находящемся у ворот нашей гостиницы книжном магазине путеводитель по г. Праге и Чехии, издания И. В. Александра, где можно найти все нужные приезжему сведения. "Я вас очень прошу, господа", - сказал г. Форман, на прощанье, - "пожалуйста, во время пребывания вашего в Праге говорите только по-русски, что необходимо для осуществления нашей славянской идеи, чтобы помочь нашему славянскому делу; только убедившись, что вас не понимают, прибегайте к немецкому наречию".

- Теперь идем к нашему консулу, - обратился ко мне г. Гюне, - он предупрежден и окажет вам всякое содействие.

Считая несообразным пользоваться в славянской стране услугами "Немецкого Бунда", мы уклонились от любезного предложения, о чем, правду сказать, после очень пожалели.

Справившись с расписанием поездов, г. Гюне решил тотчас же отправиться обратно в Дрезден, куда его призывали торговые дела. Мы хотели проводить на вокзал симпатичного нашего командора, но до отхода поезда оставалось мало времени, только бы поспеть на велосипеде, не останавливаясь по дороге в "пивницах", - мы сердечно распрощались. - "Счастливого вам пути, мэйне Гершафтен!.. адье-адье"!.. Он ловко вскочил в седло и помчался на вокзал, а мы отправились смотреть с высот Петрина златую Прагу.

IV. От Праги до Вены.

Вид на Прагу с горы Петрина, возвышающейся на 150 сажен над рекой, напоминает великолепную, единственную в миpe панораму Москвы - с вершины Воробьевых гор: "много храмов, много башен" среди скученных, как бы сливающихся в одну массу старинных построек и новых зданий.

В Праге 60 колокольных башен, при католических костелах, преимущественно готической архитектуры; башни эти изящными контурами вырисовываются на голубом фоне. Сходству между столицей Чехии и нашей Белокаменной способствуют бесчисленные закоулки, переулки, тупики, с старинными постройками. В первопрестольной нашей столице встречаются такие контрасты: рядом с роскошным купеческим палаццо, сооруженном в новом причудливом нижегородско-декадентском стиле, - деревянный дом, или какая-нибудь "избушка на курьих ножках". В Праге - бросаются в глаза такие курьезы: в центральной части с прекрасными новейшими зданиями красуется заброшенное еврейское кладбище с разрушенным молитвенным домом, с перекосившимися могильными плитами, заросшими бурьяном!..

Прага лежит в котловине, окруженной холмами. Лучшим украшением города служит огибающая его дугой многоводная серебристая река Влтава, разделяющая Прагу на две части, соединенные семью мостами; из них два - Карлов и Франтишка - древние, очень оригинальной конструкции. Прага имеет какую-то особенную своеобразную физиономию, строго-историческую, суровую. В путеводителе "Александра" приведен, между прочим, весьма лестный для Праги отзыв знаменитого немецкого естествоиспытателя Гумбольдта, считавшего столицу Чехии четвертым по красоте городом в Европе, в следующем порядке: Константинополь, Неаполь, Лиссабон, Прага. Сопоставление континентального исторического города с приморскими портами, главная красота которых море - нельзя признать удачным. При этом, Гумбольдту очевидно не пришлось побывать в Будапеште, этом безусловно красивейшем городе в Европе. Придунайская нарядная столица Австрии тоже бесспорно много красивее исторической Праги. Но о вкусах не спорят, - "кому нравится попадья, кому - попова дочка".

Ресторан на Петрин вполне оправдал рекомендацию: поданные нам блюда - "полевка" и "телеце жеберко с печеными земчаты" (суп и телячья котлетка с картофелем ) приготовлены были из свежей провизии, безукоризненно.

Поздно мы вернулись в Аглицку Двору, где нас ожидали роскошные постели немецкого образца, но без облакообразных перин, которые нас каждый раз пугали в немецких отелях. Устроились мы превосходно в своевременно заказанной любезным г. Форманом просторной комнате с тремя кроватями (3 р. 20 к. в сутки).

На следующий день, это было 31 мая,- мы пошли осматривать достопримечательности Праги, по данному нам г. Форманом конспекту, начав с осмотра нового выдающегося здания "Живностенского Банка". Громадный зал украшен богато фресками и скульптурой. Вокруг галереи расположены женские статуи, изображающие разные провинции Чехии, Богемии и Моравии; тут же две фигуры немецких рыцарей. Молодой человек, служащий в банке, давал нам по-русски подробные объяснения; указывая на тевтонских рыцарей, он сказал с гримасой отвращения, кислым тоном: "Кто эти два господина в комендантских костюмах, вам объяснять не нужно, они вам известны"... Нерасположение к тевтонам сказывается в Чехии при всяком случае. Немец и Чех - это кислота и сода: они не могут очутиться вместе без того, чтобы не вышло "шипения". Вот пример: узнав, что командор Гюне саксонец, секретарь славянского клуба г. Форман улыбнулся, пожал ему руку, сказав (буквально): - "Как Чех, я не питаю расположения к немцам, но саксонцы составляют исключение, и к ним я отношусь с симпатией". - И между Чехами встречаются симпатичные люди, - ответил комплиментом наш дрезденский турист.

После подробного осмотра Живностенского банка мы прошлись по главным улицам. Самая большая из них, "Вацлавска" очень похожа на киевский "Крещатик": широкие асфальтовые тротуары, непрерывающиеся ряды четырех и пятиэтажных домов, магазины с выставками и проч. Публики много; встречаются бравые на вид молодые люди - гимнасты "Соколы"; у женщин - тоже бойкий вид, энергичная решительная походка. Чешки не могут похвалиться выдающейся красотой, но отличаются здоровым видом. Встречались на улицах весьма миловидные женские лица, не накрашенные, с натуральным румянцем.

Осмотрев некоторые достопримечательности: великолепный костел св. Вита, в готическом стиле, древнюю Ратушу, исторический Старый рынок, где в XVI столетии рубили головы за неповиновение начальству, - мы отправились на трамвае на Юбилейную Художественно-промышленную выставку, устроенную в ознаменование 50-летия царствования австрийского императора Франца-Иосифа. На выставке представлены были изумительные успехи, достигнутые Чехами в области промышленности и земледелия. Кроме громадного центрального здания, - масса отдельных павильонов и киосков. Чтобы при осмотре выставки не стеснять друг друга в выборе интересующих каждого отделов, мы разошлись кто куда, условившись в известный час сойтись возле эстрады для музыкантов, с тем, чтобы вместе вернуться домой. Я отправился в железнодорожный павильон, Николай Федорович с капитаном пошли искать отдел с велосипедами. Лишним было бы теперь рассказывать о виденном на Пражской выставке, бывшей три года тому назад, но должен отметить, как характерную особенность, отсутствие на ней каких-либо развлечений, обычных "аттракционов", без которых ни одна выставка нигде не устраивается. Ну, хоть бы командировали сюда "Петрушку" или устроили театр марионеток, что ли! Музыки, правда, было достаточно. Большой духовой оркестр на открытом воздухе исполнял попурри из произведений преимущественно чешских композиторов - славного чешского маэстро Сметаны, Дворжака и др. В громадном концертном павильоне энергичный дирижер наш Василий Иванович Сафонов развлекал смертельно скучающую публику тоскливыми минорными симфониями популярных русских композиторов, которые, по утверждению их критиков и биографов, "плакали", создавая свои патетические симфонии. Вероятно, потому плакали, что программная музыка им не удавалась.

Выставка закрывалась рано, после 10 часов вечера. Чехи - народ степенный, трудящийся, встают рано, ложатся спать одновременно с курицами. В 11 часов на улицах - ни души, кроме бравых полицейских сержантов, в мягких фетровых шляпах, с пучком петушиных перьев. В полночь уже "спит чешская земля в сиянье голубом". Pyccкиe туристы, случайно побывавшие в Праге, отдавая должное её оригинальной красоте, жалуются на томительную скуку, отсутствие обычных в большом городе развлечений, - вечером летом положительно некуда деваться. Имеется, положим, "Варьете", но, как мне объяснил сведущий по этой части пражанин, там показывают партерных акробатов, фокусников, дрессированных собак и т. п.; женский же шансонетный элемент отсутствует. Дело в том, что пуритански строгая чешская полиция ввела обязательные правила для артисток, гарантирующие зрителей от соблазна. Один из параграфов не допускает "декольтэ", а другой § определяет расстояние между нижним краем юбки и уровнем пола эстрады, которое отнюдь не должно превышать десяти сантиметров. Не угодно ли в таком платьице, полицейского образца, исполнять, например, шансонетку - "взгляните здесь, смотрите там!".

Товарищей своих я не нашел в условленном месте, а вернувшись в отель, застал их раздетыми уже в постелях.

- Знаете, что мы без вас тут решили? - Да что? - спрашиваю. - Вот что: завтра, в воскресенье, утречком, уезжаем отсюда... Что нам тут делать?! Интересного мало. Не лучше ли в самом деле день больше оставить для Вены?...

Я протестовал против такого скоропалительного решения и насилу уломал товарищей остаться еще на один денек.

Нельзя скрывать истину: коллеги мои были очень разочарованы чехами... Слишком уж резок был контраст между изысканно-любезным приемом, оказанным нам немецкими туристами, и полнейшим невниманием к нам со стороны славянских друзей. Почтенный председатель Клуба чешских туристов, с которым я до поездки обменялся несколькими трогательно-сердечными письмами (с приветствиями "наздар!"), встретил нас на вокзале, не веря, что мы едем на велосипедах; он к нам не показывался и не оставил даже визитной карточки; секретарь Клуба, г. Форман, бюро которого помещалось в том же отеле, этажем выше, не нашел минуты проведать нас.

Но надо же войти в положение. Оба этих славянских деятеля были в это время измучены работой по приему сменявшихся "политических" славянских гостей, так что вполне извинительно их невнимание к нам.

Своими костюмами, значками на груди, фуражками русского фасона мы привлекали на улицах внимание публики. И не раз нас останавливали встречные вопросом: "Пане с Варшавы?" - Нет, с Петрограда. - "А-а-а! Пардон!" - и вопрошающие быстро продолжали путь.

В это как раз время в Праге ожидали группу "братьев-поляков" из Варшавы, которым готовилась радушная встреча. Это был медовый месяц славянского сближения, организованного известным политиком-утопистом доктором Крамаржем, горячим славянским патриотом, поставившим себе благодарную, но трудно осуществимую задачу - сближение и примирение братьев-славян, вечно между собою враждующих на радость и утешение немцам, германизму - на пользу. Чехи отличаются широким гостеприимством и питают к русским искреннюю симпатию.

Как бы там ни было, нигде нам не было так скучно, как в славянской Праге. Впрочем, я не пожалел, что остался в ней еще на один день, так как был очевидцем редкого по красоте зрелища: грандиозного детского праздника всех пражских городских школ, с шествием по улицам тысячи костюмированных мальчиков и девочек, (клоуны, гномы, русалки, пажи и проч.), в сопровождении нескольких оркестров. Шествиe, напоминающее балет "Сандрильону", направилось на остров Жофин, гдe в громадном здании происходили гимнастические упражнения маленьких "соколят", грациозные оживленные танцы ("беседа"), хоровые исполнения и проч. Это лучшее зрелище из всего виденного мною заграницей. С наслаждением я смотрел на веселящуюся, дышащую здоровьем детвору. Ничего подобного в России нельзя увидать. Здоровый веселящийся ребенок у нас редкость, так как о здоровье наших несчастных детей никто не заботится. Между тем нация, не заботящаяся о физическом развитии, о здоровье подрастающих поколений, обрекает себя на погибель.

Будущее принадлежит физически сильным, мужественным народам.

Хандрившие все время мои товарищи не пожелали идти со мною на радостный детский праздник и целый день не выходили из номера; оба они были в каком-то угнетенно - меланхолическом настроении, точно узники, заключенные в долговое отделение.

Bce мы повеселели, как гоголевские "казаки", на другой день, утром, очутившись на велосипедах на шоссе в Вену!.. "Всё, что смутно и сонно было на душе у казаков, вмиг слетело; сердца их встрепенулись, как птицы"...

"Императорско-Королевская" (Kaiserliche konigliche) дорога из Праги в Вену - неважная: пыльная, неровная, с мелкими камешками, - куда хуже наших русских шоссе на запад, - при том очень гористая, с крутыми подъемами. Приходилось то и дело слезать и вести машину в руках. Что делать!.. "Любишь кататься, - люби и саночки возить!" Для облегчения работы мы подвязывали руль бечевками и кушаками, делая шлею через плечо. Жара была изрядная - 20 градусов в тени. В довершение трудности работы, - боковой, почти встречный ветер, - тормозивший на некоторых перегонах ход машины настолько, что требовалось, лежа на руле, согнувшись в три погибели, неустанно работать и даже на значительных уклонах - нажимать педали. Ветер - это злейший враг велосипедиста. Можно ехать несколько часов по грязи, под непрерывным проливным дождем, вести в руках машину несколько верст, - со всем этим можно примириться; но встречный ветер, да еще в гористой местности, - может довести туриста до отчаяния, до мысли о самоубийстве, - хоть ложись да помирай!.. В сухую теплую погоду так и нужно делать; при сильном, из-за ветра, утомлении следует лечь на несколько минут и задрать ноги "по-американски" кверху вертикально, - лучше всего, прислонив к стволу дерева. Свойство велосипедной езды таково, что при подобном положении ног усталость скоро проходит. Полезно, для отдыха, пройтись пешком.

Мы это проделывали и всегда с отменным успехом. Путь в Табор был настолько тяжел, что даже неукротимый наш "гонщик" Николай Федорович уже не рвался вперед, а следовал, понуря голову, вместе с нами, по-товарищески, принимая участие в разговоре.

Со мною могла случиться на этом этап большая неприятность, которую я избежал только благодаря предусмотрительности Ник. Фед. Такого рода происшествие: на одном спуске, на полном ходу, слетает с моего велосипеда цепь. При этой оказии, сам ездок чуть было не вылетел с седла. В чем дело?! Выскочил, оказывается, соединяющей цепь ничтожный винтик. Найти последний в пыли на шоссе не было никакой возможности. Ник. Федор., как фокусник, достает из жилетного кармана нужный винтик (точно его приготовил для этого случая), ставит его на место и через несколько минут благополучно едем дальше...

Откровенно говоря, если бы вся дорога от границы была такая трудная, я бы, не задумываясь, последовал спасительному примepy наших столичных туристов, отправляющихся в дальнюю поездку: сдал бы велосипед в багаж, а сам забрался бы на спальное место в вагоне. На самокате хорошо, но, при таком пути, на мягком вагонном диване безусловно лучше.

Около 9-ти часов вечера, проехав все-таки 89 верст, мы добрались до живописного г. Табора, где заночевали.

Чувствуя сильную усталость и какое-то подергивание в мышцах ног, выше колен, я решил - на что согласились спутники - хорошо отдохнуть в Таборе и выехать позднее обыкновенного. Неугомонные и безжалостные товарищи сочли, однако, нужным поднять меня, старика, на ноги утром, в 6 часов, чтобы не выезжать в жару.

В 7 часов мы оставили Табор с достаточным запасом сил для преодоления таких же, как накануне, трудностей пути. От Табора до города Горна, намеченного для остановки, 90 верст, - и опять такая же гористая трудная дорога. Но мы как будто уже свыклись с горами и применились к условиям.

Относительно тренировки замечу, кстати, что даже для самой дальней поездки никакой предварительной тренировки вовсе не требуется. Нужно иметь крепкие ноги, при отсутствии одышки и порока сердца. Каким способом укреплены мышцы ног - велосипедом, ходьбой, бегом или гимнастикой - безразлично. Без всякой подготовки смело можете ехать хоть из Москвы в Лиссабон. Существует мнение, что можно втянуться при самой поездке и постепенно с каждым днем все меньше и меньше чувствовать усталость. Мы не можем подтвердить этого своим опытом. Наоборот, поcле сравнительно продолжительной дневки чувствовался прилив свежих сил. Необходимо заметить, что степень утомляемости зависит, главным образом, от режима, от способа утоления жажды. Пиво и вообще алкогольные напитки действуют расслабляющие на мускулатуру, и туристу, желающему сохранять свои силы, следует воздерживаться от каких бы то ни было содержащих алкоголь жидкостей. Лучший способ утолять жажду в зной - ничего не пить. Что касается продолжительности ежедневного пробега, то больше 60 верст не следует делать, если цель поездки - видеть что-нибудь, а не "установление рекорда дорожной гонки".

Надо выезжать после ночлега возможно раньше, чтобы использовать лучшие летом утренние живительные часы, - 30 верст до обеда и 30 послe перерыва - самое рациональное распределение. Я сделал непростительный промах, составив маршрут всей поездки, наподобие расписания железнодорожных поездов и точно назначив время остановок и проч. Но несомненно, что только при таком точно определенном расписании можно было выполнить тысячеверстный маршрут в течение одного месяца с остановками в намеченных городах.

Мы попали в Горн к 6-ти часам вечера; до Вены оставалось верст полтораста прямого пути. Mecтность, которую мы проезжали по Австрии, пустынная. Судя по имевшейся у нас превосходной путевой карте Равенштейна, которую необходимо иметь при себе каждому туристу, нам еще предстоял нелегкий путь. Опять - с горки на горку. К счастью, противный ветер немного притих, но зато жара усилилась. Термометр (советую иметь с собой) показывал в полдень на солнце с лишком 40°. На велосипеде жара, благодаря движению воздуха, не так дает себя чувствовать, как при путешествии пешком. Мы ехали в самую сильную жару, не ощущая палящих лучей солнца, которые как будто скользили по нас.

По пути из Горна в г. Кремс попадались густые тенистые леса, где мы останавливались раза три. В одной прекрасной лесной чаще мы сделали продолжительный привал. Позавтракав, не торопясь, захваченной в Горне провизией, бросаемся на мягкий зеленый лесной ковер.

- "Вставайте!" - будит меня капитан, - "вы спите уже больше часу... Идите, выкупайтесь; мы нашли тут поблизости глубокую речку, вода прозрачная, холодная"...

С наслаждением погружаюсь с головой.

Отдых на лоне природы, лесной ароматичный воздух привели нас в очень хорошее настроение. Мы даже спели, спугнув наблюдавшую нас белку,- "выйду ль я на реченку"... и малороссийскую "ой, пид гаем"...

Отмечаю этот эпизод, так как подобные "пикники" относятся к лучшим моментам жизни туриста. Какое-то особенно бодрое, веселое, жизнерадостное чувство охватывает вас при общении с природой, в веселой компании коллег - спортсменов. Хочется петь, плясать, дурачиться!.. Чувства эти незнакомы массе городских интеллигентных людей, труженикам пера, для которых лучший в природе ландшафт - "зеленое поле" с двумя подсвечниками и симметрично расположенными мелками; высшее же в жизни наслаждение - выудить, при помощи фортуны, денежные знаки из бумажника соседа.

Прохлаждаясь в лесу на венском шоссе столь приятным образом, мы в этот день проехали всего 47 верст. Переночевав в маленьком городке Кремс на Дунае, мы направились, в виду плохой дороги и чрезмерной жары, к ближайшей железнодорожной станции Гензердорф, в 30-ти верстах от Вены, сели там в первый проходящий пассажирский поезд и в 4 часа дня, 5-го июня, прибыли в столицу Австрийской империи.

"Es giebt nur ein Kaiserstadt, es giebt nur ein Wien", - говорят венцы с гордостью про свою любимую столицу, красавицу - Вену. Действительно, это единственный, в своем роде, город по внешнему великолепию, в архитектурном отношении. Весьма трудно, конечно, изобразить эскизно подобный центр настолько ярко, чтобы читатель мог составить себе ясное представление о его физиономии, тем более, что город расположен на равнине и лишен характерных топографических особенностей... Представьте себе, например, Одессу - без моря. Как вы ее ни расписывайте, а в воображении читателя будет лист графленой бумаги и больше ничего: пересекающиеся под прямым углом улицы, засаженные акациями. Дунай протекает на дальней окраине; редко кто из посетивших Вену и немногие из ее жителей видели воочию "голубые волны" этой воспетой Штраусом, в популярном вальсе, славянской реки.

Через Вену протекает змеевидный Дунайский канал, с быстрым течением; вода в нем известково-молочного цвета, всегда холодная (мы с наслаждением купались по два раза в день). Через канал переброшено семь мостов; вдоль канала тянутся набережные, из них главная, самая большая, более версты, носить имя императора - Franz Iosefs Qual; к набережной Франца Иосифа примыкает центральная часть Вены; от нее начинается своими обоими концами, кольцеобразная, описывающая круг, длиною четыре версты, красивейшая улица в миpe, засаженная каштанами, липами и т. п., бесподобная Рингштрассе, ("Ring" - по-русски кольцо). На своем протяжении эта городская артерия носит несколько названий: Шоттен-Ринг, Франценс, Оперн, Бург-Ринг и т. д. Направо и налево - ряды каменных громад, прекрасные, самой разнообразной архитектуры, здания, одно перечисление которых заняло бы много места; музеи, театр, университет, парламент, ратуша, чудный храм Votivkirche; масса прекрасных частных зданий самого разнообразного стиля. Особенность венских зданий: все они окрашены в серый цвет gris de perle. Вся Вена - серая, но изящная, красивая. Внутри громадного круга, очерченного кольцеобразной Рингштрассе, - центр города, где бьется его жизненный пульс. Как великан среди пигмеев, высится великолепная готическая, украшенная точно кружевом из высеченного гранита 80 саженная башня церкви св. Стефана, в сравнении с которой пятиэтажные ее окружающие дома кажутся карточными, крошечными. К сожалению, площадь перед ней очень небольшая, так что нужно задрать голову, чтобы рассмотреть башню. Здесь собственно старый город с массой пересекающихся узких улиц и переулков. Нижние этажи домов сплошь заняты магазинами, лавками, кафе, пивными и пр. Самая бойкая, оживленная улица, Грабен, сравнительно широкая с просторными тротуарами, но коротенькая. Здесь обычно толпа иностранцев, привлекаемых выставками в шикарных магазинах. Название "Грабен" происходит, кажется, от русского слова "грабить": цены здесь вдвое и втрое больше, чем в таких же магазинах на отдаленных от центра улицах.

От Грабен по узкой улице Коль-маркт можно пройти в императорский дворец; здесь на просторном дворе ежедневно в 1 час дня происходит смена караула и привлекающее фланирующую публику концертное исполнение военного оркестра.

Нам удалось, по выслушивании музыкального исполнения, увидать августейшего маститого императора, выезжавшего в это время из дворца. Bce, молча, почтительно сняли шляпы. Румяный, с белоснежными бакенами император приветливо, с улыбкой, кивал головой, приложив руку к козырьку шако, украшенного пучком зеленых перьев.

При выходе из дворцовых ворот на Ринге - самый красивый пункт Вены. Направо и налево - два сада: дворцовый и "народный". Я считаю сады лучшим украшением города, какова бы ни была его физиономия, тем более, что растительность даже скрашивает летом пробелы и прорехи в благоустройстве. Вена богата садами, парками и скверами.

Перейдя через Дунайский канал, по мосту Марии Терезии, вы попадаете в прекрасный сад "Аугартен" (верста длины), в котором аллеи настолько тенисты, что не пропускают солнечных лучей даже в полдень. В расстоянии версты от Аугартена - знаменитый венский парк Пратер. Вдоль главной аллеи (2 версты) и по сторонам масса построек увеселительного назначения: рестораны, кофейные, пивные, панорамы, кинематографы и всевозможный приспособления для народных развлечений: карусели, "русские горы" и т п. Большое пространство с прудами, искусственными каналами и проч. занимает главное летнее увеселительное заведение, называемое "Венеция в Вене", с театрами, открытыми эстрадами и т. п. В Пратере в праздничные дни играют в разных пунктах десятки оркестров.

Вена очень музыкальный город, а венцы вообще веселого нрава, общительны и в высшей степени предупредительны к иностранцам. Эта традиционная приветливость венцев делает пребывание в Вене особенно приятным, в особенности пoслe нашей хмурой публики.

Я бывал раньше в очаровательной Вене и даже жил в ней продолжительное время, четверть века тому назад. Особых перемен во внешности города теперь не заметил, но публика мне показалась не такой нарядной, как тогда. Вена искони славилась красотой женщин; венки отличаются рельефными формами и немилосердно затягиваются в корсет. Пышный бюст, при тонкой талии - венский шик. Парижские моды здесь не пользуются распространением, в виду затруднительности их применения. Современная парижская мода создала модель сухопарой, плоскогрудой, долговязой дылды; фигура, напоминающая опрокинутый горлышком вниз персидский кувшин, считается, по капризному велению модных законодателей, идеальной; но венкам с "Рубенсовскими" формами такая модель не подходит и не к лицу. Когда в Париже входит иногда в моду нормальный женский бюст, венского типа, акции резиновых мануфактур во Франции подымаются сразу на 100 и более процентов.

Пофланировав по городу, мы зашли в один из лучших ресторанов (демократических) "Zur Linde" на Ротентурмштрассе. В Вене превосходно кормят. В какой бы вы ни зашли ресторан, везде получите свежие вкусные кушанья. За две кроны (80 коп.) отличный обед. Как особенность венских ресторанов - деление публики на два разряда: в одном зале сервировка с настоящими полотняными салфетками, а в другом - с бумажными. Те же кушанья, все то же, а в цене - большая разница. Посетители, при расчёте, дают "на чай" обязательно, но до смешного мало! Три коп., пять. Только иностранцы более щедры. Деньги получает один старший официант. Zahlkelner, прислуживающему редко попадает; но мальчику, Piccolo, убирающему тарелки, принято сунуть 2 коп., которые принимаются с сияющим от радости лицом. Выбрать по карте, исписанной сверху до низу, для незнакомого с местным "кулинарным репертуаром" - не легкая задача, все какие-то мудреные названия, например - "Перкельт", "Ризибизи", (зеленый горошек с рисом, посыпанный сыром), "Гетчепетче", "Тчветчкенрестер" и т. п.

На другой день нашего приезда в Вену, в лучшем ресторан "Прохаска", в Пратере, Комитет Венского Туринг-Клуба устроил в честь русских туристов официальный банкет.

Явившись вечером, в назначенное время, мы застали всех членов Правления Клуба (венцы-очень аккуратны), 5 человек с президентом во главе. Мы уселись, потеснившись, за одним маленьким столиком, на котором поместились кружки с пивом, не оставляя места для тарелок.

Президент Теодор Лев, адвокат (пожилой, с обрюзгшим лицом, толстяк) приветствовал нас пространной речью, и счел долгом прочесть мне, как члену правления Российского Общества Туристов, строгую нотацию за то, что мы выдаем билеты Венского Туринг-Клуба ненадежным субъектам. Билет дает право беспошлинного провоза велосипеда через Австрию; но при условии, чтобы полученное в пограничной таможне свидетельство было возвращено в подлежащей таможне, при выезде из Австрии; в противном случае, то есть при невозвращении свидетельства, Союз уплачивает сам установленную за велосипед пошлину 25 марок. Герр Лев объяснил, что один русский турист (его примеру последовал и наш Никол. Федоров.) проехал таможню, не возвратив свидетельства, и Австрийскому Союзу пришлось уплатить пошлины. В обоих случаях, пocлe переписки, требующееся свидетельство было отослано в Вену и пошлины Союзу вернули.

Присутствовавшая дама, - супруга президента (полная особа, безбожно затянутая в корсет), перевела разговор на наше путешествие; довольны ли мы поездкой? - неужели мы могли совершать 100 верст в день? - "Скажите, пожалуйста", - обратилась ко мне мадам Лев, - "все ли русские такие молодцы (brave Leute), как вы, господа?" - О, да!

"А сколько вам лет?.. Wo-os?! 60!!.. быть не может!" - воскликнула мадам с изумлением - "вот видишь, Тэдди!.. Я тебе сколько раз говорила: выучись ездить на велосипеде"...

Перешли на беседу о велосипедном туризме. Клуб в этот момент был занят подготовкой к шоссейной гонке Вена-Берлин, на которую записалось 115 велосипедистов. Затем нам было сообщено, что на следующий день, в 8 с половиной часов утра, назначено в Пратере грандиозное цветочное Корсо на разукрашенных велосипедах; а в 3 ч. дня здесь же, в здании Ротонды состоятся юбилейные велосипедные состязания в искусной езде, в которых принимают участие 16 австрийских обществ. Нас любезно пригласили присутствовать при этих празднествах и вручили нам почетные билеты в ложу.

Призрак скуки витал над нашим столиком; на лицах моих коллег, не понимающих ни звука из всего, что говорилось, написано было невыразимое страдание. Они смотрели в пространство испуганно-открытыми глазами. Сидящий рядом со мною капитан по временам сигнализировал, по беспроволочному телеграфу, нажимая мою ногу: уй-дем! уй-дем!

Мадам заметила, что гости раскисли. - "Может вы хотите - что-нибудь кушать?" - спросила она приветливо, - "можно сейчас призвать разносчика с салами; он тут ходит; здесь же можно купить и розанчики (Semmel)!" Колбаса "Салами" - очень популярное в Bене кушанье, приготовляется, по правилам, из ослиного мяса. Но в виду большого расхода на этот продукт ослов не хватает, их заменяют с успехом собаками и кошками... Подобная розничная торговля закусками, с лотка, в первоклассном ресторане нигде кажется больше не практикуется, только в экономной, расчетливой Вене. Поданное пиво было совсем скверное, теплое, противное; с усилием каждый выпил официально пол-кружки, чтобы чокнуться и сказать: "Prosit"...

К счастью, в Вене, да и везде заграницей, не принуждают гостя пить предлагаемые алкогольные напитки, как это, к сожалению практикуется искони в России. Одна из самых неприятных сторон, подчас невыносимых особенностей широкого русского гостеприимства - принудительная выпивка "за здоровье хозяина" или "хозяйки". Гостеприимный хозяин считает священной обязанностью подпоить дорогого гостя, хотя бы последнему это было противно и вредно. Это возмутительное насилие освящено обычаем и не желающим ему подчиняться остается стать анахоретом, не показываться в обществе.

Хорош, однако, банкет в честь русских туристов!.. Как в сказке: "и я там был... мед - пиво пил, по усам текло, а в рот не попало"...

Голодные, злые, попрощались мы с гостеприимными венскими туристами и зашли поужинать в первый по пути ресторан на Таборштрассе. Это был наш прощальный ужин. Мои коллеги решили уехать по железной доpоге домой, куда призывали дела. К тому же зной не располагал к продолжению путешествия. Но я решился выполнить программу и отправиться на велосипеде в Будапешт, оттуда на Одерберг в Краков.

Целый почти месяц мы пробыли безразлучно вместе. Несмотря на некоторые по началу трения, - все время нашего путешествия сохраняли дружеские отношения. "Невеличка компания, но честная", - как говорят малороссы. Мы распределили между собою некоторые обязанности в пути: Николай Федорович был инспектором по технической части, наблюдая за исправностью машин, он замечал и устранял малейшие неисправности. - "Постойте! вам надо подать вперед седло... как вы едете?! - нужно подкачать заднюю камеру", предупреждает бывало Николай Федорович. Капитан вел аккуратнейшим образом суточный журнал поездки, ежедневно отмечая на специально отпечатанном бланке разные сведения: пункты отправления и прибытия, расстояние, число верст пройденных пешком, температуру воздуха, состояние пути, состояние здоровья туриста. Против последней графы всегда стояла отметка: "отличное"; иногда отмечалось: "настроение телячье". С нами была Келлеровская аптечка, с необходимыми в дороге медикаментами, но ни разу не пришлось ее открывать. Между тем мы, нельзя сказать, чтобы соблюдали должную осторожность в диете. Пили в жару холодное пиво, разгоряченные, вспотевшие, мокрые погружались в холодную воду, так что вода шипела, точно при опущенном в нее раскаленном утюге, и т. п. Удостоверяя факт, не говорящий в пользу благоразумия не первой молодости туристов, не советую подражать таким примерам! Лучше, конечно, быть осторожным, не рисковать.

На мне лежала обязанность, как я уже ранee упоминал, переводчика, чичероне и.. паспортиста. У нас часто слышатся неудовольствия на паспортные стеснения. Существует афоризм: русский гражданин состоит из трех элементов: тела, души и паспорта. Вот заграницей - никаких-де паспортов не требуется. Да, не требуется, но, хуже того! - заставляют вас, тотчас по приезде, не успеете вы войти в номер гостиницы, собственноручно отметить в особом паспортном бланков всe сведения, которые значатся в вашем письменном виде, да еще указать: чем вы занимаетесь, откуда прибыли, куда едете и т. п. Спрашивается, не лучше ли путешественнику просто вручить номерному имеющуюся в карман паспортную книжку, как это практикуется у нас, чем заниматься скучным чистописанием?

Паспортные стеснения встречаются именно заграницей - в особенности в Германии и Австрии; жаловаться же на pyccкие порядки в этом отношении, право, нет никакого основания. Мы привыкли видеть у себя на родинe только дурное и не замечать xopoшегo, а ведь нигде так хорошо не живется, как в России. Мне приходилось писать таким образом 3 экземпляра полицейских бюллетеней. Не раз являлась мысль: а что, если бы составилась туристическая наша компания, как я предполагал, человек этак в 10? Да мне же пришлось бы вести эту паспортную канитель?! Покорно благодарю за такое развлечение.

Слава Богу, что ожидаемая многолюдная компания не состоялась. По многим другим соображениям это было бы для меня крайне стеснительно и неприятно.

Нельзя отправляться в продолжительное путешествие с незнакомыми субъектами, явившимися на сборный пункт по публикации. Это хорошо для экскурсии дома, с Петровского острова в Петербурге - в Новую деревню или на Стрелку, причем можно беспрепятственно отстать и улизнуть от компании, если что-нибудь такое вам не понравится.

Самое лучшее совершать путешествие вдвоем, с добрым товарищем, характер и душевные качества которого вам хорошо известны, а также физическая его способность переносить неизбежные трудности пути. Но как трудно найти такого товарища!

Число "настоящих" туристов с каждым годом все уменьшается.

Велосипед у нас теперь как будто в загоне.

Объясняется это недостаточным знакомством публики с прекрасными целебными свойствами велосипедной езды.

Существует даже среди врачей предубеждение относительно вреда велосипеда. Вредны, собственно, состязания. Будучи поклонником велосипеда, я принадлежу к числу убежденных противников гонок и нелепых состязаний на треках, калечащих молодых людей. Усвоенная на треке гоночная посадка уродует юных ездоков, придавая им облик обезьян на обруче: сгорбленная спина, узкая впалая грудь, кривые ноги. Противно и тошно смотреть!

Вместе с полезным упражнением мышц и легких, велосипед дает полный отдых для мозговой деятельности, отвлекая от озабочивающих мыслей. Сев на колесо, вы ни о чем не думаете, иначе рискуете наехать на препятствие и полететь вверх тормашками, или же очутиться в канаве... Это свойство велосипедной езды в особенности ценно для тружеников пера и вообще для нервных субъектов. Велосипед особенно благотворно влияет на нервы и на психику, приводя ездока в хорошее настроение. Превратное суждение о велосипеде явилось результатом усвоенной нашими русскими велосипедистами, юными и пожилыми, безусловно вредной и отвратительной, в эстетическом отношении, гоночной посадки. Ходить пешком безусловно полезно, но ходить на четвереньках - иное дело. Понятно, что при неестественном положении корпуса получается у юных велосипедистов - искривление позвоночника и сужение грудной клетки, а у пожилых спортсменов - являются боли в пояснице и неизбежное отвращение к инструменту, причиняющему мучения.

Очень важное значение имеет при велосипедной езде устройство седла. Рекомендую испытанный нами тип "Брукс". Седло должно быть поставлено на надлежащем месте и непременно в одном уровне с рулем.

Я всегда ездил с рулем выше седла, чтобы сохранять прямую посадку, наклоняясь лишь, когда это нужно, для облегчения работы. Необходимо свободно на ходу распоряжаться правой рукой, держа руль и управляя им левой. Нога в опущенном на педаль положении не должна быть согнута в коленном изгибе. Я знал многих циклистов, годами ездящих и считающих себя опытными, но не соблюдающих этих элементарных правил велосипедной езды. Продолжительный в течение более 25 лет, опыт и последнее описанное здесь тысячеверстное путешествие дают мне право считать себя несколько компетентным в спорном, по недоразумению, вопросе о пользе велосипедной езды. Я глубоко убежден, что поездка на велосипеде, подобная нашей, с успехом могла бы заменить лечение на каком либо заграничном курорте, при нервных, желудочных и других болезнях, из-за которых pyccкие пациенты едут в Карлсбад, Мариенбад, Киссинген и другие лечебные водопойные пункты, которые пока никого, в серьезных случаях, не избавили от болезни. Теперь медициною преимущественно применяются физические методы лечения, заставляющие организм правильно функционировать путем физических упражнений и диеты.

Многим велосипедная езда кажется каким-то трудным искусством, доступным молодежи и неподходящим для великовозрастного субъекта. Это большое заблуждение. Ездят же верхом престарелые люди! Не все ли равно?

Я знал многих весьма пожилых циклистов, не уступающих в искусства езды и в выносливости юным "чемпионам". Сам я начал учиться, имея 30 с лишком лет, на первобытном высоком велосипеде "Русский Клуб" (52 дюймов) называемом "Пауком". Падал я с него непозволительным образом, расходуя в больших дозах свинцовую примочку. С того времени я не расставался с велосипедом. "Паук", конечно, получил от меня чистую отставку после введения низкого типа.

Приступая к какому-нибудь упражнению, - каток ли это, коньки, велосипед, - нужно считаться не с метрикой, а с состоянием организма, и не останавливаться перед трудностями в начале. Увлечение велосипедным спортом старика может показаться пожалуй смешным, но не следует обращать внимания на насмешливые улыбки и замечания смешливых идиотов.

"Великий писатель земли русской" граф Л. Н. Толстой, большой поклонник велосипеда, начал учиться езде, имея от роду 65 лет.

В иллюстрациях к известной книге П.Я. Сергеенко - "Как живетъ и работаетъ графъ Л. И. Толстой" - изображена, между прочим, комната с библиотечными шкафами. К одному из них прислонен бережно сохраняемый "Свифтъ-Премьеръ", подаренный графу нежно его любящей супругой Софией Андреевной в день рождения, когда имениннику исполнилось 69 лет. Живя летом в своей Ясной Поляне Л. Н. Толстой ежедневно совершал экскурсии верст по 30 и больше. В одно прекрасное утро Лев Николаевич не явился в назначенный час к завтраку, что крайне обеспокоило долго его ожидавших домочадцев. В то время, как на грех, в Ясной Поляне гостила некая знакомая женщина-врач, которая прочла графу целую лекцию о вреде велосипеда и усиленных упражнений в возрасте, приближающемся к старческому.

Выслушав спокойно наставление, Лев Николаевич заметил: "Вот уже 20 лет, как профессор Захарьин запретил мне всякие физические упражнения, предупреждая, что это плохо кончится, и для меня было бы давно плохо, если бы я послушался Захарьина и перестал давать своим мышцам работу, которая меня укрепляет, дает мне крепкий сон, бодрое настроение".

Вскоре после того Лев Николаевич заменил "стального коня" живой лошадью, так как яснополянские дороги, в распутицу, не позволяли систематически пользоваться Премьером. Конечно, ни велосипедная, ни верховая езда не страхуют ездока от неизбежного конца всяким странствованиям на нашей планете, но наш маститый писатель прожил бы, наверное, еще десяток лет и не было бы поразившей весь мир, своей неожиданностью астаповской катастрофы, если бы он уехал из дома на велосипеде или верхом, в крайнем случай, ушел бы пешком... Отправившись на повозке зимою, ночью, под дождем, в осеннем пальто, престарелый философ сел в вагон 3-го класса, из которого поминутно выходил на ходу поезда на площадку, спасаясь от духоты и невыносимого табачного дыма. Помилуйте! Пассажиру 82 года! При таких условиях, и более молодой должен был неминуемо смертельно простудиться.

Finita komedia! 7 июня я проводил моих товарищей утром на вокзал Северной эрцгерцога Фердинанда дороги. При прощании мы расцеловались, прося взаимно предать забвению возникавшие между нами пустяшные недоразумения, не поминать друг друга лихом... С грустным чувством вернулся я в опустевший для меня с отъездом товарищей отель; раздумывая, ехать ли мне в эту самую Венгерскую Буду или махнуть туда в экспрессе? Стыдно колебаться. Жребий брошен! Нельзя не ехать!.. К тому же и ветер западный, вдоль Дуная, - попутный. Я не пожалел, что принял это решение. Велосипедная поездка по Венгрии, где я был впервые, была самой интересной частью всего моего заграничного путешествия и по впечатлениям, и по приключениям. Неприятно было только одиночество, да еще при незнакомстве с местным языком.

Стояла африканская жара. В газетах появилась особая рубрика "Die Hitze" Невыносимая духота дала мне мысль тотчас же уехать куда-нибудь за гopoд, где легче дышится. Еду в Шенбрунн - летнюю императорскую резиденцию, ныне находящуюся в получасовом, на трамвае, расстоянии от города. Шенбруннский замок (100 комнат), довольно скромной архитектуры, выкрашен ярко - желтой краской (цвета использованных детских пеленок); при нем громадный парк, в французском стиле, с подстриженными в линию деревьями, завитыми щипцами листьями, колоссальными декоративными ширмами из кратегуса и проч.

На высоком холме против дворца греческая постройка и великолепный фонтан, от которого получилось название "Schonbrunn". Неподалеку от замка в парке небольшой, но хорошо подобранный зверинец. Клетки для зверей и обезьян окрашены в такой же ярко-желтый цвет, как и дворец. Пробыв в прекрасном тенистом Шенбрунском парке в самое жаркое время дня, вернулся я обратно в Вену и, пообедав в подземном ресторане городской Ратуши, отправился опять за город на Каленберг, знаменитый открывающимся с него видом. Сев в вагон трамвая на Ринге, через полчаса пpиезжаете на станцию горной зубчатой дороги, везущей пассажиров по крутым извилистым подъемам на вершину горы, возвышающейся на 200 саженей над уровнем Дуная. Воздух здесь чистый, прозрачный, полный озона, опьяняющий для пpиeзжих горожан. Вид, открывающийся с Каленберга на лежащую внизу вдали Вену волшебный. В особенности с наступлением сумерек, когда в городе загораются, как звездочки, электрические фонари, когда красавица Вена начинает облекаться в <….?> и на ее ночном эффектном туалете засверкают мириады огней, точно драгоценные камни. Двойной ряд электрических фонарей на кольцеобразном Ринге образует как бы затканный жемчугом кушак, обхватывающий талию дунайской "Царицы"; темнеющая вдали густая зелень Пратера с массой огней кажется шиньоном на голове красавицы украшенным яркими самоцветными камнями; тут же широкая, отсвечивающая сталью лента Дуная уходит далеко-далеко, теряясь в темной полосе горного кряжа, окаймляющего зигзагами горизонт...

Зрелище феерическое, неописуемое!..

На обширной террасе ресторана, с которой я любовался редким видом, сидело за столиками много публики. Слышен был громкий говор, смех, стук тарелок, пивных кружек. Но когда по небу пробежали ночные тени и наступило время иллюминации города, ежедневно повторяющейся, все сразу замолкло, замерло; воцарилась торжественная тишина "Асh, mein Gott! mein Gott! wie schon! wie herrlich!"... повторяли вполголоса очарованные зрители...

Я имел удовольствие видеть лучшие, в этом роде, панорамы в Европе: великолепную Москву - с Воробьевых гор (неоднократно и всегда с одинаковым восхищением), дивный Париж - с высоты Монмартра, величественный Рим - с холма Джаниколо, задумчивую Прагу - с Петрина, - но вид ночью на Вену с Каленберга - эффектнее всех. Как много теряют удовольствия в жизни люди, которым чуждо понимание красот природы, для которых горы суть неровности почвы, затрудняющие ходьбу, а лес - материал для топлива и столярных изделий... Таким черствым, лишенным эстетического чувства людям и путешествие не может дать особенных удовольствий, так как обычные городские удовольствия и развлечения везде одни и те же, на один и тот же лад, они скоро приедаются и надоедают - особенно при частом их посещении. Путешествие по западной Eвpoпе, где для русского туриста так много нового, уникального, своеобразного, во всяком случае, представляет большой интерес, и нет, мне кажется, такого интеллигентного русского человека, который не мечтал бы побывать за границей, посмотреть европейские столицы, известные ему по описаниям, по романам и проч. Замечательно то, что путешествуют по Европе, больше других европейцев, - немцы и англичане.

Pyccкие, подобно соседям своим шведам и западным "друзьям" французам, не любят путешествовать, но по разным психологическим причинам. Швед не может трех дней прожить без своей шведской гимнастики, которою заниматься в дороге очень неудобно, а в иных случаях даже невозможно. Поэтому отлучаться из дома швед не решается из чувства самосохранения. В 1909 году в Петербурге была устроена в Михайловском манеже "Всероссийско-Шведская" выставка спорта. Посетившая выставку группа шведов из Стокгольма каждый день занималась своей гимнастикой при публике, получившей после того отвращение к этим полезным, но невыносимо скучным шведским упражнениям.

Француз так любит свой французский муравейник, будь это Париж или Марсель,- так привязан к нему тысячью нитей (или одной "юбкой"), что только по экстренным, неотложным делам оставляет свой город, с мыслью возможно скорее вернуться обратно. Француз, путешествующий в одиночестве по Швейцарии или Италии, большая редкость, вроде белого слона.

У Гюи-де-Мопасана есть восхитительный рассказец на эту тему. Два парижанина, задумав посетить живописную Италию, после долгих сборов садятся, - наконец, в вагон экспресса "Париж-Милан". Когда милый Paris исчез с глаз, туристы со злостью спрашивают друг друга: "Зачем мы, черт возьми, едем?.. Это идиотство ехать туда"... Но корабли сожжены... Не возвращаться же с дороги с неиспользованными билетами в кармане?.. На одной станции, близ границы, в купе, занимаемое мрачными пассажирами, подсаживается итальяночка, чертовски хорошенькая, с великолепными глазами, густыми черными вьющимися волосами... Моментально повеселевшие галантные французы с места в карьер начинают ухаживать за соседкой, предлагая взапуски свои услуги. Красотка принимает их с напускной холодностью. В Генуе, которую нельзя проехать мимо, не осмотревши знаменитого кладбища Campo Santo, парижане выходят из вагона; "Италия" за ними... - "Хотите, я пойду с вами?" - "Да, как это мило! пожалуйста,- кого же из нас вы выбираете своим кавалером?" - "Сhе mi fa!". Мне это безразлично".. Компания занимает втроем номер в отеле, где остается безразлучно... три недели... excusez du peu!.. По истечении отпуска парижские вояжеры возвращаются восвояси, а обольстительная италианочка отправляется на поиски новых туристов "viaggiatore francese"...

Причина, по которой русские интеллигенты не любят путешествовать, метко подмечена гениальным нашим поэтом, как известно совершавшим свои далекие поездки и в Эрзерум, в Кишинев, в село Михайловское и проч., не по доброй воле... Причина та, что "мы ленивы и нелюбознательны". Из ста русских, переезжающих границу, 80 едут поправлять здоровье, расстроенное нелепым образом жизни, алкоголем, никотином и т. п., человек 12 - по торговым делам и служебным командировкам. И только каких-нибудь несколько человек из сотни едут заграницу с исключительно туристическими целями: осмотреть достопримечательности не только городов, но и посетить живописные места - горы, озера и проч. Для таких целей, повторяю, велосипед незаменим, как орудие для передвижения.

Иным кажется, что лучше всего путешествовать на автомобиле. Но много ли у нас таких магнатов, которые могут тратить 3000 руб. в год на одно только содержание собственного автомобиля? Прокатные автомобили заграницей стоят бешеных денег и не везде их найдете. При том езда на автомобиле в гигиеническом отношении безусловно вредна и крайне расстраивает нервы.

Автомобилисты, это "мученики" головоломного моднаго спорта, делающие веселое лицо в неприятном положении - bonne mine a mauvais jeu. Уж одни неизбежные случаи опрокидывания встречных возов с людьми, истребление падающих под колеса несчастных деревенских собак может отравить удовольствие туристу, если у него есть осознание неправоты причинения зла своим "ближним", если у него нервы - не веревки.

Неудивительно, что автомобилистов нигде не жалуют, и известие о постигшем бензинового спортсмена несчастье в пути не вызывает чувства сожаления к пострадавшему любителю сногсшибательного спорта.

Велосипедные туристы, каковы 6 ни были испытанные в пути невзгоды, всегда остаются довольны поездкой и, оканчивая одну, мечтают о другой.