Виды туризма
Автор - В. Владимиров
Источник: "Ветер странствий", №10. "Физкультура и спорт", М., 1975.
Летом 1970 года туристы Всесоюзного института "Гидропроект" проплыли на байдарках по заполярной реке Котуй (в низовьях Хатанга) от истоков до устья. Эти было не просто путешествие. Группа выполняла задание технического отдела института по рекогносцировочному обследованию реки. Когда в недалеком будущем дойдет очередь до освоения этого района, фактический материал, собранный спортсменами-туристами, поможет работе гидростроителей.
Своенравен Котуй. Начинаясь в самом центре Путораны, река сначала устремляется на юг - прочь из страны мрака и холода, ее породившей. Еще немноговодная, она пропилила в горах узкий извилистый коридор, основательно нашпигованный порогами и перекатами, заполнила своей холодной водой глубокие впадины огромных проточных озер. Немного не дойдя до Северного полярного круга, Котуй круто поворачивает на север. Выйдя из гор на просторы Маруктинской котловины, река успокаивается, но ненадолго. Приняв основные притоки, Котуй вновь мчится, негодуя на порогах, разбрызгивая пену на бесчисленных валунах, засоривших русло, вдоль отвесных скальных стен, встающих прямо из воды. Выписав огромную петлю, Котуй выкатывается к морю Лаптевых, протянувшему навстречу рукав длинного Хатангского залива. Такова эта река - длиной 1409 километров, живой лентой охватывающая с юга полуостров Таймыр.
Реки всегда играли большую роль в жизни нашей страны, особенно на заре освоения огромных просторов Сибири. Водные дороги, единственно доступные в то время торговым людям и землепроходцам, служили им надежными путями в неведомые "землицы". Где-то в 70-х годах XVII века умирала "златокипящая Мангазея". Но на смену ей уже росла Новая Мангазея - Туруханск, возникший на притоке Енисея - речке Туруханке. Именно отсюда, с туруханского зимовья, летом 1613 года началось продвижение торгово-промышленного служилого люда в низовья Енисея и на его правые притоки. Промышленники побывали на Курейке и с ее верховьев, перевалив через горы, вышли на Котуй. Этот путь через горную страну оказался трудным, да и Котуй, вероятно из-за порогов, был признан непригодным для сплава.
В дальнейшем проникновение на северо-восток шло в обход Путораны. Уже к 1615 году было поставлено ясачное зимовье на Пясинском озере. Через него и далее волоком, перетаскивая лодки с реки на реку (Авам - Волочанку - Хету), вышли стрельцы к Хатанге. Путь хотя и был долог, но относительно спокоен. Так русские еще в XVII веке впервые проникли во внутренние районы полуострова Таймыр.
Чем больше удается найти старинных свидетельств, тем сильнее поражаешься размаху содеянного нашими любознательными предками. И, конечно, немного грустно, что места, куда попадает теперешний путешественник, были открыты задолго до него. Остается только утешаться мыслью, что впервые открываешь их для себя.
Два дня поодиночке плывем вверх по Капчугу, только иногда выходя в воду для проводки судна руками. Потом река измельчала, и глубины стало хватать только для пустой байдарки. Пошли бечевой. Местами разбираем валуны - создаем "судоходный" канал через перекаты. Продвигаемся довольно быстро. Но река все круче, воды все меньше, длиннее рукотворные каналы. Пролезая через перекаты, поднимаемся, как по ступенькам, где на метр, а где и сразу на пять.
Неожиданно долина раздвинулась. Открылась плоская котловина, вся от края и до края заполненная огромной неистово сверкающей на солнце наледью. Пройдем ли? Ручей совсем обмелел, разбежавшись по широкому руслу. Все же он до дна пропилил лед. Щель есть. Медленно, ощупью пробираемся среди айсбергов высотой 4-5 метров. Постоянно прижимаемся к ледяному обрыву - под ним поглубже. Некоторые участки висят, подмытые снизу. Несколько раз куски льда оседали, обдавая нас холодными брызгами.
Полдня выбирались из этого лабиринта. Заночевали прямо у наледи, чуть поднявшись от ручья. Снизу приятно веяло прохладой. Еще ужинали, когда сильнейший удар потряс воздух, заставив всех вскочить на ноги. Прошло минуты три, и опять салют. Канонада продолжалась до утра. Когда рассвело, поле оказалось рассеченным сетью глубоких трещин.
Семь дней выходили мы с озера Аян к истокам Котуя. Маленький шумливый Капчуг позволил за
тянуть байдарки бечевой почти под самый перевал. Трижды ходили через него челноком, набирая каждый раз около 1000 метров высоты, прежде чем полтонны походного снаряжения оказалось на Котуе.
У нашего лагеря Котуй совсем еще маленький. Выше он быстро превращается в ручей, бьющийся среди камней по дну широкой долины ущелья на склоне горы Камень. Река рождается где-то под самой вершиной из многолетнего снежника. Ожившая вода прячется сначала среди глыб омшелого курумника. По бортам долины снежники. Все лето, медленно стаивая, дают они основное питание реке.
В 25 километрах от самого верхнего снежника мы начали наше плавание, пешком - проводкой. Почти волоком тащим суденышки по чуть смоченным водой валунам. Сапоги скользят, разъезжаются, застревают между камнями, и тогда, спасая ноги, приходится с маху садиться в воду. Мы мокры по пояс, зато кости целы. Мало, совсем мало воды. Километров через пять река, наконец, собралась в одно русло. Только поплыли - и уже пороги.
Первый выглядел огромной кучей камней, засыпавшей русло на добрый километр. Лабиринт был так тесен и затейлив, что, кажется, даже самой тщательной разведкой путь не наметить. И все-таки выбрали направление, тактику движения. Порог не опасный. Мелко. Ориентируемся на ходу. Переходя из слива в слив, проскакиваем одни "ворота" за другими. Тесно. Весла все время скрежещут по камням. С трудом уходим от ударов. Байдарку треплет безжалостно. Несколько раз, пролезая между камнями, она изгибалась в двух плоскостях и подозрительно потрескивала. Но все обошлось. "Скачка" продолжалась 5-6 минут, а показалось, что боролись мы с бунтом воды и камней целую вечность.
Так начинались наши будни на Котуе.
Впереди было еще много дней, в течение которых нам предстояло стать свидетелями превращения небольшого ручья в мощную и грозную реку, увидеть, как неустанно гложет Котуй скалы, образуя каньоны, как он погружается в глубокий сон на озерах Харпича и Дюпкун, защищенных со всех сторон мрачными горами, как неожиданно теряется в каменных ловушках перекатов.
Пройдя очередной порог, обессиленные от сумасшедшей работы веслами, мы молча дрейфовали по течению, благо река впереди утихала на длинном глубоком плесе. За поворотом обрывистый берег кончился, перейдя в галечниковую отмель, и неожиданно открылось странное зрелище.
Прямо у воды лежал крупный зверь, и кто-то шевелился около него. Мы невольно схватились за ружья. Когда до берега оставалось не больше 15 метров, мы удивленно замерли: у туши мертвого оленя копошились три волчонка. Олень был уже наполовину съеден, и они в поисках лакомых кусков забрались внутрь туши, смешно выглядывая меж ребер, как из клетки. Волчата так увлеклись, что не обратили на нас внимания.
Мы дружно гаркнули. Волчата мгновенно дали деру, а из-за камней показалась волчица - старый матерый зверь. Олень был ее добычей. Он, видимо, переплывал реку. В воде олени слабеют, и волки часто подстерегают их на берегу. Волчица, насытившись, задремала, пригревшись среди камней, - день был на редкость солнечный - и прозевала опасность.
Какие-то мгновения стояла она молча, следя за нами, и вдруг, к великому удивлению, залаяла отрывисто и хрипло, как пес на привязи. Потом, перевернувшись в прыжке, волчица исчезла в кустах, и оттуда понесся истошный, но уже настоящий волчий вой. А перепуганные волчата продолжали удирать врассыпную. Один из них лез прямо в гору, и мы долго видели его на склоне. Другой ломился по кустам вдоль берега, смешно виляя толстым задом, и километра два лидировал перед байдарками. А над рекой несся вой старой волчицы, звавшей назад детенышей. Отплыв километров десять от места неожиданной встречи, мы все еще слышали его.
Еще вечером, когда наш табор почти угомонился, мы услышали мотор. Точно трудно было сказать, в какой стороне он звучал. Где-то впереди. Прислушались - ничего, одни комары звенят за марлевым окошком палатки да дышит река. Утром мотор опять зазвучал, и опять, когда стали слушать все вместе, ничего не могли уловить.
Плывем уже шестой час. Кругом тишина, та, что называют первозданной. И вдруг застрекотало прямо над головой, неожиданно, громко, резко. Сразу же мы увидели на скале, среди редкого лиственничника мачту небольшого бурового станка и силуэты двух людей. Пока сидели, разглядывая будто с неба свалившуюся машину, течение снесло нас на добрый километр. Пришлось выгребаться вверх. Пока возились, станок опять смолк. Вылезли на скалу - никого. Сиротливо торчит среди скал мачта. Походили кругом, не понимая куда делись люди. Наконец в небольшом распадке под скалой увидели: парень обеими ладонями гребет в рот ягоды голубики. Губы синие до черноты.
- Откуда? - спросил он, поглядывая на нас снизу и продолжая свое дело.
- С верховьев мы. А вы тут как?
- Работаем.
Вот уже полтора месяца, только снег сошел, ведут они буровую разведку. Поднимают и описывают керн.
- На этой площадке всего неделю, раньше бурили на том берегу. Перебрасываемся вертолетом, - прихлебывая каленый чай из литровой кружки, рассказывает буровой мастер. - Станок специальный, легко складывается для перелетов. А по площадке двигаемся сами. Опустим мачту или, если позволяет рельеф, трос перепасуем на блоках, якоря за дерево побольше, либо за камень метрах в 100-150, и он сам себя на полозьях тянет лебедкой куда надо. Так и ползем по крутоярам, как скалолазы. Скоро научимся по вертикальной стенке ходить.
Сидим, чаевничаем с хозяевами, потом собираемся в путь.
Он возник перед нами в самом конце ущелья, когда, казалось, байдарки уже вырвались из гранитных тисков. Огромный, до 25 метров высотой, каменный столб встал точно посредине потока, разделив его острой гранью на два пенных крыла. Выбирать путь некогда. Прыгая на валах, пришлось огибать этот перст, "указующий" прямо в небо. Вблизи зрелище еще удивительней: обглоданная водой снизу, расширяющаяся кверху каменная глыба парила на подушке из водяных брызг. Сколько же столб сможет противоборствовать напору воды, прежде чем рухнет, перегородив русло естественной плотиной? Может быть, на Котуе скоро появится новый порог и немалый?
Резкие крутые валы один за другим наскакивают на байдарку. Никак не удается выйти "сухим из воды". Достаточно малейшей щелочки на тщательно задраенном фартуком кокпите, и тугой вал обязательно подбросит внутрь добрую порцию воды. Сразу чувствуешь, как тяжелеет байдарка, теряя маневренность. Но схватка уже выиграна; впереди легкая зыбь - отголосок только что бушевавшего потока. Пристаем, уткнув байдарки меж огромных прибрежных камней. Выходим как на пристань. Костер. Надо просушиться. Откачать воду. Сначала кружкой, потом грушей - "клизмой" выбираем ее до капли.
Чуть ниже устья реки Воеволи-Хан на левом берегу за мысом открылось покосившееся строение. Пристаем, тем более что пора обедать. Постройка хотя и бревенчатая, но по всему - временная, связана на живую нитку. Кругом запустение. Видимо, давно здесь никого не было. В домике нет даже обязательной для севера печки. Обходим вокруг, осматриваем стены, нет ли затесок или надписей. Ничего.
Уже несколько раз мне попадались на глаза ярко-зеленые кустики высокой травы, прежде чем я, приглядевшись, узнал в них... колосья пшеницы. Кто занес сюда зерна? Кто посеял? Путник берет с собой сухари или муку, если собирается сам печь хлеб. Но чтобы брали с собой зерно, такого мы не слышали. Может, зерна оказались в мешке с мукой, и пекарь вытряс их с порога дома на ветер? Но как они выжили? Ведь мы сейчас севернее Полярного круга. Да и, как показал осмотр, в этом году здесь никого не было. Неужели пшеница растет тут уже несколько лет от самосева? Осторожно срезаем два колоска заполярной пшеницы, чтобы показать их специалистам.
Река выпрямилась на длинном и глубоком плесе. Справа увидели неожиданное зрелище: под берегом, зачаленный за огромный валун, покачивается плот. На два надувных понтона положен настил из досок. На нем большая палатка с трубой. Курится дымок. По периметру - перила. На торцовой стороне плота два подвесных мотора. Добротное сооружение. Зайдя против течения, чалимся по всем правилам, как к дебаркадеру. Сверху на нас с интересом смотрят три бородача. Здороваемся - геологи. Отряд идет вот уже месяц. Обработают маршрутами участок - сплавляются дальше. Так будут двигать до Каяка.
И нас и геологов впереди ждут сложные пороги. Информация смутная. Ребята сомневаются, пройдет ли плот в узкости. Кто-то наговорил им, что в каньоне река шириной всего метров десять, а скалы наверху
почти смыкаются. Наши сведения менее фантастичны. Они получены от летчиков, видевших реку сверху. Участок действительно сложный, даже зимой не замерзает совсем, но без "смыкания берегов" и "исчезновений под землей". Мы придем в Хатангу раньше, чем они начнут сплавляться. Обещаем дать радиограмму с описанием условий прохождения.
- Вы уж поосторожней, ребята. Смотрите там, - они, как и местные жители, не очень верят в мореходность наших суденышек: мало или совсем не знакомы с ними. - Придете в Хатангу, побыстрее дайте нам радио, что прошли. Мы будем о вас думать.
Крепкие ребята. Не волноваться, не бояться, а думать. Они уверены, что если уж люди взялись за дело, то знают его и справятся с ним. Только надо поосторожней. Смотреть надо.
Пороги нижнего течения Котуя предупреждают о себе заблаговременно. Уже за 2-3 километра слышен грозный рокот. Это совсем другая река. Здесь властвует иная, чем в верховьях, стихия: огромные, с грузовик, волны одна за другой катятся навстречу. Если до поворота на север основная опасность заключалась в возможности продрать оболочку байдарки или сесть на одну из полузатопленных "избушек", то ниже угроза исходит от стоячих валов. Трудности плавания рождены здесь огромной массой воды, которую проносит река. Острота создается очень большой скоростью течения и той непреодолимой силой, с которой поток держит байдарку и подавляет все попытки действовать ему наперекор.
Мы подошли к району возможного размещения Котуйского гидроузла - станции мощностью 1,5- 2 миллиона киловатт. Здесь Котуй прорывает горный хребет и на протяжении почти 10 километров течет в глубоком, извилистом каньоне. Втягиваемся в ущелье. Пока все тихо. Но вот впереди возникает глухой шум. Кажется, что навстречу летит курьерский поезд.
Обрывистые каменные стены высотой 70-80 и более метров поднимаются прямо из воды, местами нависают карнизами. Река течет, как в желобе бобслея. Подножие загромождено каменными глыбами. Они широкой полосой лежат вдоль стен и выстилают дно.
Впереди стремительная вода вздыбилась. К берегу подойти трудно. Валы, гуляющие в русле, гулко,
как морской прибой, ухают в камнях, выбрасывая веера брызг. Аккуратненько втискиваемся в бухточку под защиту циклопических скальных блоков прямо перед входом в первую ступень каскада. Здесь нам предстоит длительная стоянка для выполнения задания института "Гидропроект": обследование створа, сбор геологических образцов, зарисовки, фотографирование и тщательная разведка условий прохождения участка.
Форма ущелья и общие топографические условия удобны для размещения крупного гидроузла. Из береговых обнажений отбираем геологические образцы. К такому створу еще бы и хорошую геологию - мечта каждого гидротехника. Последующие исследования покажут. Камней в байдарке уже целый пуд. Запеленутые в тряпочки, с табличкой адреса взятия, они совершат с нами путь до Москвы, до лаборатории "Гидропроекта".
Полдня уже лазаем по скалам над порогами. Первое обследование проведено, готовы все необходимые кинофотоматериалы. Одновременно разведан путь. Намечены ориентиры для маневрирования. За три этапа одолеем весь каньон. Водная обстановка благоприятствует - воды много. Но если она спадет хотя бы на полметра, пройти участок будет намного труднее. К вечеру благополучно выбрались из каньона.
Относительно теплый август сменился сентябрём. И сразу резко похолодало. Выпал первый снег, выбелив все окружающее. По утрам морозец раскладывал вокруг палаток ледяные листы, а солнце с трудом прожигало мглу тумана. В этот день туман медленно поднимался от реки по крутым склонам. Нос байдарки размазался, как на нерезком снимке. Дождь не прекращался уже более суток. Глаза с трудом угадывали очертания берегов. Ощупью подкрадывались мы к последнему на Котуе порогу с диковинным названием "Сергей-Кирилл-Уоаран".
Слив его исключительно красив. Перед входом река набухает. Масса воды замирает и вдруг, потеряв под собой твердь дна, обрушивается вниз. Поток сжимается. Из-за большой скорости не чувствуется движения воды. Кажется, она стоит и только слегка вибрирует, издавая басовое гудение, как трансформатор. Затем поток вздымается вверх, образуя крутую волну в 1,5-2 метра высотой с обратным пенистым зазубренным захлестом. За ней - еще волна и еще.
Как в кипящий котел, ныряет головная байдарка в порог. Первый - самый большой вал прокатывается через головы гребцов. На какое-то мгновение они исчезают. Глядя с берега, видишь только лопасти поднятых вверх весел. Как перископы. От этого зрелища становится не по себе. Но байдарка, проткнув водяную гору, вырывается наружу. А навстречу накатывается новый серо-зеленый вал, за ним - другой. Они ниже, и их уже можно обогнуть. Не обязательно плясать по гребням. Учтя опыт первого экипажа, стремительно красиво проходит вторая байдарка. Очередь за третьей.
Они промахнулись совсем немного. На два-три метра отклонились вправо от выбранного при разведке и уже пройденного первыми байдарками пути. Что-то не учли при маневре подхода. Поправлять было уже поздно. Первый шлепок байдарка получила с правого борта. Косой вал, как всегда неожиданно, накренил ее, поставив в почти критическое положение. Но они удержались. В следующую секунду байдарка была уже над плитой, образовавшей слив. Судно так и не удалось выправить. В основной вал ребята входили несколько боком и не по центру струи. Последнее стало роковым.
Было хорошо видно, как клюнул нос байдарки, почти сошедшей с плиты. И вдруг она остановилась. Это было просто невероятно. Потом ребята рассказывали, что корма зацепилась за какой-то выступ на плите. Так продолжалось долю секунды. Отчаянным гребком они сорвали байдарку, но было уже поздно. Собственная скорость относительно струи погасла. Поток навалился сзади, придавил, стараясь запихнуть суденышко под встречную волну. Байдарка не проткнула вал с ходу. Первый, самый страшный, вал рухнул сверху на замершую байдарку. Он не просто продавил брезентовый фартук, он буквально вырвал его из всех гнезд крепежа. Здесь, пожалуй, выдержала бы только деревянная или металлическая палуба.
Байдарка появилась за валом уже в "подводном" положении. Мы увидели ребят, по грудь сидевших в воде, но продолжавших махать веслами. Они еще балансировали, но было ясно, что оверкиля не избежать. На следующем валу короткий всплеск, и на поверхности появилась черная длинная сигара оболочки. Рядом две головы в обрамлении красных подушек спасжилетов. Одна рука на байдарке, в другой - весло. Все в порядке. Переворот прошел нормально.
Экипаж головной байдарки, дежуривший внизу под порогом, кратчайшим путем, поперек потока, гонит к "утопленникам". Температура воды плюс 10 градусов. Купание не очень приятное. За судно не волнуемся. Созданного запаса плавучести хватит, даже если ребята вылезут на байдарку верхом. Подошли почти вплотную. Бросок фала. "Потерпевшие" намертво крепят его на байдарке. Рвем весла.
Руки сводит от напряжения. Ходкий в обычной обстановке "Луч" при буксировке упирается, рыскает. Нас пронесло вниз почти на три километра, прежде чем удалось выгрести к берету. Чалимся. Пострадавшие выползают из воды на четвереньках. Скорее раздеть, растереть. Уже полыхает костер. Сейчас вздуем его до неба, благо плавника кругом уйма. От развешанной одежды валит пар. Потерь вроде нет. А ребята наперебой объясняют только что пережитую ситуацию. Взгляд на часы - с момента переворота прошло всего двадцать три минуты. А показалось много больше.
Ниже порога, сразу за устьем Котуйкана, зимовье - грубо срубленный из неошкуренных лиственниц домик в одно подслеповатое окошко. Печка из железной бочки, поставленной "на попа". Славный, любимый и желанный таежный трудяга, дающий приют усталому путнику.
В поисках сухостоя для печки делаем неожиданную находку. На самом обрыве к реке, метрах в пятидесяти от избушки, в кольце мохнатых лиственниц, обнаруживаем деревянный склеп. Срубленный домиком с коньковой крышей из хорошо оструганных и подогнанных брусьев, сверху он увенчан искусно сделанным деревянным же крестом высотой около двух метров. Работа не топорная, во всем чувствуется рука мастера. Брусья склепа и крест от времени потемнели дочерна. Вокруг остатки невысокой оградки из тонких жердей.
Что это? Могила или памятный знак? И того и другого много оставили на севере первые землепроходцы, шедшие "встреч солнцу". Если это могила, то чья? Кому в память сооружен этот склеп, когда, кем? Мы не обнаружили никаких эпитафий. Но, судя по возрасту лиственниц, выросших прямо из-под нижних венцов и могущих быть ровесницами чьей-то трагедии, этому сооружению не менее ста лет.
Позднее мы пытались выяснить историю склепа. Поиски в архивах ничего не дали. Сведения с мест были тоже не утешительные. Памятник оказался на границе двух зон влияния. Охотники из поселка Ессей (Северная Эвенкия) в те места не заходят. Но на озере Ялтана есть еще один деревянный, видимо, такой же "скит" - так местные называют эту деревянную постройку. К сожалению, и это сообщение без подробностей. Жители низовьев реки сюда не поднимаются - они больше тяготеют к побережью Ледовитого океана. Старожилы из Хатанги слышали о кресте, но достоверно ничего не знают. Пока страничка истории остается не прочитанной.
Пороги на Котуе кончились, впереди почти 300 километров "спокойной" воды. Из "трюмов" байдарок извлекаем подвесной мотор "Салют", канистры с бензином, систему крепежа. Хотим убедиться, что байдарочный катамаран с мотором вполне "мореходное" судно, имеющее неограниченный простор для плавания.
А Котуй, вырвавшись из гор, хоть и вылился на равнину, продолжает бурлить. Вся поверхность реки, как оспинами, усыпана водяными "выпорами". По этим буграм в четверть метра высотой и диаметром до пяти метров можно составить представление о силе, скрытой за внешним, спокойствием реки. Подымающаяся вода с непреодолимой силой бросает катамаран то вправо, то влево. Бороться с нею пустое дело, даже с помощью мотора в две лошадиные силы. Ничего другого не остается, как быть послушным воле потока, беря его в союзники. Монотонно гудит мотор. Экипажи дремлют. Только рулевой, увлеченный игрой с "выпорами", беспрерывно крутит ручку мотора. Уже десять часов идем без остановки. Даже заправку производим на ходу. Как всегда в конце похода, не хватает времени. Приходится спешить. Холод дает о себе знать все ощутимее. Штормовки уже не спасают от встречного ветра, секущего мокрой крупой. Чтобы защититься от него, пришлось завернуться в куски полиэтиленовой пленки. Моторист греет замерзшие руки в струйке теплой воды, отработанной мотором.
Примерно в 80 километрах от поселка Каяк мотор отказал. Свечу выбило из гнезда вместе с резьбой головки цилиндра. Все с радостью схватились за весла: нет худа без добра, наконец-то согреемся. Решаем идти до упора и закончить плавание в Каяке. Оттуда, как нам сообщили еще зимой, нетрудно уплыть в Хатангу на попутном катере или на барже.
В Каяке находится шахта Котуйская треста "Арктикуголь". Современное, хорошо оборудованное предприятие. Уголь прекрасного качества вывозят в Хатангу летом на баржах-углевозах, зимой - автомашинами по льду реки. Шахта снабжает топливом весь район низовьев Хатанги, его развозят по всему побережью от мыса Челюскина до Лены, им кормятся старые пароходы, еще плавающие в морях Ледовитого. Об этом угле в прошлом веке писал П. П. Семенов-Тян-Шанский в Географическо-статистическом словаре, вышедшем в 1885 году: "В начале XVIII века недалеко от устья Хатанги, около 731° с. ш., горел большой каменноугольный пласт и обметал свою трещину нашатырем, который употребляется в Туруханске и Енисейске золотых дел мастерами и паяльщиками".
Нас встречают, будто давно ждали. Прямо из байдарок попали в баню, потом в столовую, а дальше рухнули в постели в отдельном номере гостиницы. Не спали почти двое суток, а последние десять часов без перерыва шли на веслах. То был финишный рывок. А на следующий день рано утром нас забрал попутный катер (следующая оказия в ближайшее время не предвиделась). Он вышел на середину огромной реки, развернулся, качаясь на собственной волне, и взял курс на север. До Хатанги оставалось 100 километров.
Идем ходко. Капитан планирует доплыть за три часа. Ста лошадиным силам катера здорово помогает река. Слева впала Хета. Робкая сестра Котуя проложила себе русло по низменности вдоль северного края Путораны. Родившись на склонах одной и той же горы, Хета и Котуй вначале разбегаются в противоположные стороны, чтобы потом, слившись, образовать гигантскую Хатангу, морем пресной воды выкатывающуюся к океану. С середины с трудом угадываются низкие безлесные берега. Простор беспредельный. Мы выплыли в тундру. Древние скандинавы называли ее Иотунгеймой - "страной ужасов природы и злого чародейства". Красиво называли, но нам уже не понятно. Впереди прямо из воды вставал поселок Хатанга.
Впервые это название появилось в официальных отчетах Великой Северной экспедиции (1733-1743 годы). В 1739 году на становище нескольких безоленных эвенков, расположенном на реке Хатанге при впадении в нее реки Блудной, зимовала экспедиция Харитона Лаптева. Очевидно, это было там, где сейчас на высоком холме разместился поселок Новорыбное. В тот год отряд Лаптева пытался пройти на дубель-шлюпке "Якутск" морем из Лены в Енисей, обогнув полуостров Таймыр. Потеряв во льду корабль, отряд перешел на сухопутный транспорт - собачьи и оленьи упряжки, но продолжал обследование берегов. Почти два года базировались они в станке Хатанга.
Неутомимому штурману этой экспедиции Семену Челюскину принадлежит честь открытия и описания самой северной точки евразийского материка, которая на 5 градусов ближе к Северному полюсу, чем вся остальная береговая линия.
Отряд Лаптева зимовал на заранее ему известном и хорошо освоенном месте. Точно не установлено, кто из русских землепроходцев первым добрался до низовьев Хатанги и основал там зимовье. Но в архивных документах есть сведения, что уже в 1626 году, т. е. более чем за сто лет до Лаптева, с населения низовьев Хатанги собирался ясак и было постоянное становище. С середины 30-х годов уже известны имена предводителей отрядов, плававших по Хатангскому заливу. Так, в 1643 году через зимовье у устья Блудной, следуя из Туруханска, прошел отряд стрельцов во главе с сотником Василием Сычевым, направлявшийся на освоение низовьев реки Анабар. Выходит, что в районе Хатангского залива первые русские землепроходцы поставили стационарные постройки раньше, чем они возникли там, где сейчас расположены такие хорошо известные города, как Игарка или Дудинка. В 1975-1976 годах поселок Хатанга по праву может отмечать свое 350-летие.
Экспедиция закончилась. Хатанга встречает нас суетой морского порта, студеным дыханием Ледовитого океана и ярким, но холодным заполярным солнцем.
Источник: "Ветер странствий", №10. "Физкультура и спорт", М., 1975.
Летом 1970 года туристы Всесоюзного института "Гидропроект" проплыли на байдарках по заполярной реке Котуй (в низовьях Хатанга) от истоков до устья. Эти было не просто путешествие. Группа выполняла задание технического отдела института по рекогносцировочному обследованию реки. Когда в недалеком будущем дойдет очередь до освоения этого района, фактический материал, собранный спортсменами-туристами, поможет работе гидростроителей.
Своенравен Котуй. Начинаясь в самом центре Путораны, река сначала устремляется на юг - прочь из страны мрака и холода, ее породившей. Еще немноговодная, она пропилила в горах узкий извилистый коридор, основательно нашпигованный порогами и перекатами, заполнила своей холодной водой глубокие впадины огромных проточных озер. Немного не дойдя до Северного полярного круга, Котуй круто поворачивает на север. Выйдя из гор на просторы Маруктинской котловины, река успокаивается, но ненадолго. Приняв основные притоки, Котуй вновь мчится, негодуя на порогах, разбрызгивая пену на бесчисленных валунах, засоривших русло, вдоль отвесных скальных стен, встающих прямо из воды. Выписав огромную петлю, Котуй выкатывается к морю Лаптевых, протянувшему навстречу рукав длинного Хатангского залива. Такова эта река - длиной 1409 километров, живой лентой охватывающая с юга полуостров Таймыр.
Реки всегда играли большую роль в жизни нашей страны, особенно на заре освоения огромных просторов Сибири. Водные дороги, единственно доступные в то время торговым людям и землепроходцам, служили им надежными путями в неведомые "землицы". Где-то в 70-х годах XVII века умирала "златокипящая Мангазея". Но на смену ей уже росла Новая Мангазея - Туруханск, возникший на притоке Енисея - речке Туруханке. Именно отсюда, с туруханского зимовья, летом 1613 года началось продвижение торгово-промышленного служилого люда в низовья Енисея и на его правые притоки. Промышленники побывали на Курейке и с ее верховьев, перевалив через горы, вышли на Котуй. Этот путь через горную страну оказался трудным, да и Котуй, вероятно из-за порогов, был признан непригодным для сплава.
В дальнейшем проникновение на северо-восток шло в обход Путораны. Уже к 1615 году было поставлено ясачное зимовье на Пясинском озере. Через него и далее волоком, перетаскивая лодки с реки на реку (Авам - Волочанку - Хету), вышли стрельцы к Хатанге. Путь хотя и был долог, но относительно спокоен. Так русские еще в XVII веке впервые проникли во внутренние районы полуострова Таймыр.
Чем больше удается найти старинных свидетельств, тем сильнее поражаешься размаху содеянного нашими любознательными предками. И, конечно, немного грустно, что места, куда попадает теперешний путешественник, были открыты задолго до него. Остается только утешаться мыслью, что впервые открываешь их для себя.
Два дня поодиночке плывем вверх по Капчугу, только иногда выходя в воду для проводки судна руками. Потом река измельчала, и глубины стало хватать только для пустой байдарки. Пошли бечевой. Местами разбираем валуны - создаем "судоходный" канал через перекаты. Продвигаемся довольно быстро. Но река все круче, воды все меньше, длиннее рукотворные каналы. Пролезая через перекаты, поднимаемся, как по ступенькам, где на метр, а где и сразу на пять.
Неожиданно долина раздвинулась. Открылась плоская котловина, вся от края и до края заполненная огромной неистово сверкающей на солнце наледью. Пройдем ли? Ручей совсем обмелел, разбежавшись по широкому руслу. Все же он до дна пропилил лед. Щель есть. Медленно, ощупью пробираемся среди айсбергов высотой 4-5 метров. Постоянно прижимаемся к ледяному обрыву - под ним поглубже. Некоторые участки висят, подмытые снизу. Несколько раз куски льда оседали, обдавая нас холодными брызгами.
Полдня выбирались из этого лабиринта. Заночевали прямо у наледи, чуть поднявшись от ручья. Снизу приятно веяло прохладой. Еще ужинали, когда сильнейший удар потряс воздух, заставив всех вскочить на ноги. Прошло минуты три, и опять салют. Канонада продолжалась до утра. Когда рассвело, поле оказалось рассеченным сетью глубоких трещин.
Семь дней выходили мы с озера Аян к истокам Котуя. Маленький шумливый Капчуг позволил за
тянуть байдарки бечевой почти под самый перевал. Трижды ходили через него челноком, набирая каждый раз около 1000 метров высоты, прежде чем полтонны походного снаряжения оказалось на Котуе.
У нашего лагеря Котуй совсем еще маленький. Выше он быстро превращается в ручей, бьющийся среди камней по дну широкой долины ущелья на склоне горы Камень. Река рождается где-то под самой вершиной из многолетнего снежника. Ожившая вода прячется сначала среди глыб омшелого курумника. По бортам долины снежники. Все лето, медленно стаивая, дают они основное питание реке.
В 25 километрах от самого верхнего снежника мы начали наше плавание, пешком - проводкой. Почти волоком тащим суденышки по чуть смоченным водой валунам. Сапоги скользят, разъезжаются, застревают между камнями, и тогда, спасая ноги, приходится с маху садиться в воду. Мы мокры по пояс, зато кости целы. Мало, совсем мало воды. Километров через пять река, наконец, собралась в одно русло. Только поплыли - и уже пороги.
Первый выглядел огромной кучей камней, засыпавшей русло на добрый километр. Лабиринт был так тесен и затейлив, что, кажется, даже самой тщательной разведкой путь не наметить. И все-таки выбрали направление, тактику движения. Порог не опасный. Мелко. Ориентируемся на ходу. Переходя из слива в слив, проскакиваем одни "ворота" за другими. Тесно. Весла все время скрежещут по камням. С трудом уходим от ударов. Байдарку треплет безжалостно. Несколько раз, пролезая между камнями, она изгибалась в двух плоскостях и подозрительно потрескивала. Но все обошлось. "Скачка" продолжалась 5-6 минут, а показалось, что боролись мы с бунтом воды и камней целую вечность.
Так начинались наши будни на Котуе.
Впереди было еще много дней, в течение которых нам предстояло стать свидетелями превращения небольшого ручья в мощную и грозную реку, увидеть, как неустанно гложет Котуй скалы, образуя каньоны, как он погружается в глубокий сон на озерах Харпича и Дюпкун, защищенных со всех сторон мрачными горами, как неожиданно теряется в каменных ловушках перекатов.
Пройдя очередной порог, обессиленные от сумасшедшей работы веслами, мы молча дрейфовали по течению, благо река впереди утихала на длинном глубоком плесе. За поворотом обрывистый берег кончился, перейдя в галечниковую отмель, и неожиданно открылось странное зрелище.
Прямо у воды лежал крупный зверь, и кто-то шевелился около него. Мы невольно схватились за ружья. Когда до берега оставалось не больше 15 метров, мы удивленно замерли: у туши мертвого оленя копошились три волчонка. Олень был уже наполовину съеден, и они в поисках лакомых кусков забрались внутрь туши, смешно выглядывая меж ребер, как из клетки. Волчата так увлеклись, что не обратили на нас внимания.
Мы дружно гаркнули. Волчата мгновенно дали деру, а из-за камней показалась волчица - старый матерый зверь. Олень был ее добычей. Он, видимо, переплывал реку. В воде олени слабеют, и волки часто подстерегают их на берегу. Волчица, насытившись, задремала, пригревшись среди камней, - день был на редкость солнечный - и прозевала опасность.
Какие-то мгновения стояла она молча, следя за нами, и вдруг, к великому удивлению, залаяла отрывисто и хрипло, как пес на привязи. Потом, перевернувшись в прыжке, волчица исчезла в кустах, и оттуда понесся истошный, но уже настоящий волчий вой. А перепуганные волчата продолжали удирать врассыпную. Один из них лез прямо в гору, и мы долго видели его на склоне. Другой ломился по кустам вдоль берега, смешно виляя толстым задом, и километра два лидировал перед байдарками. А над рекой несся вой старой волчицы, звавшей назад детенышей. Отплыв километров десять от места неожиданной встречи, мы все еще слышали его.
Еще вечером, когда наш табор почти угомонился, мы услышали мотор. Точно трудно было сказать, в какой стороне он звучал. Где-то впереди. Прислушались - ничего, одни комары звенят за марлевым окошком палатки да дышит река. Утром мотор опять зазвучал, и опять, когда стали слушать все вместе, ничего не могли уловить.
Плывем уже шестой час. Кругом тишина, та, что называют первозданной. И вдруг застрекотало прямо над головой, неожиданно, громко, резко. Сразу же мы увидели на скале, среди редкого лиственничника мачту небольшого бурового станка и силуэты двух людей. Пока сидели, разглядывая будто с неба свалившуюся машину, течение снесло нас на добрый километр. Пришлось выгребаться вверх. Пока возились, станок опять смолк. Вылезли на скалу - никого. Сиротливо торчит среди скал мачта. Походили кругом, не понимая куда делись люди. Наконец в небольшом распадке под скалой увидели: парень обеими ладонями гребет в рот ягоды голубики. Губы синие до черноты.
- Откуда? - спросил он, поглядывая на нас снизу и продолжая свое дело.
- С верховьев мы. А вы тут как?
- Работаем.
Вот уже полтора месяца, только снег сошел, ведут они буровую разведку. Поднимают и описывают керн.
- На этой площадке всего неделю, раньше бурили на том берегу. Перебрасываемся вертолетом, - прихлебывая каленый чай из литровой кружки, рассказывает буровой мастер. - Станок специальный, легко складывается для перелетов. А по площадке двигаемся сами. Опустим мачту или, если позволяет рельеф, трос перепасуем на блоках, якоря за дерево побольше, либо за камень метрах в 100-150, и он сам себя на полозьях тянет лебедкой куда надо. Так и ползем по крутоярам, как скалолазы. Скоро научимся по вертикальной стенке ходить.
Сидим, чаевничаем с хозяевами, потом собираемся в путь.
Он возник перед нами в самом конце ущелья, когда, казалось, байдарки уже вырвались из гранитных тисков. Огромный, до 25 метров высотой, каменный столб встал точно посредине потока, разделив его острой гранью на два пенных крыла. Выбирать путь некогда. Прыгая на валах, пришлось огибать этот перст, "указующий" прямо в небо. Вблизи зрелище еще удивительней: обглоданная водой снизу, расширяющаяся кверху каменная глыба парила на подушке из водяных брызг. Сколько же столб сможет противоборствовать напору воды, прежде чем рухнет, перегородив русло естественной плотиной? Может быть, на Котуе скоро появится новый порог и немалый?
Резкие крутые валы один за другим наскакивают на байдарку. Никак не удается выйти "сухим из воды". Достаточно малейшей щелочки на тщательно задраенном фартуком кокпите, и тугой вал обязательно подбросит внутрь добрую порцию воды. Сразу чувствуешь, как тяжелеет байдарка, теряя маневренность. Но схватка уже выиграна; впереди легкая зыбь - отголосок только что бушевавшего потока. Пристаем, уткнув байдарки меж огромных прибрежных камней. Выходим как на пристань. Костер. Надо просушиться. Откачать воду. Сначала кружкой, потом грушей - "клизмой" выбираем ее до капли.
Чуть ниже устья реки Воеволи-Хан на левом берегу за мысом открылось покосившееся строение. Пристаем, тем более что пора обедать. Постройка хотя и бревенчатая, но по всему - временная, связана на живую нитку. Кругом запустение. Видимо, давно здесь никого не было. В домике нет даже обязательной для севера печки. Обходим вокруг, осматриваем стены, нет ли затесок или надписей. Ничего.
Уже несколько раз мне попадались на глаза ярко-зеленые кустики высокой травы, прежде чем я, приглядевшись, узнал в них... колосья пшеницы. Кто занес сюда зерна? Кто посеял? Путник берет с собой сухари или муку, если собирается сам печь хлеб. Но чтобы брали с собой зерно, такого мы не слышали. Может, зерна оказались в мешке с мукой, и пекарь вытряс их с порога дома на ветер? Но как они выжили? Ведь мы сейчас севернее Полярного круга. Да и, как показал осмотр, в этом году здесь никого не было. Неужели пшеница растет тут уже несколько лет от самосева? Осторожно срезаем два колоска заполярной пшеницы, чтобы показать их специалистам.
Река выпрямилась на длинном и глубоком плесе. Справа увидели неожиданное зрелище: под берегом, зачаленный за огромный валун, покачивается плот. На два надувных понтона положен настил из досок. На нем большая палатка с трубой. Курится дымок. По периметру - перила. На торцовой стороне плота два подвесных мотора. Добротное сооружение. Зайдя против течения, чалимся по всем правилам, как к дебаркадеру. Сверху на нас с интересом смотрят три бородача. Здороваемся - геологи. Отряд идет вот уже месяц. Обработают маршрутами участок - сплавляются дальше. Так будут двигать до Каяка.
И нас и геологов впереди ждут сложные пороги. Информация смутная. Ребята сомневаются, пройдет ли плот в узкости. Кто-то наговорил им, что в каньоне река шириной всего метров десять, а скалы наверху
почти смыкаются. Наши сведения менее фантастичны. Они получены от летчиков, видевших реку сверху. Участок действительно сложный, даже зимой не замерзает совсем, но без "смыкания берегов" и "исчезновений под землей". Мы придем в Хатангу раньше, чем они начнут сплавляться. Обещаем дать радиограмму с описанием условий прохождения.
- Вы уж поосторожней, ребята. Смотрите там, - они, как и местные жители, не очень верят в мореходность наших суденышек: мало или совсем не знакомы с ними. - Придете в Хатангу, побыстрее дайте нам радио, что прошли. Мы будем о вас думать.
Крепкие ребята. Не волноваться, не бояться, а думать. Они уверены, что если уж люди взялись за дело, то знают его и справятся с ним. Только надо поосторожней. Смотреть надо.
Пороги нижнего течения Котуя предупреждают о себе заблаговременно. Уже за 2-3 километра слышен грозный рокот. Это совсем другая река. Здесь властвует иная, чем в верховьях, стихия: огромные, с грузовик, волны одна за другой катятся навстречу. Если до поворота на север основная опасность заключалась в возможности продрать оболочку байдарки или сесть на одну из полузатопленных "избушек", то ниже угроза исходит от стоячих валов. Трудности плавания рождены здесь огромной массой воды, которую проносит река. Острота создается очень большой скоростью течения и той непреодолимой силой, с которой поток держит байдарку и подавляет все попытки действовать ему наперекор.
Мы подошли к району возможного размещения Котуйского гидроузла - станции мощностью 1,5- 2 миллиона киловатт. Здесь Котуй прорывает горный хребет и на протяжении почти 10 километров течет в глубоком, извилистом каньоне. Втягиваемся в ущелье. Пока все тихо. Но вот впереди возникает глухой шум. Кажется, что навстречу летит курьерский поезд.
Обрывистые каменные стены высотой 70-80 и более метров поднимаются прямо из воды, местами нависают карнизами. Река течет, как в желобе бобслея. Подножие загромождено каменными глыбами. Они широкой полосой лежат вдоль стен и выстилают дно.
Впереди стремительная вода вздыбилась. К берегу подойти трудно. Валы, гуляющие в русле, гулко,
как морской прибой, ухают в камнях, выбрасывая веера брызг. Аккуратненько втискиваемся в бухточку под защиту циклопических скальных блоков прямо перед входом в первую ступень каскада. Здесь нам предстоит длительная стоянка для выполнения задания института "Гидропроект": обследование створа, сбор геологических образцов, зарисовки, фотографирование и тщательная разведка условий прохождения участка.
Форма ущелья и общие топографические условия удобны для размещения крупного гидроузла. Из береговых обнажений отбираем геологические образцы. К такому створу еще бы и хорошую геологию - мечта каждого гидротехника. Последующие исследования покажут. Камней в байдарке уже целый пуд. Запеленутые в тряпочки, с табличкой адреса взятия, они совершат с нами путь до Москвы, до лаборатории "Гидропроекта".
Полдня уже лазаем по скалам над порогами. Первое обследование проведено, готовы все необходимые кинофотоматериалы. Одновременно разведан путь. Намечены ориентиры для маневрирования. За три этапа одолеем весь каньон. Водная обстановка благоприятствует - воды много. Но если она спадет хотя бы на полметра, пройти участок будет намного труднее. К вечеру благополучно выбрались из каньона.
Относительно теплый август сменился сентябрём. И сразу резко похолодало. Выпал первый снег, выбелив все окружающее. По утрам морозец раскладывал вокруг палаток ледяные листы, а солнце с трудом прожигало мглу тумана. В этот день туман медленно поднимался от реки по крутым склонам. Нос байдарки размазался, как на нерезком снимке. Дождь не прекращался уже более суток. Глаза с трудом угадывали очертания берегов. Ощупью подкрадывались мы к последнему на Котуе порогу с диковинным названием "Сергей-Кирилл-Уоаран".
Слив его исключительно красив. Перед входом река набухает. Масса воды замирает и вдруг, потеряв под собой твердь дна, обрушивается вниз. Поток сжимается. Из-за большой скорости не чувствуется движения воды. Кажется, она стоит и только слегка вибрирует, издавая басовое гудение, как трансформатор. Затем поток вздымается вверх, образуя крутую волну в 1,5-2 метра высотой с обратным пенистым зазубренным захлестом. За ней - еще волна и еще.
Как в кипящий котел, ныряет головная байдарка в порог. Первый - самый большой вал прокатывается через головы гребцов. На какое-то мгновение они исчезают. Глядя с берега, видишь только лопасти поднятых вверх весел. Как перископы. От этого зрелища становится не по себе. Но байдарка, проткнув водяную гору, вырывается наружу. А навстречу накатывается новый серо-зеленый вал, за ним - другой. Они ниже, и их уже можно обогнуть. Не обязательно плясать по гребням. Учтя опыт первого экипажа, стремительно красиво проходит вторая байдарка. Очередь за третьей.
Они промахнулись совсем немного. На два-три метра отклонились вправо от выбранного при разведке и уже пройденного первыми байдарками пути. Что-то не учли при маневре подхода. Поправлять было уже поздно. Первый шлепок байдарка получила с правого борта. Косой вал, как всегда неожиданно, накренил ее, поставив в почти критическое положение. Но они удержались. В следующую секунду байдарка была уже над плитой, образовавшей слив. Судно так и не удалось выправить. В основной вал ребята входили несколько боком и не по центру струи. Последнее стало роковым.
Было хорошо видно, как клюнул нос байдарки, почти сошедшей с плиты. И вдруг она остановилась. Это было просто невероятно. Потом ребята рассказывали, что корма зацепилась за какой-то выступ на плите. Так продолжалось долю секунды. Отчаянным гребком они сорвали байдарку, но было уже поздно. Собственная скорость относительно струи погасла. Поток навалился сзади, придавил, стараясь запихнуть суденышко под встречную волну. Байдарка не проткнула вал с ходу. Первый, самый страшный, вал рухнул сверху на замершую байдарку. Он не просто продавил брезентовый фартук, он буквально вырвал его из всех гнезд крепежа. Здесь, пожалуй, выдержала бы только деревянная или металлическая палуба.
Байдарка появилась за валом уже в "подводном" положении. Мы увидели ребят, по грудь сидевших в воде, но продолжавших махать веслами. Они еще балансировали, но было ясно, что оверкиля не избежать. На следующем валу короткий всплеск, и на поверхности появилась черная длинная сигара оболочки. Рядом две головы в обрамлении красных подушек спасжилетов. Одна рука на байдарке, в другой - весло. Все в порядке. Переворот прошел нормально.
Экипаж головной байдарки, дежуривший внизу под порогом, кратчайшим путем, поперек потока, гонит к "утопленникам". Температура воды плюс 10 градусов. Купание не очень приятное. За судно не волнуемся. Созданного запаса плавучести хватит, даже если ребята вылезут на байдарку верхом. Подошли почти вплотную. Бросок фала. "Потерпевшие" намертво крепят его на байдарке. Рвем весла.
Руки сводит от напряжения. Ходкий в обычной обстановке "Луч" при буксировке упирается, рыскает. Нас пронесло вниз почти на три километра, прежде чем удалось выгрести к берету. Чалимся. Пострадавшие выползают из воды на четвереньках. Скорее раздеть, растереть. Уже полыхает костер. Сейчас вздуем его до неба, благо плавника кругом уйма. От развешанной одежды валит пар. Потерь вроде нет. А ребята наперебой объясняют только что пережитую ситуацию. Взгляд на часы - с момента переворота прошло всего двадцать три минуты. А показалось много больше.
Ниже порога, сразу за устьем Котуйкана, зимовье - грубо срубленный из неошкуренных лиственниц домик в одно подслеповатое окошко. Печка из железной бочки, поставленной "на попа". Славный, любимый и желанный таежный трудяга, дающий приют усталому путнику.
В поисках сухостоя для печки делаем неожиданную находку. На самом обрыве к реке, метрах в пятидесяти от избушки, в кольце мохнатых лиственниц, обнаруживаем деревянный склеп. Срубленный домиком с коньковой крышей из хорошо оструганных и подогнанных брусьев, сверху он увенчан искусно сделанным деревянным же крестом высотой около двух метров. Работа не топорная, во всем чувствуется рука мастера. Брусья склепа и крест от времени потемнели дочерна. Вокруг остатки невысокой оградки из тонких жердей.
Что это? Могила или памятный знак? И того и другого много оставили на севере первые землепроходцы, шедшие "встреч солнцу". Если это могила, то чья? Кому в память сооружен этот склеп, когда, кем? Мы не обнаружили никаких эпитафий. Но, судя по возрасту лиственниц, выросших прямо из-под нижних венцов и могущих быть ровесницами чьей-то трагедии, этому сооружению не менее ста лет.
Позднее мы пытались выяснить историю склепа. Поиски в архивах ничего не дали. Сведения с мест были тоже не утешительные. Памятник оказался на границе двух зон влияния. Охотники из поселка Ессей (Северная Эвенкия) в те места не заходят. Но на озере Ялтана есть еще один деревянный, видимо, такой же "скит" - так местные называют эту деревянную постройку. К сожалению, и это сообщение без подробностей. Жители низовьев реки сюда не поднимаются - они больше тяготеют к побережью Ледовитого океана. Старожилы из Хатанги слышали о кресте, но достоверно ничего не знают. Пока страничка истории остается не прочитанной.
Пороги на Котуе кончились, впереди почти 300 километров "спокойной" воды. Из "трюмов" байдарок извлекаем подвесной мотор "Салют", канистры с бензином, систему крепежа. Хотим убедиться, что байдарочный катамаран с мотором вполне "мореходное" судно, имеющее неограниченный простор для плавания.
А Котуй, вырвавшись из гор, хоть и вылился на равнину, продолжает бурлить. Вся поверхность реки, как оспинами, усыпана водяными "выпорами". По этим буграм в четверть метра высотой и диаметром до пяти метров можно составить представление о силе, скрытой за внешним, спокойствием реки. Подымающаяся вода с непреодолимой силой бросает катамаран то вправо, то влево. Бороться с нею пустое дело, даже с помощью мотора в две лошадиные силы. Ничего другого не остается, как быть послушным воле потока, беря его в союзники. Монотонно гудит мотор. Экипажи дремлют. Только рулевой, увлеченный игрой с "выпорами", беспрерывно крутит ручку мотора. Уже десять часов идем без остановки. Даже заправку производим на ходу. Как всегда в конце похода, не хватает времени. Приходится спешить. Холод дает о себе знать все ощутимее. Штормовки уже не спасают от встречного ветра, секущего мокрой крупой. Чтобы защититься от него, пришлось завернуться в куски полиэтиленовой пленки. Моторист греет замерзшие руки в струйке теплой воды, отработанной мотором.
Примерно в 80 километрах от поселка Каяк мотор отказал. Свечу выбило из гнезда вместе с резьбой головки цилиндра. Все с радостью схватились за весла: нет худа без добра, наконец-то согреемся. Решаем идти до упора и закончить плавание в Каяке. Оттуда, как нам сообщили еще зимой, нетрудно уплыть в Хатангу на попутном катере или на барже.
В Каяке находится шахта Котуйская треста "Арктикуголь". Современное, хорошо оборудованное предприятие. Уголь прекрасного качества вывозят в Хатангу летом на баржах-углевозах, зимой - автомашинами по льду реки. Шахта снабжает топливом весь район низовьев Хатанги, его развозят по всему побережью от мыса Челюскина до Лены, им кормятся старые пароходы, еще плавающие в морях Ледовитого. Об этом угле в прошлом веке писал П. П. Семенов-Тян-Шанский в Географическо-статистическом словаре, вышедшем в 1885 году: "В начале XVIII века недалеко от устья Хатанги, около 731° с. ш., горел большой каменноугольный пласт и обметал свою трещину нашатырем, который употребляется в Туруханске и Енисейске золотых дел мастерами и паяльщиками".
Нас встречают, будто давно ждали. Прямо из байдарок попали в баню, потом в столовую, а дальше рухнули в постели в отдельном номере гостиницы. Не спали почти двое суток, а последние десять часов без перерыва шли на веслах. То был финишный рывок. А на следующий день рано утром нас забрал попутный катер (следующая оказия в ближайшее время не предвиделась). Он вышел на середину огромной реки, развернулся, качаясь на собственной волне, и взял курс на север. До Хатанги оставалось 100 километров.
Идем ходко. Капитан планирует доплыть за три часа. Ста лошадиным силам катера здорово помогает река. Слева впала Хета. Робкая сестра Котуя проложила себе русло по низменности вдоль северного края Путораны. Родившись на склонах одной и той же горы, Хета и Котуй вначале разбегаются в противоположные стороны, чтобы потом, слившись, образовать гигантскую Хатангу, морем пресной воды выкатывающуюся к океану. С середины с трудом угадываются низкие безлесные берега. Простор беспредельный. Мы выплыли в тундру. Древние скандинавы называли ее Иотунгеймой - "страной ужасов природы и злого чародейства". Красиво называли, но нам уже не понятно. Впереди прямо из воды вставал поселок Хатанга.
Впервые это название появилось в официальных отчетах Великой Северной экспедиции (1733-1743 годы). В 1739 году на становище нескольких безоленных эвенков, расположенном на реке Хатанге при впадении в нее реки Блудной, зимовала экспедиция Харитона Лаптева. Очевидно, это было там, где сейчас на высоком холме разместился поселок Новорыбное. В тот год отряд Лаптева пытался пройти на дубель-шлюпке "Якутск" морем из Лены в Енисей, обогнув полуостров Таймыр. Потеряв во льду корабль, отряд перешел на сухопутный транспорт - собачьи и оленьи упряжки, но продолжал обследование берегов. Почти два года базировались они в станке Хатанга.
Неутомимому штурману этой экспедиции Семену Челюскину принадлежит честь открытия и описания самой северной точки евразийского материка, которая на 5 градусов ближе к Северному полюсу, чем вся остальная береговая линия.
Отряд Лаптева зимовал на заранее ему известном и хорошо освоенном месте. Точно не установлено, кто из русских землепроходцев первым добрался до низовьев Хатанги и основал там зимовье. Но в архивных документах есть сведения, что уже в 1626 году, т. е. более чем за сто лет до Лаптева, с населения низовьев Хатанги собирался ясак и было постоянное становище. С середины 30-х годов уже известны имена предводителей отрядов, плававших по Хатангскому заливу. Так, в 1643 году через зимовье у устья Блудной, следуя из Туруханска, прошел отряд стрельцов во главе с сотником Василием Сычевым, направлявшийся на освоение низовьев реки Анабар. Выходит, что в районе Хатангского залива первые русские землепроходцы поставили стационарные постройки раньше, чем они возникли там, где сейчас расположены такие хорошо известные города, как Игарка или Дудинка. В 1975-1976 годах поселок Хатанга по праву может отмечать свое 350-летие.
Экспедиция закончилась. Хатанга встречает нас суетой морского порта, студеным дыханием Ледовитого океана и ярким, но холодным заполярным солнцем.
Добавить публикацию
Комментарии