Где-то в тайге…

Автор: Солдатенко Ю., корр. газеты "Красная звезда"

Источник: газета "Красная звезда", 11 апреля 1978 г.

Сканирование и обработка: Виктор Евлюхин (Москва)

Сейчас весна. Апрельское солнце быстро съедает последний снег. С каждым днем становится теплее.

А тогда было совсем иначе. Тогда…

Впрочем, все по порядку.

"АВАРИЯ"

Последние вещи - то, что можно было взять с собой, - вынес из корабля Бортинженер. Спрыгнув вниз, он тотчас по пояс ушел в снег.

- Н-да, - вырвалось у него,- веселенькое положение.

Увязнув в снегу, мы начинали по-настоящему осознавать сложившуюся ситуацию. Теперь все зависело от воли, настойчивости, самообладания, физической выносливости каждого.

- Чего приуныли? - слова Командира звучат ободряюще, - Авария - как авария. По всем правилам. Как это у Гоголя: "...Да отсюда хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь"? Таковы и наши с вами координаты. Где-то в тайге, одним словом. Пока светло, надо уйти в лес, там теплее.

Закрепляем на унтах лямки коротких и широких лыж-снегоступов и начинаем пробивать тропу в рыхлом полуметровом снегу.

Мы поступаем нелогично. Даже больше того - вопреки многочисленным рекомендациям оставаться на месте "приземления" до прихода помощи, идем, из последних сил пробивая себе дорогу в снегу. Сердце бьется часто-часто, ноги ватные, во рту все пересохло. И так - километров пять. И только тогда Командир распоряжается приступить к строительству временного жилища.

С радостью сбрасываем кажущийся многотонным груз. Расчищаем площадку от снега ногами, лыжами, а то и просто руками. Затем начинаем рубить жерди для шалаша. В наших НАЗах - носимых аварийных запасах - имеются и проволочная пила, и нож-мачете. Становится жарко. Мы скидываем меховые куртки и остаемся в свитерах. Хочется снять и шлемофоны, но это уже было бы полной безрассудностью - теплоотдача с головы зимой составляет почти 50 процентов всей потери тепла человеком.

Наконец, несколько десятков жердей нужной длины приготовлены, сучья обрублены и сложены для костра.

- Теперь можно и попить чай,- говорит Командир.

Уже потом, утром, я прочитал надпись на дюралевой упаковке из-под шоколада: "Используется как сковородка" (ни котелка, ни фляги у нас нет). На костре в этой "сковородке" из сыпучего снега после соответствующих усилий добываем около 150 граммов талой воды. Добавив к "чаю" по три квадратика шоколада, впервые за день подкрепляемся. Вкусно неимоверно.

При свете костра достраиваем свое жилище. Какой там шалаш - получились целые хоромы: два метра длиной, полтора шириной и почти метр в высоту. Великоват, конечно, но это по неопытности. Накинутый на его крышу яркий купол парашюта придает всему нашему "зданию" довольно-таки привлекательный вид.

Новоселье отмечаем очередной порцией шоколада, который жуем уже в шалаше, тесно прижавшись друг к другу и укутавшись в парашютный шелк. Засыпаем моментально.

И вскоре просыпаемся. От холода.

- Утро доброе, - приветствует нас Командир. - За "бортом" шалаша что-то около плюс 240°.

- Сколько?! - невольно вырывается у меня.

- Это по шкале Кельвина. А по шкале Цельсия всего 30 с небольшим мороза...

Так начался наш второй день.

По очереди выходим "на улицу" и расходимся по лесу - нужно готовить дрова для костра. Руки слушаются плохо. Да и мачете - не топор, требует определенной сноровки. В каждый удар приходится вкладывать все свои силы. Но рядом с шалашом все же начинает расти гора лапника. А его нужно много. Работать трудно, но втягиваемся, открывается что-то вроде второго дыхания. Голода особенно не испытываем, а вот жажда мучит нестерпимо.

О том, что в Арктике и в северной тайге зимой человек испытывает жажду, я впервые услышал от автора книги "Жизнеобеспечение экипажей летательных аппаратов после вынужденного приземления или приводнения" кандидата медицинских наук Виталия Георгиевича Воловича. Этот человек первым 9 мая 1949 года прыгнул с парашютом у Северного полюса на дрейфующую льдину. И именно врач-парашютист Волович был первым, кто на месте приземления встретил Юрия Алексеевича Гагарина и провел его медицинский осмотр.

- Весь запас, питания, который входит, например, в НАЗ летчика, содержит 3.400 калорий, начал Виталий Георгиевич тогда разговор. - Это примерно столько же, сколько получает обычно человек после трехразового питания. Но в условиях зимнего автономного существования людей, когда движение для них в прямом смысле означает жизнь, энерготраты достигают пяти и более тысяч калорий в сутки. Восполнить же их можно лишь в самых минимальных размерах. Откуда же берутся силы? Двигаются люди потому, что их организм, дабы поддержать себя, перестраивается на "изыскание" собственных "резервов". Но такая "перестройка" - дело нелегкое. И, чтобы облегчить организму такую работу, необходимо как можно меньше расходовать имеющиеся запасы солей - натрия, калия и хлора. Их как раз и "вымывает" вода. Вот поэтому-то обычный минимум потребления воды человеком - 2 - 2,5 литра в день - необходимо сокращать до 1 литра. Тем более талой, которая по своему составу очень близка и дистиллированной.

Выживание - это тоже работа, требующая определенной физической и психологической подготовки человека.

Трудностей было, много. Например, для костра даже в небольшой мороз на один час горения уходило не менее полукубометра дров. А чтобы добыть их, требовалось пройти по глубокому и рыхлому снегу сотни метров, отыскивая нужные деревья, свалить их, разрубить на части, перенести к шалашу, поленья расколоть и уложить около костра для просушки. Поэтому создать запас топлива на весь день мы были просто не в силах.

В наших носимых аварийных запасах имелось по 9 таблеток с сухим горючим. Каждая из них горела в безветрии, при температуре до минус 20 градусов, не более 6-7 минут. И ее хватало лишь, чтобы в "сковородке" растопить 120-140 граммов снега. Только растопить, а не подогреть или вскипятить. Случалось, что мы пили "чай", в котором плавал так и не успевший растаять до конца снег.

Но сухое горючее более всего требовалось для разжигания костра. Даже специальные спички, имеющиеся в НАЗе, не помогали, когда снегопад за ночь заваливал площадку с костром. Он превращал ее то в лужу с тонким ледком, а то в небольшой сугроб.

Я не ставлю целью скрупулезно, с дневниковой точностью описывать каждый наш прожитый в лесу день. Они все, в общем-то, были более или менее схожи. Как по интенсивности работы, так и по погодным условиям. Мы добились, что температура в шалаше даже при 30 градусах мороза и северном ветре не опускалась ниже минус 10 градусов. По нашим меркам, это было вполне терпимо.

С каждым новым прожитым в лесу днем, хотя трудности не убывали, переносить

их становилось легче. У нас накапливался некоторый опыт. И даже на шестой день, когда у нас оставалось пятнадцать граммов соли и банка стограммовых консервов на троих, мы не потеряли присутствия духа. Перед экипажем стояла задача обязательно выжить в зимней тайге как можно дольше и с минимальным запасом питания. Ведь мы "терпели бедствие" по своей воле...

ИСПЫТАТЕЛИ

Каждый день я невольно ловил себя на мысли, что нашего Командира уже где-то видел. Но где? Сколько ни напрягал память, вспомнить не удавалось,

- Олег Константинович, вас случайно сниматься в кино не приглашали?

- Доводилось. В качестве одного из героев снимался в документальной ленте "Проверено на себе". И в Арктике, и в пустыне, и на море...

О работе испытателя кандидат медицинских наук подполковник медицинской службы Олег Константинович Бычков - наш Командир - не мечтал. После десятилетки поступил в Саратовский медицинский институт. Получил диплом с отличием. А затем освоил еще одну специальность - военного летчика. Это было в годы, когда только что зарождалась отечественная реактивная авиация.

Под стать Командиру был и второй член нашего экипажа. Бортинженер - сын фронтовика, потомственный испытатель авиационной техники капитан-инженер Халид Асанов. В подобных экспериментах в натурных зимних условиях он участвовал впервые. Но за его плечами уже не один год испытательской работы.

- Собираюсь в командировку, - рассказывал он у костра, - жена прашивает:

куда? На Север, говорю. И что вы думаете? Положила мне в чемодан электроодеяло. Чтобы я, значит, не замерз.

Я убедился: характерная черта этих людей - жизнерадостность и чувство юмора практически в любой обстановке.

Не исключение и наш главврач - кандидат медицинских наук подполковник медицинской службы Владимир Николаевич Усков. Ровно через семь суток после "аварии" вместе со своими помощниками он прилетел на вертолете к нашему шалашу. Мы же, обросшие и покрытые слоем копоти, у костра ели "кашу" из березового луба, вприглядку с последней банкой консервов.

- Не угостите? Утром, к сожалению, не успел толком позавтракать, - словно ничего особенного не происходило, обратился к нам Усков.

Зачерпнув из "сковородки" сосновой ложкой, которые мы смастерили себе, немного "каши", он старательно пытался ее проглотить. Наконец, ему это удалось.

Н-да, - резюмировал Усков. - В этом что-то есть. Но вы, друзья, по-моему, засиделись здесь. Давайте-ка собирайтесь, а то я на этом ветрище уже совсем продрог...

Нет, что ни говори, а эту встречу я представлял себе иначе. Холодно ему, говорит! А мы здесь ни мало ни много, а целую неделю высидели.

Нашим самочувствием главврач не поинтересовался. Он был осведомлен о нем, пожалуй, даже лучше, чем мы сами. И то, что температура наших ног не превышала в дни эксперимента 20-22 градусов, и даже под языком (одно из самых "теплых" мест) не поднималась выше 35° по Цельсию. Ведь под меховой одеждой каждый из нас имел на теле более десятка всевозможных датчиков, а в кармане куртки носил миниатюрный передатчик. Несколько раз в сутки, в строго определенное время, мы включали их. При помощи специальной телеметрической аппаратуры специалисты группы "Наука" - инженер Александр Ляшенко и врач-физиолог Игорь Бобровницкий - на расстоянии регистрировали и работу нашей сердечнососудистой системы, и температуру тела, и частоту дыхания, и артериальное давление...

- Прошу в вертолет, - пригласил Усков.

Весь наш "багаж" - тот, что казался таким неимоверно тяжелым на марше, Ляшенко и Бобровницкий легко перенесли в вертолет. Неторопливо проследовали на борт и мы - чтоб потом не сказали, что бежали из леса со всех ног...

Так закончился "Северный вариант" - запрограммированный эксперимент по выработке рекомендаций при длительном автономном пребывании людей в зимних условиях. Вертолет плавно отрывается от заснеженной поляны. Внизу виднеется наш шалаш, обтянутый ярким куполом парашюта. Мы берем курс на второй шалаш. Там - наши дублеры. Эти семь суток они тоже находились в тайге, всего в нескольких километрах от нас...

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Бурно развивается в наш век авиационная техника. Для нас уже стали привычными дальние и высотные полеты, трассы которых нередко пролегают над морями и океанами, лесами и пустынями. Может случиться, что экипаж авиационного корабля по какой-либо причине покинет "борт" или в тайге, или над другими труднодоступными для поисково-спасательных средств областями земного шара. И тогда помощь придет к нему не сразу. Попавшие в беду люди вынуждены будут "выживать". Поэтому ученые многих стран сегодня заняты выработкой рекомендаций для автономного существования человека в экстремальных - неблагоприятных - условиях.

Именно с такой задачей и оказался зимой в тайге наш экипаж.