Где-то в тайге…
Автор: Солдатенко Ю., корр. газеты "Красная звезда"
Источник: газета "Красная звезда", 11 апреля 1978 г.
Сканирование и обработка: Виктор Евлюхин
(Москва)
Сейчас весна. Апрельское солнце быстро съедает последний снег. С каждым днем
становится теплее.
А тогда было совсем иначе. Тогда…
Впрочем, все по порядку.
"АВАРИЯ"
Последние вещи - то, что можно было взять с собой, - вынес из корабля Бортинженер.
Спрыгнув вниз, он тотчас по пояс ушел в снег.
- Н-да, - вырвалось у него,- веселенькое положение.
Увязнув в снегу, мы начинали по-настоящему осознавать сложившуюся ситуацию.
Теперь все зависело от воли, настойчивости, самообладания, физической выносливости
каждого.
- Чего приуныли? - слова Командира звучат ободряюще, - Авария - как авария.
По всем правилам. Как это у Гоголя: "...Да отсюда хоть три года скачи, ни
до какого государства не доедешь"? Таковы и наши с вами координаты. Где-то
в тайге, одним словом. Пока светло, надо уйти в лес, там теплее.
Закрепляем на унтах лямки коротких и широких лыж-снегоступов и начинаем пробивать
тропу в рыхлом полуметровом снегу.
Мы поступаем нелогично. Даже больше того - вопреки многочисленным рекомендациям
оставаться на месте "приземления" до прихода помощи, идем, из последних
сил пробивая себе дорогу в снегу. Сердце бьется часто-часто, ноги ватные, во рту
все пересохло. И так - километров пять. И только тогда Командир распоряжается
приступить к строительству временного жилища.
С радостью сбрасываем кажущийся многотонным груз. Расчищаем площадку от снега
ногами, лыжами, а то и просто руками. Затем начинаем рубить жерди для шалаша.
В наших НАЗах - носимых аварийных запасах - имеются и проволочная пила, и нож-мачете.
Становится жарко. Мы скидываем меховые куртки и остаемся в свитерах. Хочется снять
и шлемофоны, но это уже было бы полной безрассудностью - теплоотдача с головы
зимой составляет почти 50 процентов всей потери тепла человеком.
Наконец, несколько десятков жердей нужной длины приготовлены, сучья обрублены
и сложены для костра.
- Теперь можно и попить чай,- говорит Командир.
Уже потом, утром, я прочитал надпись на дюралевой упаковке из-под шоколада:
"Используется как сковородка" (ни котелка, ни фляги у нас нет). На костре
в этой "сковородке" из сыпучего снега после соответствующих усилий добываем
около 150 граммов талой воды. Добавив к "чаю" по три квадратика шоколада,
впервые за день подкрепляемся. Вкусно неимоверно.
При свете костра достраиваем свое жилище. Какой там шалаш - получились целые
хоромы: два метра длиной, полтора шириной и почти метр в высоту. Великоват, конечно,
но это по неопытности. Накинутый на его крышу яркий купол парашюта придает всему
нашему "зданию" довольно-таки привлекательный вид.
Новоселье отмечаем очередной порцией шоколада, который жуем уже в шалаше, тесно
прижавшись друг к другу и укутавшись в парашютный шелк. Засыпаем моментально.
И вскоре просыпаемся. От холода.
- Утро доброе, - приветствует нас Командир. - За "бортом" шалаша
что-то около плюс 240°.
- Сколько?! - невольно вырывается у меня.
- Это по шкале Кельвина. А по шкале Цельсия всего 30 с небольшим мороза...
Так начался наш второй день.
По очереди выходим "на улицу" и расходимся по лесу - нужно готовить
дрова для костра. Руки слушаются плохо. Да и мачете - не топор, требует определенной
сноровки. В каждый удар приходится вкладывать все свои силы. Но рядом с шалашом
все же начинает расти гора лапника. А его нужно много. Работать трудно, но втягиваемся,
открывается что-то вроде второго дыхания. Голода особенно не испытываем, а вот
жажда мучит нестерпимо.
О том, что в Арктике и в северной тайге зимой человек испытывает жажду, я впервые
услышал от автора книги "Жизнеобеспечение экипажей летательных аппаратов
после вынужденного приземления или приводнения" кандидата медицинских наук
Виталия Георгиевича Воловича. Этот человек первым 9 мая 1949 года прыгнул с парашютом
у Северного полюса на дрейфующую льдину. И именно врач-парашютист Волович был
первым, кто на месте приземления встретил Юрия Алексеевича Гагарина и провел его
медицинский осмотр.
- Весь запас, питания, который входит, например, в НАЗ летчика, содержит 3.400
калорий, начал Виталий Георгиевич тогда разговор. - Это примерно столько же, сколько
получает обычно человек после трехразового питания. Но в условиях зимнего автономного
существования людей, когда движение для них в прямом смысле означает жизнь, энерготраты
достигают пяти и более тысяч калорий в сутки. Восполнить же их можно лишь в самых
минимальных размерах. Откуда же берутся силы? Двигаются люди потому, что их организм,
дабы поддержать себя, перестраивается на "изыскание" собственных "резервов".
Но такая "перестройка" - дело нелегкое. И, чтобы облегчить организму
такую работу, необходимо как можно меньше расходовать имеющиеся запасы солей -
натрия, калия и хлора. Их как раз и "вымывает" вода. Вот поэтому-то
обычный минимум потребления воды человеком - 2 - 2,5 литра в день - необходимо
сокращать до 1 литра. Тем более талой, которая по своему составу очень близка
и дистиллированной.
Выживание - это тоже работа, требующая определенной физической и психологической
подготовки человека.
Трудностей было, много. Например, для костра даже в небольшой мороз на один
час горения уходило не менее полукубометра дров. А чтобы добыть их, требовалось
пройти по глубокому и рыхлому снегу сотни метров, отыскивая нужные деревья, свалить
их, разрубить на части, перенести к шалашу, поленья расколоть и уложить около
костра для просушки. Поэтому создать запас топлива на весь день мы были просто
не в силах.
В наших носимых аварийных запасах имелось по 9 таблеток с сухим горючим. Каждая
из них горела в безветрии, при температуре до минус 20 градусов, не более 6-7
минут. И ее хватало лишь, чтобы в "сковородке" растопить 120-140 граммов
снега. Только растопить, а не подогреть или вскипятить. Случалось, что мы пили
"чай", в котором плавал так и не успевший растаять до конца снег.
Но сухое горючее более всего требовалось для разжигания костра. Даже специальные
спички, имеющиеся в НАЗе, не помогали, когда снегопад за ночь заваливал площадку
с костром. Он превращал ее то в лужу с тонким ледком, а то в небольшой сугроб.
Я не ставлю целью скрупулезно, с дневниковой точностью описывать каждый наш
прожитый в лесу день. Они все, в общем-то, были более или менее схожи. Как по
интенсивности работы, так и по погодным условиям. Мы добились, что температура
в шалаше даже при 30 градусах мороза и северном ветре не опускалась ниже минус
10 градусов. По нашим меркам, это было вполне терпимо.
С каждым новым прожитым в лесу днем, хотя трудности не убывали, переносить
их становилось легче. У нас накапливался некоторый опыт. И даже на шестой день,
когда у нас оставалось пятнадцать граммов соли и банка стограммовых консервов
на троих, мы не потеряли присутствия духа. Перед экипажем стояла задача обязательно
выжить в зимней тайге как можно дольше и с минимальным запасом питания. Ведь мы
"терпели бедствие" по своей воле...
ИСПЫТАТЕЛИ
Каждый день я невольно ловил себя на мысли, что нашего Командира уже где-то
видел. Но где? Сколько ни напрягал память, вспомнить не удавалось,
- Олег Константинович, вас случайно сниматься в кино не приглашали?
- Доводилось. В качестве одного из героев снимался в документальной ленте "Проверено
на себе". И в Арктике, и в пустыне, и на море...
О работе испытателя кандидат медицинских наук подполковник медицинской службы
Олег Константинович Бычков - наш Командир - не мечтал. После десятилетки поступил
в Саратовский медицинский институт. Получил диплом с отличием. А затем освоил
еще одну специальность - военного летчика. Это было в годы, когда только что зарождалась
отечественная реактивная авиация.
Под стать Командиру был и второй член нашего экипажа. Бортинженер - сын фронтовика,
потомственный испытатель авиационной техники капитан-инженер Халид Асанов. В подобных
экспериментах в натурных зимних условиях он участвовал впервые. Но за его плечами
уже не один год испытательской работы.
- Собираюсь в командировку, - рассказывал он у костра, - жена прашивает:
куда? На Север, говорю. И что вы думаете? Положила мне в чемодан электроодеяло.
Чтобы я, значит, не замерз.
Я убедился: характерная черта этих людей - жизнерадостность и чувство юмора
практически в любой обстановке.
Не исключение и наш главврач - кандидат медицинских наук подполковник медицинской
службы Владимир Николаевич Усков. Ровно через семь суток после "аварии"
вместе со своими помощниками он прилетел на вертолете к нашему шалашу. Мы же,
обросшие и покрытые слоем копоти, у костра ели "кашу" из березового
луба, вприглядку с последней банкой консервов.
- Не угостите? Утром, к сожалению, не успел толком позавтракать, - словно ничего
особенного не происходило, обратился к нам Усков.
Зачерпнув из "сковородки" сосновой ложкой, которые мы смастерили
себе, немного "каши", он старательно пытался ее проглотить. Наконец,
ему это удалось.
Н-да, - резюмировал Усков. - В этом что-то есть. Но вы, друзья, по-моему, засиделись
здесь. Давайте-ка собирайтесь, а то я на этом ветрище уже совсем продрог...
Нет, что ни говори, а эту встречу я представлял себе иначе. Холодно ему, говорит!
А мы здесь ни мало ни много, а целую неделю высидели.
Нашим самочувствием главврач не поинтересовался. Он был осведомлен о нем, пожалуй,
даже лучше, чем мы сами. И то, что температура наших ног не превышала в дни эксперимента
20-22 градусов, и даже под языком (одно из самых "теплых" мест) не поднималась
выше 35° по Цельсию. Ведь под меховой одеждой каждый из нас имел на теле более
десятка всевозможных датчиков, а в кармане куртки носил миниатюрный передатчик.
Несколько раз в сутки, в строго определенное время, мы включали их. При помощи
специальной телеметрической аппаратуры специалисты группы "Наука" -
инженер Александр Ляшенко и врач-физиолог Игорь Бобровницкий - на расстоянии регистрировали
и работу нашей сердечнососудистой системы, и температуру тела, и частоту дыхания,
и артериальное давление...
- Прошу в вертолет, - пригласил Усков.
Весь наш "багаж" - тот, что казался таким неимоверно тяжелым на марше,
Ляшенко и Бобровницкий легко перенесли в вертолет. Неторопливо проследовали на
борт и мы - чтоб потом не сказали, что бежали из леса со всех ног...
Так закончился "Северный вариант" - запрограммированный эксперимент
по выработке рекомендаций при длительном автономном пребывании людей в зимних
условиях. Вертолет плавно отрывается от заснеженной поляны. Внизу виднеется наш
шалаш, обтянутый ярким куполом парашюта. Мы берем курс на второй шалаш. Там -
наши дублеры. Эти семь суток они тоже находились в тайге, всего в нескольких километрах
от нас...
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Бурно развивается в наш век авиационная техника. Для нас уже стали привычными
дальние и высотные полеты, трассы которых нередко пролегают над морями и океанами,
лесами и пустынями. Может случиться, что экипаж авиационного корабля по какой-либо
причине покинет "борт" или в тайге, или над другими труднодоступными
для поисково-спасательных средств областями земного шара. И тогда помощь придет
к нему не сразу. Попавшие в беду люди вынуждены будут "выживать". Поэтому
ученые многих стран сегодня заняты выработкой рекомендаций для автономного существования
человека в экстремальных - неблагоприятных - условиях.
Именно с такой задачей и оказался зимой в тайге наш экипаж.
|