Туристское творчество

Автор: Глеб Ганин (Одесса)

 

Дикари… - любители природы, которые ходят в походы со своими спальнями и кухнями и не испытывают при этом дискомфорта в нехватке унитаза как такового.

Из словаря собственных ярлыков

После прочтения одной небольшой газетной статьи, посвященной как раз именно походам на природу, неожиданно даже для самого себя я понял, что хочу стать "дикарем".

Стоя в забитом трамвае, поверх плеча, из черно-белых газетных листов, призывно шуршащих в руках некой женщины весьма преклонных лет в огромных очках, мне удалось узнать нечто такое, что впоследствии предопределило всю мою дальнейшую жизнь. В статье говорилось о поиске некого совершенного одиночества, за которым эти "дикари", собственно говоря, и отправлялись на природу. 

- Ведь только совершенное одиночество может открыть нам самих же нас, - писал автор, - Поэтому все больше и больше людей сейчас стремятся попасть в горы, дабы вдали от цивилизации открыть самого себя….

Я прочитал это и понял - мне просто необходимо это совершенное одиночество, я хочу стать дикарем, хочу найти и познать себя….

Воодушевленный собственными выводами я вышел на неизвестной мне остановке и еще долго бесцельно кружил по городу….

Так в моем словаре появился не только этот магически-притягательный термин - дикари, но и некоторые другие. Например, из этой же статьи я узнал, что кроме дикарей существует и еще один вид туристов, именуемых тюленями. Они, эти другие представители туризма - тюлени, по мнению корреспондента газеты также стремились покорять горные массивы и на первый взгляд очень даже напоминали дикарей, но напоминали только внешне. А на самом деле существенно от них отличались. И, прежде всего тем, что силились они в основном поблизости цивилизации, да еще и обладили очень низким коэффициентом выносливости и чистоплотности в отношении природы. Кроме того, их словесные пожелания покорять горные вершины чаще всего так и оставались словесными и не находили отклик в практическом воплощении. Возможно, я смог бы узнать об этом больше, но женщина в огромных очках видимо читала гораздо быстрее меня, и вскоре перевернула страницу, так и не дав мне закончить даже первый абзац. Но, так или иначе, даже этот, один единственный, прочитанный когда-то в трамвае абзац, позволял мне сделать определенные выводы о себе и о природе. Что я собственно и сделал - себя с затаенной гордостью я причислил к дикарям, а природу… к природе.

А утром следующего дня, даже не задумываясь, я собрал вещи и поехал в горы….

Вершину без исторических достопримечательностей и родников я выбрал нарочно, дабы не встретить на пути даже самых ярых дикарей, не говоря уже о тюленях. Я догадывался, что находиться вдали от водоемов не так-то уж и легко как может показаться на первый взгляд, но, наградив себя званием - "адепт походов", я сознательно подошел к этому вопросу, посчитав, что совершенное одиночество, которого мне так хотелось добиться стоит долгих походов за водой. Мне казалось, что отсутствие поблизости водоемов не может стать мне помехой в достижении поставленных целей, а скорее даже наоборот - послужит дополнительным стимулом для их реализации. А отсутствие древних памятников или, проще говоря - развалин, максимально исключит встречу даже со случайными горными посетителями. Единственными представителями социальной среды, которых я действительно мог бы там встретить, были егеря и лесники. Но вероятность того, что их заинтересовала бы жизнь одинокого дикаря, была маловероятна. Поэтому, суммировав собственные выводы, я решил, что выбранное мною место идеально подходило для поставленных целей.

И вот, наконец-то, первое в моей жизни восхождение началось….

Подъем оказался довольно таки сложным и труднопроходимым. Торчащие из земли камни, цепкие ветки, июльская жара и явно перегруженный рюкзак, конечно, вносили некий дискомфорт, но я не сдавался, твердо продолжая карабкаться вверх….

Пот градом стекал по моему телу, а каждый видимый конец восхождения превращался в очередной холмик, за которым открывался следующий. И так до бесконечности. Каждая, кажущаяся последней возвышенность, превращалась лишь в очередную преграду. И когда мне начало казаться что окончания подъема уже никогда не будет, по крайней мере, в этой жизни и на моем опыте, деревья неожиданно разошлись в сторону, и желанное плато возвестило об окончание подъема. Обессиленный я рухнул на траву….

Но, оказавшись наконец-то на пике вершины, я ощутил не только настоящую жару и дикую усталость, но и некоторую гордость за самого себя. Что впрочем, очень долгое время никак не помогало мне подняться на ноги. Дыхание восстанавливалось долго. И только после того как я вдоволь насладился заслуженным самолюбованием и разбавленным чистым воздухом никотином, я направился в поисках уютного местечка. К моему удивлению, на хорошо заросшем зеленью горном плато было нелегко найти себе место для стоянки. Всюду встречались непроходимые заросли и огромные скопления шиповника, и мне приходилось вновь и вновь наматывать круги, выискивая хоть какой-нибудь проход дальше. Ко всему, поднимаясь, я выпил практически весь запас пресной воды, и это несколько утомляло меня, так как беспрерывно хотелось пить, и приходилось совершать вынужденные остановки, дабы, опустив рюкзак на землю добраться до живительной влаги. Изначально взять с собой более двух литров я не мог просто физически, рюкзак был итак нагружен до придела, а что такое два литра жидкости при такой жаре и при таком подъеме…?!

Я прекрасно понимал, что, оправившись от подъема, мне нужно будет оставить вещи и налегке тут же отправляться за водой. Что я, по сути, и сделал, как только нашел укромное место для будущей стоянки. Установив маленькую палатку, я быстро выгрузил в нее все содержимое рюкзака, оставив в нем лишь сдутые пустые пластиковые баклажки, припасенные заранее, и тут же отправился к роднику. Судя по карте, мне необходимо было спуститься практически к основанию вершины и затем пройти в западном направлении около пяти километров. Когда же мой рюкзак оказался готов к дальнейшей эксплуатации, я двинулся в путь.

Мышцы с непривычки ныли и стонали, молили об остановке и отдыхе, но я не отступал от намеченных целей, мужественно преодолевая эти трудности. Но на обратном пути ситуация обострилась, главным образом из-за напоминаний о себе бремени на спине. Хотя признаюсь, что спину ломило не столько из-за четырнадцатилитрового груза, сколько из-за самой станины в рюкзаке. Пребывание по жизни в состоянии сутулости, очень чувствовалось под натиском непоколебимого лафета. Меня словно выворачивало наизнанку. Мышцы оказывали достойное сопротивление рюкзаку, сражаясь за сутулость до боли, но их поражение было предопределено еще в самом начале этой битвы. Вот тогда-то я и ощутил на самом себе, что значит находиться в горах вдали от водоемов….

К своей стоянке, я добрался уже после заката и полностью изнуренный физическими нагрузками, завалился спать, даже не разводя огня. В эту первую ночь на дикой природе, усталость не позволила мне познать ни прелестей звездного неба, ни тепла живого огня. Сон, по-моему, пришел еще до того как я расстелил спальник.

Очнулся я только утром, от жгучих лучей солнца и мышечных судорог. Ощущения были настолько ужасны и непривычны, что поначалу я даже усомнился в правильности своего поступка - похода в горы, но после утреннего кофе, пропитанного ароматом костра, настроение заметно улучшилось, и я, с горем пополам перешел к обустройству своего жилища. А к вечеру уже наслаждался не только разработанными мышцами, но и проделанной работой. Громадная куча веток и бревен внушала спокойствие, аккуратно выложенный мангал тешил мою гордость, умывальник, сделанный из пластиковой двухлитровой бутылки подчеркивал мою гениальность, разложенная посуда у огня и подвешенные пищевые запасы на гигантской сосне исключали бытовые неурядицы, а расставленная палатка источала уют. Дым от очага окутывал меня своим ароматом, а горячая жидкость вечернего чая согревала мои мысли, наполняя сознание живительной энергией природы. Все было идеально и совершенно. И неудивительно, что утро следующего дня пришлось мне уже по вкусу. Проснувшись еще до появления первых лучей солнца, сияющий и счастливый я пил утренний кофе, в полной мере наслаждаясь обостренными природой вкусовыми рецепторами. Черный напиток казался мне поистине божественным. Я чувствовал, что совершенное одиночество уже достигнуто, и что теперь самое время заняться исследованием глубин собственного сознания, хотя, и не имел ни малейшего понятия, в чем именно будет заключаться это погружение в себя. И чтобы все как следует обдумать, я решил изучить свои новые владения. Моя стоянка находилась практически на обрыве, прикрытая кроной гигантской сосны и выдать ее существование мог только огонь или дым от костра, что меня, безусловно, радовало, поэтому, я без страха оставил все свои вещи на сохранение местным насекомым и, раздевшись догола, направился в путь.

Признаюсь, я был настолько счастлив в тот день, что походил скорее на сумасшедшего, нежели на здравомыслящего человека. Я бегал, прыгал, кричал…, упиваясь нежностью дикой природы, попутно осматривая природные достопримечательности.

Исследование территории показало, что гора, ставшая на время моим домом, оказалась очень красивой и практически первозданной. Только тогда я смог в полной мере ее рассмотреть и оценить по достоинству. С трех сторон она была окружена отвесными обрывами, вид с которых захватывал дух и заставлял копошиться чему-то у меня внутри, с четвертой - труднопроходимым лесом, сквозь который я и смог туда взобраться. Больше плато не казалось мне труднопроходимым, скорее наоборот - я даже выискивал различные заросли, чтобы впоследствии их преодолеть. Но спустя какое-то время, тщательно изучив местность и убедившись, что на вершине кроме меня никого нет, я довольный возвращался к стоянке. И вот тогда, будучи нагим и пребывая в чрезвычайно приподнятом расположении духа, срезая дорогу через небольшую поляну, я столкнулся с первой настоящей трудностью на своем пути. До этого момента я уже преодолел достаточное количество различных препятствий, но это было особенное, потому что в конечном итоге оно заставило меня отступить. Дело в том, что поляна, через которую, как я уже сказал ранее, протекал мой маршрут, была щедро одарена крапивой. Превосходство этих безобидных на вид растений я признал не сразу. Медленно и аккуратно я долгое время пробирался сквозь эти дикие заросли, мужественно принимая все тягости своей наготы. Но в какой-то момент жжение стало совсем невыносимым и мне не оставалось ничего другого как остановить свой штурм. И так уж вышло, что осознание поражения меня посетило как раз тогда, когда я находился посредине этой поляны. Казалось, что нет никакой разницы, в какую сторону идти дальше, вперед или назад. Но к своему стыду я выбрал путь обратно, где крапива уже была слегка притоптана, признав тем самым свое поражение. Было обидно и грустно. Но я мужественно собрал оставшуюся волю в кулак и решил не акцентировать на этом особого внимания. Остудив ледяной водой свои не в меру пылающие ноги, я двинулся дальше.

Угли еще дымились, когда я вернулся в лагерь, что позволило мне без труда развести огонь. А сидя за чашкой чая, я осознал, что значит дикая природа. И хотя это осознание отразилось ожогами на моих ногах, я был рад всему происходящему. Ведь, несмотря на все выпавшие на мою долю трудности я совершенно не чувствовал усталости, как это было в мой первый день знакомства с вершиной, словно питался какой-то незримой энергией. Создавалось впечатление, что этими жизненными соками со мной делились все без исключения - камни, деревья, солнечные лучи, белки, зайцы и даже ползающие букашки. Хотя исключения все же были - например крапива. Но вспоминать о ней мне почему-то не хотелось.

Уставший, умиротворенный, обожженный солнцем и некоторыми растениями я и встретил закат. Зрелище было просто неописуемо-завораживающее и поистине магически-притягательное. Мягкие и нежные цвета, словно растекались по всему небу, заполняя своим цветовым теплом все места, куда только в состоянии были дотянуться лучики горящего оранжево-красным огнем солнца. Мне показалось, что таких красивых растяжек я не встречал нигде и никогда ранее. Небо буквально пылало теплом. Словно завороженный, я неотрывно наблюдал, как солнце скрывалось за далекой вершиной. А в последний момент, когда казалось еще мгновение и оно вовсе исчезнет из вида, неожиданно, оно словно вспыхнуло ярким пламенем и, озарив неотступно наступающие сумерки, скрылось. Это было настолько непредсказуемо и красиво, что я даже ахнул от изумления. Насколько я мог об этом судить, в тот момент я и познал что такое духовный экстаз.

Но после захода солнца, вместе с темнотой, мною стали овладевать почему-то грустные мысли. Природа их возникновения была мне неизвестна. Более того - это было даже странно. Казалось, после такой невообразимой красоты заходящего солнца я должен был бы ощутить некий прилив сил и наполниться позитивными эмоциями, а вышло все иначе - с темнотой пришла слабость и печаль. Как-то машинально я разжег костер, и несколько часов просидел у него, любуясь язычками пламени, поглощающими все, что я им предлагал. Прочитанная когда-то в трамвае газетная статья не давала мне покоя. Я думал о совершенном одиночестве, размышлял о погружении в себя и продолжал удивляться надвигающейся, словно ниоткуда грусти. Все это казалось мне непонятным, странным и даже чуждым.

В чем же заключается знание себя? - думал я, - Что я могу узнать здесь такого, чего не знал ранее? Почему высота над уровнем море способствует этому? И что это вообще такое - затаившаяся частичка меня, да еще и ко всему затаившаяся где-то в глубинах меня самого?!

Все эти вопросы тревожили мое сознание, хоть я толком и не понимал причину возникших тревог. И в какой-то момент, дабы остановить этот бесконечный поток вопросов и прекратить сжигание дров я решил лечь спать, лечь прямо рядом с костром. И могу сказать, что решение я принял верное - открывшееся моему взору звездное небо не только успокоило мою душу, но и наградило меня сладким и крепким сном.

А утром, вместо прекрасного настроения появился душевный зуд. Это было странное и непривычное ощущение. Поначалу я даже не придал этому особого значения, но затем, позже, за разведением костра я поймал себя на мысли, что кроме меня, где-то рядом присутствует некое инородное существо. Словно по команде моя кожа вся ощетинилась, и я принялся всматриваться и принюхиваться к окружающей действительности. Но никаких признаков подозрительной жизни я не обнаружил. А чуть позже, когда горячая металлическая кружка с чаем, пыталась оставить небольшие воспоминания об ожогах на моих руках, я с ужасом осознал, что это чужеродное нечто все же присутствует и находится не где-то поблизости, а непосредственно во мне самом. Это открытие было настолько неожиданным и устрашающим, что у меня буквально волосы стали дыбом.

Что это такое?! Кто это?! - тут же засуетились мысли в моей голове, - Неужели это и есть та частичка меня самого, которую я же и пожелал познать? Неужели именно ради этого люди-дикари и охотятся за совершенным одиночеством…?

А тем временем, пока я предавался рассуждениям и медленными глотками вливал в себя горячую жидкость, это нечто, живущее у меня внутри, настойчиво пыталось вырваться наружу. Оно словно карабкалось и скулило. И это меня, мягко говоря, беспокоило.

Но ведь именно за этим я сюда и приехал, - успокаивал я сам себя, - Так что незачем паниковать и преждевременно бояться неизвестно чего и неизвестно кого…. Как это неизвестно кого?! В том-то все и дело, что это я! Это же частичка меня рвется наружу. Рвется?! Но зачем?! И почему раньше она не проявляла подобного интереса? Неужели на меня так влияет высота над уровнем моря? И на меня ли…?! А может то, что так настойчиво хочет выбраться наружу и не есть Я вовсе? Может это нечто совершенно чуждо мне? Может оно даже враждебно…?!

В общем, успокоить себя у меня так и не вышло. И хоть с появлением солнца все вокруг стало вновь нежным и приятным, все же я провел весь день как сомнамбула, болтаясь по своей территории, словно на автопилоте, выполняя те или иные действия, связанные с бытовой частью моего пребывания в горах.

В какой-то момент, к собственному удивлению, я обнаружил, что не дававшая мне ранее покоя сущность, затаилась. Затаилась или стратегически притихла. Но как бы там ни было, остановить поток мысленных вопросов мне все равно не удалось. И только к вечеру мое внутреннее спокойствие вновь показалось на горизонте. Помню, я даже наивно предположил, что подобный необъяснимый приступ неизвестно чего более не повториться, и в связи с этим решил в полной мере вновь насладиться грядущим закатом. Удобно умостившись на краю обрыва я с вожделением наблюдал за быстро падающим медным диском. Как и в прошлый раз, небо было безупречно чистым. Солнце прямо на глазах, словно накаляясь, меняло свою окраску, до тех пор, пока не превратилось в огненно-красную окружность. Постепенно оно исчезало за дальней вершиной, а я в предвкушении ожидал ту самую последнюю вспышку, что предшествовала его полному исчезновению. Странно и удивительно, но именно это последнее мгновение заходящего солнца завораживало и потрясало мое сознание до самой его глубины.

И вот когда солнце уже практически пряталось за горной преградой, когда сумерки уверенно вступали в свои законные владения, так же неожиданно, как и в прошлый раз, небо озарилось яркой вспышкой, и последний луч буквально впился в мои глаза. Это длилось всего мгновение, но этого было очевидно достаточно, чтобы потрясти все мое существо своей удивительной красотой. Шквал эмоций буквально хлынул из меня наружу, словно пытался воссоединиться с заходящим солнцем. Но, так же неожиданно как это произошло, так все и закончилось - солнце безвозвратно скрылось за далекой вершиной, оставляя после себя лишь едва заметное свечение. И все вокруг наполнилось темнотой. И тут же, даже не давая мне опомниться, что-то внутри начало шевелиться…, двигаться и, наконец, карабкаться(!) наружу. От испуга меня бросило в дрожь. По спине мурашками прокатился животный страх. В жалкой попытке исправить ситуацию, я подбежал к огню и, закинув побольше дров, попытался заставить себя подумать о чем-то другом. Но это оказалось не так-то легко - избавиться от навязчивой мысли. Что-то настойчиво продолжало беспокоить меня изнутри. Теперь я уже не сомневался, что пробудителем беспробудно спящей до этого времени частички меня был сам закат, ведь именно вслед за ним, это нечто начинало шевелиться и рваться наружу. Признаюсь, мне было страшно, очень страшно…, и мой побег в палатку я могу объяснить только инстинктом самосохранения. В точности я даже не знал, чего именно я боюсь, но, так или иначе, в тот вечер я хотел только одного - забыться сном и, проснувшись обнаружить происшедшее лишь ночным, приснившимся кошмаром.

Но не там-то было. Теперь, после захода солнца я жутко боялся, причем боялся всего. Любое движение ночных жителей (а самыми большими из них были зайцы), вызывали во мне ужас, леденящий все части моего тела, и затуманивая рассудок. Несколько раз я просыпался и освещал фонариком окружающие меня заросли, но ничего заслуживающего внимания не находил. Но больше всего я боялся самого себя. Того неизвестного меня, который так яростно рвался наружу и который только благодаря моим же усилиям оставался до сих пор внутри. Дрожа от страха, как осиновый лист, я и провел всю эту бессонную ночь. Словно спасения я ждал нового дня. Но пришедшее долгожданное утро особо ситуацию не изменило. Встал я в ужасном расположении духа, когда лучи только начинали осмотр брошенной вечером территории. Легкий туман и прохлада усиливали мою телесную дрожь, а внутри что-то ныло и стонало. С ужасом я припоминал события прошлого вечера, и уже ничто не могло меня успокоить. Даже когда солнце разогнало туман и холод, наполняя все вокруг своим нежным теплом, я думал только о предстоящем закате. Одна только мысль об этом приводила меня в неописуемый ужас. Я ощущал себя узником безысходности. Совершенное одиночество, созданное мною же, начинало представлять для меня настоящую угрозу.

Весь день был для меня потерян. Я с трудом могу вспомнить, чем именно я тогда занимался и как его провел. Помню только, что долго сидел у огня, без конца пил чай, и все время оглядывался по сторонам. Вода подходила к исходу, но я был не в состоянии отправиться к роднику. Более того, я настолько был занят и увлечен собственными страхами, что даже не заметил, как ко мне подкрался очередной вечер. И вот тогда, ощутив уже нависшую надо мной угрозу, неожиданно даже для самого себя, я понял, что мне просто крайне необходимо покончить с этим наваждением раз и навсегда. Я должен позволить тому, что так рвется на свободу, выйти наружу, и встретиться с этим лицом к лицу.

А дальше…? - размышлял я, - Будет видно - по обстоятельствам. В конце концов, мне никогда не нравились запланированные сценарии….

И не успел я толком сформулировать собственные мысли по этому поводу, как вновь возобновился нестерпимый душевный зуд, унять который уже было мне не под силу. Но к собственному удивлению, кроме трепета перед неизвестным, я ощутил себя настоящим дикарем, который в отличие от тюленей, готов смотреть своему страху в лицо.

И вот, наступил очередной закат, красивый и нежный, как и прежде. Солнце клонилось вниз, сумерки неотрывно шли следом, а я мужественно ждал. Ждал и страшился. Я знал, что вместе с его последней вспышкой, наружу наконец-то вырвется невиданная доселе частица меня. И это осознание, и предвкушение чего-то неизвестного и непознанного поглощало все мое внимание. Я смотрел в тускнеющее небо и гнетущее настроение, словно окутывало облаками мое сознание. А солнце все больше и больше уходило за дальнюю вершину. Оно исчезало вместе со всеми моими надеждами на спасение. Обреченность и страх наступали на меня так же неотрывно, как и сумерки за заходящим солнцем.

Зачем я только поехал в горы…, зачем искал это совершенное одиночество…, - едва только успела проскочить одинокая мысль в моей голове, как солнце, исчезло из вида.

Внутри все замерло в ожидании неизвестно чего, и когда казалось, уже никакой вспышки и не произойдет, небо неожиданно вспыхнуло огненными красками, заиграло переливами теплых цветов, озарило все видимое пространство своим нежным светом. И в то же мгновение, нечто живущее во мне, видимо, более не в силах находиться взаперти, словно найдя в последних лучах солнца сообщников, начало шевелиться, ворочаться, карабкаться… и, наконец, устремилось наружу. Невыносимая душевная боль заглушила все в этот момент: и страхи и мысли. А это нечто, живущее во мне, словно преодолевая некие преграды, бескомпромиссно рвалось наружу. И, наконец, со слезами на глазах вырвалось. Я еще ничего не понимал, но чувствовал, что это уже произошло, я знал, что беспокойная частичка меня уже на свободе. И как только я осознал это - наступила тьма. Небо почернело, так же как и мое внутреннее состояние.

Неужели теперь я увижу и услышу нечто такое, чего никогда не ощущал ранее? - суматохой пролетали мысли у меня в голове, - Неужели теперь мир будет выглядеть иначе? Неужели все может вот так, в одно мгновение перевернуться…?

- Сынок, - неожиданно прервал мои размышления чей-то голос, - Я давно хотел с тобой поговорить….

Голос принадлежал седовласому старику. Он стоял возле палатки и с упреком смотрел в мою сторону.

Сначала я очень испугался.

Неужели это и есть частичка меня, которая так настойчиво рвалась на свободу? - промелькнуло у меня в голове.

Но затем, после того как старик вновь заговорил, я понял, что это никакая не частичка меня, а совершенно неизвестный мне человек. Хотя его морщинистое лицо и показалось мне знакомым.

- Ты меня слышишь? - повторил он дважды.

Я встрепенулся и поспешно начал потирать глаза, пытаясь скрыть следы своих переживаний.

- Вы наверно егерь? - неуверенно проговорил я.

- Не валяй дурака, - ответил старик, внимательно осматривая мои владения, - Оставь свои игры для бабки. А я, хочу с тобой серьезно поговорить.

Его заявление буквально выбило меня из рационального равновесия и все что мне оставалось делать, так это молча наблюдать за происходящим.

- До каких пор это будет продолжаться? - продолжал нежданный гость.

- Что именно…?!

- ЭТО! - громко заявил он и обвел рукой при этом мои владения.

Внимательно проследив за движением его руки, я задумался. Но понять чего от меня добивается этот человек, мне не представлялось возможным. Голова и без того была набита различными головоломками, типа: "экспедиция вглубь самого себя", "совершенное одиночество" и "вырвавшаяся на свободу частичка меня"….

- Я не понимаю о чем вы…, - попытался выразить я свое искреннее непонимание в словах.

- Тьфу, - сплюнул он на землю, - Я тебе говорю, брось ты эти свои штучки. Я не буду плясать под твою дудку.

- …?!

- Мне уже перед соседями неудобно. Говорят - "он, что у тебя слабоумный?".

- А что я такого сделал?!? - наконец не выдержал я такого бесцеремонного и необоснованного натиска.

- Ходишь голый по даче и живешь в своем шалаше, как чужой, когда дом в пятидесяти метрах. Заставляешь бабку греть тебе еду на костре, и я не знаю, как ей объяснить, для чего мы газ провели. И почему ты выбрал именно это место? Хочешь жить на природе, так разбей свой лагерь поближе к дому, а то бабке тяжко к тебе сюда еду таскать. Знаешь, как ей даются эти пять метров подъема на твой холмик? Она старая уже, ноги больные, не ходят…, а ты…, вместо того, чтобы спасибо сказать, истоптал несчастные два кустика крапивы. А бабка, между прочим, из нее лекарство делает. Нехорошо сынок, нехорошо…. Ведешь себя как дикарь…