Виды туризма
Автор - М. Трусков (Тула)
Действующие лица:
"Капитан" - Трусков Михаил, kayak301@yandex.ru
"Матрос" - Трусков Николай, n_truskov@mail.ru
"Байдарка" - Байдарка "Щука-2", www.stalker.mega.ru
23-24 июля. Первые два дня
За окном плацкартного вагона поезда Москва-Лабытнанги мелькают знакомые названия. Проехали Коношу и Вельск. Скоро пойдут небольшие станции со вкусными названиями Микунь, Кулой, Кизема. Мы с сыном вновь едем в поход на Полярный Урал. Вспоминаются немного обиженные глаза дочери, провожавшей нас на Ярославском вокзале, и её слова : "Как я Вам завидую…"
Завидовать есть чему. Нитка нашего маршрута на этот раз причудлива и сложна. Мы должны выгрузиться на станции Харп, собрать лодку и сплавиться 40 километров до устья правого притока - текущей с гор реки Хараматолоу (в просторечье Хары). Затем предстоит подъем вверх по течению Хары до ее истока, где сливаются две горные речки - Малая и Большая Хараматолоу. Далее наш путь лежит вверх по Малой Харе. В 9 километрах от места слияния к её правому берегу подходит вездеходная дорога, которая через 20 километров пешего хода должна привести нас к мелкой и каменистой реке Бурхойле. С нее начинается многокилометровый спуск к Оби по трём рекам - Танью, Ворчатовис и Войкар.
Вес наших рюкзаков выверен до граммов. В моем сейчас около 37 килограммов. В нем снаряжение и еда. К моменту переброски он должен похудеть до 33-34 килограммов. Это вполне нормально, чтобы идти по тундре. В Колином рюкзаке 30 килограммов. В нем одежда и наше "секретное оружие" - сверхлегкая надувная байдарка "Щука", купленная специально для этого похода.
25 июля. Среда. Третий день ещё не похода
Поезд все ближе и ближе подбирался к Уральским горам. В 14-07, после станции Чум, состав отвернул вправо от железнодорожной линии Москва-Воркута. Началась одноколейная ветка до Лабытнанги, проложенная в узкой долине, насквозь прорезающей уральские хребты.
Начиная от станции Сейда железнодорожная насыпь проходит вдоль берега реки Елец. Поезд идет против течения и с каждым часом река "мелеет". Где-то в районе станции Полярный Урал Елец затерялся среди болота, карликовых березок и ивняка. С азиатской стороны этого же болота вытекает река Собь. Только что справа под насыпью сверкала ленточка Ельца, а теперь вдоль железной дороги течет и быстро набирает силу река, по которой вскоре нам придется идти. С Собью все наоборот - узкая сверкающая ленточка на глазах превращается в судоходную реку, принимая в себя ручьи и небольшие притоки. На станции Полярный Урал все новички прилипли к окнам - высматривали знак "Европа-Азия".
И слева и справа от поезда возвышаются величественные кряжи Уральских гор. Некоторые из них настолько близки, что можно рассмотреть деревья на их склонах. В горах много снега. Снежники остались не только в затененных лощинах, но и на открытых северных склонах. Такого его количества я раньше в этих местах в это время не видел. Это тем более удивляет, что местный люд говорит, что последнее время здесь стояла очень жаркая погода. Также местные пугают изобилием расплодившихся по жаре крупнокалиберных комаров. Это нас не очень страшит, поскольку мы запаслись проверенным средством от гнуса - "Комарекс-интенсив". В отличие от разрекламированного "Аутана" он действительно надолго убивает у местного комарья желание иметь с тобой близость. Мы взяли с собой пять тюбиков волшебного снадобья. Этого количества должно хватить с большим запасом.
Первый тест на наличие комаров в этих местах всегда происходит на станции Елецкая. Поезд стоит здесь около получаса и за это время местный гнус ясно дает понять о степени своих кровавых притязаний. Как на странно, в этот раз мы долго гуляли вдоль состава даже не думая об этом и только когда поезд тронулся дальше, уже сидя в купе я понял, что комаров не было совсем. Не было и мошки - гораздо более мерзопакостной живности.
Поезд прибыл в Харп точно по расписанию - в 19-01 (здесь и далее время московское). Напоследок сфотографировались с попутчицами, уточнили путь к реке у железнодорожника, одетого в оранжевый спасжилет, и, собственно, с этого момента начался наш поход.
Путь пролегал сначала по рельсам, а потом по асфальтовой дороге, которая петляя по мрачной промзоне, через 35 минут привела нас к новому бетонному мосту через Собь. Он перекинут перед последней, третьей, ступенью Харпского порога. Левый берег реки здесь "украшает" зона строгого режима со всеми её атрибутами - несколькими рядами "колючки" и вышками по углам.
Перейдя по мосту на другой берег, мы прошли вдоль порога и стали собирать лодку в самом его конце. Глядя на порог, я ещё раз убедился, что воды в реке действительно меньше обычного. Я вспоминал, как в 1993 году это же место мы проходили с дочерью Олей на "Таймене-3". Сейчас этого бы сделать не удалось - река по всей ширине ощетинилась острыми камнями, совершенно не оставляя места для прохода.
Собирались около полутора часов. Коля размеренно качал "лягушкой" лодку, поочередно переключаясь с одного баллона на другой. Я, не торопясь, паковал вещи, стараясь с первого раза распределить их в новой байдарке "по уму".
В этот раз ситуация, с одной стороны, вроде бы осложнялась тем, что приходилось загружать принципиально новую лодку с другими внутренними габаритами. Но, с другой стороны, решение проблемы облегчали несколько так называемых "наплывов" - грузовых "бардачков", предусмотренных на деке "Щуки".
В 21-00 всё было готово к отплытию. Так как стояли белые ночи, мы могли потратить практически любое разумное время, чтобы отплыть от этого мрачноватого места. Погода благоприятствовала любви. Легкий ветерок отгонял мошкару, и во время сборов она не мешала.
Выплыли в 21-10. Несильно нагруженная "Щука" шла ходко. Буквально через несколько минут мы миновали правый приток Енга-Ю, впадающий широким водопадом через обширную крупнокалиберную галечную отмель. На самой дальнем конце этого галечника мы стояли в 1994 году, начиная свой исторический поход с мамой и Олдом.
Несмотря на достаточно позднее местное время (+ 2 к мск), на берегах встречались люди, пытающиеся ловить на кораблик хариуса. В результате, чтобы уйти от цивилизации и сопутствующих ей приматов, нам пришлось идти около получаса, пока мы не встретили на правом берегу небольшую песчаную площадку, на которой смогли разместить палатку. За это время прошли пару несложных перекатов.
Ужин решили не готовить. Попили чаю и завалились в койку - двухместный спальник. Сразу заснуть не удалось. Ветер противно хлопал полиэтиленовым тентом, и мне пришлось пару раз вылезать наружу, чтобы с помощью дополнительных камней и веревок укротить непокорную пленку.
26 июля. Четверг. Четвертый день похода
Утром начали понемногу распределять обязанности по подготовке и загрузке вещей. Но Колину долю выпала упаковка и герметизация всего мягкого барахла и курирование оперативно-тактического рюкзака. Этот рюкзачок для краткости переименовали в "КЛМН" (от Кружка, Ложка, Миска, Нож). На мою долю остались продукты, трапы, палатка и все мелкое снаряжение - ремнабор, аптечка и рыбные снасти.
Встали на воду в 10-00. После Харпа Собь круто уходит от железной дороги и течет в низких, галечных или лесотундровых берегах. Вдоль них стоят низкорослые ели, лиственницы, ивняк и, конечно, карликовая березка. Не успели отойти от места ночевки, как на правом берегу увидели перевернутый "Таймень". Возле затаившейся в кустах палатки возился с котелком коренастый мужчина лет 45. Поприветствовав его, узнали, что он путешествует вдвоем с женой. Сами они из Инты. Как нам показалось, интинец не был склонен к долгому разговору, и мы покатились дальше.
Через час неутомительной гребли прошли небольшой левый приток, на галечной косе которого в 1993 году делали перекус. Ещё через пару часов незаметно дошли до Ханмея. Хотя в прошлые годы эти места всегда отмечались нами ловлей щуки, сейчас не стали тратить время даже на остановку. Все наши щуки впереди. Там, за переброской… Погода постепенно стала меняться. Если с утра было тепло и практически безветренно, то к середине дня ветер усилился настолько, что порой просто не давал двигаться вперед. Мы-то ещё кое-как справлялись со стихией, а встретившиеся нам на широком плесё туристы на надувных лодках просто пережидали непогоду на берегу, не в силах преодолевать беспредел стихии.
Вдоволь наборовшись с ветром и волнами, через четыре часа хода встали на перекус. На крутом заросшем склоне развели костерок, вскипятили чаю и съели по небольшой баночке "детского" мяса.
Берега Соби после впадения Ханмея ничем не отличались от уже виденных раньше. Те же галечники и ровный стол чахлой лесотундры. Некоторое разнообразие в пейзаж внесло неопознанное животное, условно обозванное нами "козой". Оно было похоже на небольшого оленя со светлой шерстью и толстыми рогами, загнутыми к спине. Животное стояло у воды, но как только я потянулся доставать фотоаппарат, оно резво стало карабкаться на береговой откос, не желая, видимо, позировать бесплатно. Кадр, к сожалению, действительно не удался, но, скорее, от слишком большого расстояния до берега.
Как нам объяснили позже, это был овцебык - редкое животное, стадо которых акклиматизировано в заказнике около озера Щучье. В последнее время овцебыки сильно расплодились и стали из заказника убегать. Часть из них ушла именно в район Харпа, где мы и имели счастье наблюдать раритетную особь воочию.
Когда на правом берегу промелькнул силуэт избы, стало ясно, что до Хары осталось не более полутора километров. Изба стоит на высоком берегу и становится видна после того, как она уже пройдена. На прибрежной отмели лежат крупные валуны, от которых вверх тянется приметная тропа. Ровно в 18-00 нос "Щуки" уткнулся в галечник, намытый Харой при впадении в Собь. Нам оставалось только подняться на пару сотен метров вверх по Харе, чтобы выбрать подходящее место для ночёвки.
Привычно закрепив длинный шнур концами за нос и корму "Щуки", я бодро попытался вести её против сильного течения Хары корабликом. Вот тут то "Щука" впервые проявила свои отрицательные плоскодонные качества. Она упорно не хотела отходить от берега ни при каких длинах веревки, ни при каких углах атаки к струе. Лодка безвольно волочилась вдоль берега, цепляясь кормой за все прибрежные камни. Это наводило на безрадостные мысли о том, что подъём по Хараматолоу предстоит гораздо более трудный, чем планировалось.
27 июля. Пятница. Пятый день похода
За ночь в палатку набилась туча комарья. Всю ночь мы мазались "Комарексом" и пытались прятать лица от гадов под капроновыми куртками. На какое-то время это спасало, но потом все повторялось вновь. Встал в 7-00, разбитый и невыспавшийся. Хорошо, что не стал сразу готовить завтрак, а попытался разбудить Колюху. Он наотрез отказался вставать и я его по-человечески понял. Завтрак был отложен до 9-00.
В итоге, вышли только в 10-50. "Щука" продолжала разочаровывать своими отвратительными "бечевыми" качествами. Идти по берегу даже при наличии хорошего бечевника было невозможно. Корма тут же находила какой-нибудь камень у берега и плотно на него садилась. Приходилось идти по воде, причем, чаще всего, забредая в неё по колено. Только на такой глубине уже не встречались прибрежные камни. Это здорово утомляло, причем не только физически, но и морально.
Я, буквально, скрипел зубами, когда приходилось балансировать на скользких донных камнях, чтобы заставить "Щуку" идти в метре от берега - чудесного бечевника. С "Тайменем" я бы шел здесь посуху и лодка порхала бы в струе, повинуясь легкому велению моего указательного пальца.
Правда, в плоскодонности "Щуки" были и свои прелести. Нам предстояло ещё в первой части пути преодолеть пару достаточно глубоких и мощных перекатов. Так вот, один из них мы благополучно обошли по параллельной мелкой протоке-"шкуродёру", куда с "Тайменем" или иным другим плавсредством сунуться даже не пришло бы в голову. "Щука" легко шла по мелководью даже там, где вода, казалось, лишь слегка смачивала поверхность камней. Когда же лодка садилась на мель, взяв ее за боковые лямки у среднего "очка" мы легко выводили ее на достойную глубину. Пяти сантиметров обычно хватало с лихвой. (>Фото 2. Проводка "Щуки" по шкуродеру)
Надо признать, что именно эти качества "Щуки" в конце - концов способствовали тому, что мы смогли затащить её так далеко и высоко, затратив на это не так уж много сил. Нельзя требовать от "резинки" универсальности во всём.
Так или иначе, но за четыре с половиной часа мы без особых приключений доползли до нижней ступени Гагаринского порога. (Фото 3. Вторая ступень Гагаринского порога). Порог обносили долго и далеко. Я посчитал, что проще пару раз налегке сходить с гермами за 300 метров - до того места, где река делает поворот и уже видна первая ступень - чем бороться с мощным течением и массой крупных камней вдоль берега.
Пока мы двадцать минут таскали вещи и лодку, обратили внимание, что вода в реке довольно быстро прибывает, заливая тропинку. За полчаса вода между ступенями поднялась сантиметров на 20 и достигла уровня "вода в костре, топоры тонут…". При таком уровне поставить палатку между ступенями на сухом месте невозможно. Видно, в верховьях ночью прошли дожди и подтаяли снежники.
Первую ступень Гагаринского порога тоже обносили. При таком уровне воды она смотрелась гораздо мощнее второй. (Фото 4. Первая ступень Гагаринского порога). Обнос по огромным каменным "лбам", сдавливающим реку с правого берега, был короток и не занял много времени. Попутно не упустили случай запечатлеть себя на фоне пенных струй.
Почти сразу же после этого обноса со мной произошел первый несчастный случай - я оступился на мокрых камнях и, падая в воду, выпустил из руки веревку "Щуки". Поднявшись, и даже не успев как следует выругаться, тут же пришлось нырять за ускользнувшей чалкой. Колюхи рядом не было. Только после поимки лодки удалось слегка успокоить себя оценкой случившегося с использованием ненормативной лексики, адекватной ситуации. В результате оказался мокрым с головы до ног и с двумя глубокими ссадинами на левой ноге.
Сам путь после перекуса был не особенно примечателен - все те же мелкие шиверки, да пара скал на левом берегу. Шли все время по правому берегу, вернее, вдоль него по колено в воде. К исходу дня не выдержал один из моих "дубовых" брезентовых ботинок - на носу появилась явно выраженная потертость, грозящая перерасти в откровенную дырку.
Как и было запланировано, к 20 часам дошли до острова, расположенного напротив впадения левого притока Макар-Рузь. Это означало, что за день мы прошли 13 километров, потратив на это чуть больше 8 часов. Средняя скорость была невелика, но требовать большего от несговорчивой "Щуки" было бы наивно.
Бивуак решили разбить подальше от воды, на высоком берегу. Заботы о лагере поделили - я занялся заготовкой дров, а Коля таскал камни и ставил палатку. На ужин сварили гороховый суп из пакетика, добавив в котелок для вкуса и сытности немалый кусок копченой колбасы, порезанный аккуратными кубиками.
Пока готовился ужин, ветер стих и нас сразу же напали изголодавшиеся кровососы. Спасаясь от них, решили поужинать в палатке. После еды Коля отвалился в сторону и засопел. Я же стал подсчитывать потери. За день бечевы запросил каши мой правый ботинок. На левой ноге свербили глубокие ссадины. Итог - пока все идет в рамках допустимого… Спать…
28 июля. Суббота. Шестой день похода
Утро порадовало голубизной неба. Пока Коля спал, я походил с фотоаппаратом вокруг лагеря и сделал пару пейзажных снимков. (Фото 5. Стоянка напротив устья р.Макар-Рузь). Сразу за палаткой обнаружилась вездеходка, которая уходила через заросли березки в сторону видневшейся невдалеке возвышенности.
Вышли в 10-00. Сразу обратил внимание, что камни на дне стали более скользкими. То ли на них появился налет ила, то ли какие то водоросли. Идти стало гораздо неудобнее. Практически сразу за устьем Макара на правом берегу встретилась невысокая, но непроходимая под берегом скала. Под ней бурлил мощный перекат. Вершина скалы и берег напротив хорошо обжиты - перекат рыбный. Переплыли на левый берег, протащили лодку через камни и пошли дальше. Метрах в ста выше переката, в русле реки на повороте лежит крупный валун, отмеченный большой пенной бочкой. При среднем уровне воды он залит, и при сплаве надо быть внимательным - с воды виден плохо.
Выше переката длинный плёс, по которому мы попробовали идти на веслах. Скорость такого перемещения оказалась гораздо выше, чем проводка бечевой. Плес закончился небольшой шиверой, расположенной в уже знакомом нам месте - у Красных Скал. В 1993 году здесь был наш базовый лагерь, откуда Адмирал водил часть группы в радиалку на гору Пайёр.
Конечно, сделали незапланированную остановку. Походили по знакомой поляне и даже попытались сделать римейк старой фотографии, где я позировал на фоне Красной скалы. "Краснота" скалы на противоположном берегу объясняется тем, что она местами поросла мхом, ярко оранжевого цвета. Издалека это придает камням общий красноватый оттенок.
Выше Красных Скал характер реки не изменился - участки с относительно ровным течением перемежались шиверами. Перекусывали на берегу мелкого переката, обосновавшись на стволах могучих лиственниц, ошкуренных половодьем.
Пока мы шли до перекуса, да и весь предыдущий день, Николай изображал из себя детектива. По незаметным следам на траве, остаткам сигаретных пачек и отголоскам запаха дыма, он делал определенные выводы и уверял меня, что перед нами идут люди. Я был занят "Щукой" и не мешал ему проявлять пытливость.
Какого же было моё удивление, когда буквально за первым поворотом после перекуса мы увидели впереди на фоне очередной шиверы группу людей, копошащихся вокруг двух больших катамаранов.
Довольно скоро мы их догнали - их скорость преодоления шиверы была несравнима с нашей. Семеро мужиков тащили вверх катамараны, до предела загруженные барахлом. На каждом кате среди герм и рюкзаков белели большие широкогорлые пластмассовые ёмкости. Выяснили, что они из г.Коврова и идут на стрелку Большой и Малой Хараматолоу ловить хариуса.
Если на шивере мы их обогнали, то по чистой воде наши скорости были примерно равны и около часа мы шли вместе. Миновали устье левого притока Иван-Рузь, после которого практически сразу услышали шум и увидели пену порога Титова. Дойдя до него, ковровцы бросили свои тяжелые посудины, разбрелись по прибрежным валунам и стали методично гонять по пенистым валам белые "балды". Пока мы переправлялись на левый берег и проводили лодку по мелководью, они успели вытащить несколько хариусов.
Слив порога отмечен огромным валуном (или мини-скалой), одиноко лежащим у самой воды. Левый берег - галечник. (Фото 6. Порог Титова). По моему разумению, провести лодку против течения вдоль левого берега возможно при любом уровне воды. Выше порога плес, который мы прошли на веслах. Правый скалистый берег, начинающийся практически от порога Титова, тянется до самой стрелки. Фактически, река Хараматолоу является прямым продолжением Малой Хараматолоу, а Большая Хараматолоу впадает слева, разлив на протяжении сотни метров свою мелководную дельту.
Поскольку правый берег обрывист, последние шаги по Хараматолоу пришлось делать, балансируя по каменистой гряде, через которую сливалась вода Большой Хараматолоу. Приходилось бороться и со скользкими "живыми" камнями и с мощным напором потока Большой Хары, которая упорно пыталась напоследок искупать нас в Харе.
Преодолев дельту Большой Хары, мы остановились на самой стрелке. Сзади бурлила Большая Хара, спереди - Малая. После полноводной Хараматолоу перспектива бечевы по Малой Хараматолоу выглядела очень кисло. Видимый участок Малой Хараматолоу представлял из себя шиверу "адская сила". Так её охарактеризовал один из авторов интернетовского отчета, ходивший по этим местам с "Тайменем". "Адская сила" представляла собой хаотическое нагромождение крупных валунов, между которыми протискивались и пенились узкие потоки воды.
Такая красота ожидала нас на протяжении, по крайней мере, метров 300-400. Какие прелести появятся за поворотом, река пока скромно скрывала. Часы показывали 17-00. По-хорошему, было самое время выпить по чашечке бодрящего ароматного напитка, но нам было не до чайных церемоний.
Приятно было то, что глубина в устье Малой Хараматолоу позволила нам вновь перебраться на правый берег. Живот при этом остался сухим. Техника проводки совершенно изменилась. Если раньше приходилось шлепать по колено в воде, то теперь такая роскошь оказалась нам недоступной. Стандартный уровень воды, по которому можно было вести лодку, увеличился раза в два. Веревку пришлось почти всю намотать на руку, и лодка болталась в полутора метрах сзади. Матросу в этой ситуации делать было нечего, и Коля был отпущен на склон в свободный поиск даров тундры.
Прогулка увенчалась определенным успехом. На склоне он отыскал небольшую полянку с полуспелой морошкой и быстренько спустился вниз, оповестить меня о находке. Я же к этому моменту был вынужден остановиться - начинался глубокий участок реки. Надо было браться за вёсла, хотя течение этому, отнюдь, не способствовало.
Вмести с Колей поднялись на склон, заросший мхом и березкой. Морошки было не много, и почти вся она была ещё красной. Желтые ягоды встречались реже, чем хотелось бы. Но и этот дар природы был воспринят с благодарностью. Кто знает, попадем ли мы в этот раз на необъятные плантации с переспевшей морошкой, терпко-пьяного вкуса.
Ягоды быстро закончились, и мы вернулись к ожидавшей лодке. Назвать "плёсом" тот участок реки, по которому нам пришлось идти на веслах, язык не поворачивается. Приходилось напрягаться слишком явно, чтобы переупрямить течение и понемногу продвигаться вверх. Участок, свободный от камней, скоро кончился. Мы спешились и вновь потащили лодку за веревку через очередную шиверу. В её конце нам приглянулось удобное место для ночевки. Поскольку время приближалось к 19-00, а лес за шиверой заканчивался и к берегу выходила тундра, то решили встать.
Это место запомнилось тем, что на нём обнаружили стоящую под лиственницей исправную печку-буржуйку и лежащую на земле деревянную дверь, обитую с одной стороны железом. Вокруг склон, поросший елями и лиственницами. Несмотря на полное отсутствие ветра, мошкара была какая-то неактивная. Выражаясь словами Л.Филатова - "Егозит, а не кусает…". Решили, что это демоверсия… К 21 часу и она куда то попряталась.
Когда вытаскивали на берег "Щуку", в ней обнаружили изрядное количество воды. Перевернув её вверх желтым пузиком, провели обследование и нашли несколько небольших сквозных дырочек и множество задиров от камней. Ремонт оставили на утро.
Ужинали, зачем-то, снова в палатке, отчего она изнутри даже запотела. Пришлось откидывать тент и сушить её. На закате, спустясь к воде, сделал снимок последней преодоленной шиверы. (Фото 7. Шивера р. Малая Хараматолоу).
Итоги за день. За 6 ходовых часов прошли участок Хараматолоу от Макар-Рузь до стрелки (8 км) и ещё два часа ломались на Малой Харе. Сколько прошли по ней - одному Богу известно.
Бытовые неприятности те же. Оба моих ботинка активно просят каши - разбиты полностью. У Коли правый пока держится, а левый тоже пробит.
29-30 июля. Воскресенье и понедельник. 7-8 дни похода
События этих двух дней настолько неразрывно связаны между собой, что разделять их при описании не представляется возможным. Одни сутки плавно перетекли в другие без смыкания глаз…
Наутро дно "Щуки" подсохло, и можно было залечивать её раны. Я не стал заводиться с ацетоном и "Ураном", а использовал проверенный годами на "Тайменях" способ - мелкие дырки великолепно заклеивались скотчем. Лучше всего для этого подходит широкий коричневый скотч от фирмы "Rubi Rose". На весь ремонт потратил 15 минут.
Вышли традиционно в 10-00. Почти сразу стал накрапывать дождь. Через двадцать минут вышли к очень красивому месту, где река разбежалась на две протоки вокруг плоского галечного острова. Камни под водой играли всеми цветами радуги, отдавая предпочтение желтой части спектра. Видимо, река в верховьях прорезает месторождение светлого мрамора.
Прямо за островом реку пересекает вездеходка, набитая на берегах до камней. Река резко забирает вправо и вскоре вплотную подходит к горам. Вновь начались мелководные протоки и шиверы. Для проводки приходилось выбирать меньшее зло из большого и очень большого. Таким образом, мы шли по скользким разноцветным камням ещё два часа. Швы резиновой куртки понемногу протекали. Вода снизу из реки и сверху из непроглядной тучи промочила меня до нитки. Я почувствовал, что вымерз окончательно и надо останавливаться для перекуса и сугрева.
На правом берегу выбрали место около небольшого холма, поросшего ольхой, лиственницей и вездесущей березкой. Чахлая флора прорастала сквозь каменистую осыпь. Неподалеку от берега у подножия холма виднелись остатки какого то полуразрушенного сооружения, похожего на руины мини-колизея. Похоже, кто-то пытался делать из крупных камней защитную стенку от ветра.
От колизея вдоль холма уходила еле видная колея вездеходки. Натянув между кустами веревку и сделав из полиэтилена импровизированный тент, я стащил с себя мокрое барахло и переоделся. Чтобы дать промерзшему организму какой то толчок к согреванию, мы с Колькой совершили ознакомительную экскурсию по вездеходке. Она огибала возвышенность слева, выходила в тундру и дальше имела генеральное направление вдоль Малой Хары. Это нас устраивало. В качестве одного из возможных вариантов продолжения маршрута могло стать начало пешеходной части именно здесь, не доходя до ручья Оник-Шор нескольких километров.
Поскольку дождь не прекращался, решили обустроиться на этой стоянке основательно, дождаться улучшения погоды и уже тогда определиться с дальнейшими планами. Палатку разбили внутри "колизея". Тент укрепили камнями по всему периметру, так как начали налетать шквалистые порывы ветра.
К 14 часам совсем мокрое барахло было подсунуто под тент, а просто влажное размещено в ногах и под стенками палатки. Сухим островком оставался спальник. Из всех вещей полностью сухими оставались только наши спальные комплекты. Одев их, мы залезли в спальник и решили терпеливо пережидать непогоду. Чтобы как-то заглушить голод, съели по куску копченой колбасы, сантиметров по пять каждый.
Дождь не утихал, а ветер набирал силу. Его порывы налетали со всех сторон, злобно рвали тент и заставляли палатку надуваться парусом то с одного, то с другого бока. Дождь колотил по тенту, тент отчаянно бился и хлопал, ветер завывал - таким было шумовое сопровождение начинающегося природного катаклизма.
Через полчаса бездеятельного лежания в спальнике я понял, что мы здесь, скорее всего, застряли надолго и надо укреплять завоеванные рубежи. Как бы этого не хотелось, но пришлось заставить себя вылезти из теплого нутра мешка и сухой одежды, натянуть на голое тело холодный Колькин супер-костюм и выйти на улицу.
Перемен погоды в ближайшее время ожидать явно не приходилось. Низко над палаткой ветер нес обрывки свинцовых облаков. Выше них все небо до горизонта было беспробудно серым. Снежники на склоне за рекой еле проглядывались сквозь мутную пелену дождя.
Я занялся надстройкой сохранившейся от предшественников каменной стенки. Увеличил её в высоту насколько смог и продлил вдоль палатки с наиболее ветреной, речной стороны. Попутно пришлось поправлять почти все камни, крепящие тент, поскольку постоянное его дерганье сдвигало с места даже самые массивные валуны - тент был сделан из достаточно толстого полиэтилена. Сходил к лодке и вытащил её на берег, поскольку вода в реке понемногу начала прибывать.
Таких выходов в "открытый космос" до вечера было ещё несколько. После одного выхода на "гринпис" Коля вернулся и доложил, что сила ветра стала такой, что его просто сбивало с ног. К 19 часам, после второй дозы согревающего спирта в голове твердо сформировалась перспектива действий - сжаться в комочек, дождаться конца этой погодной хрени, выпить горячего чая, высушиться и на теплую голову думать, что делать дальше.
В 20 часов лопнули две оттяжки палатки - перетёрлись о защитную стенку. Пришлось частично разбирать "колизей", укутывать оттяжки мокрыми манатками и вновь закладывать пробоины камнями. Сходил к лодке. Она бодро плавала около берега, зачаленная за ушедший под воду валун и была уже здорово наполнена дождевой водой. Река поднялась примерно на метр. Вся долина уже была залита и, похоже, подъем на этом не собирался останавливаться. Оценил уровень площадки, на котором стояла палатка и посчитал, что до неё вода точно не дойдет.
Надо сказать, что каждый выход на природу приносил в палатку немалую толику влаги. Пока снимал костюм и ботинки, волей-неволей часть воды попадала на спальник. Да и размер палатки не позволял так распихать мокрые вещи, чтобы они совсем не касались спальника. Его "ноги" медленно, но верно намокали.
Из-за шквальных порывов ветра с разных сторон, стойки палатки постоянно бились в пляске святого Витта, пытаясь выскользнуть из отведенных им конструкцией мест и пропороть тонкий капрон. В качестве прокладки на один кол был надет мой кроссовок, а между другим колом и крышей был засунут Колькин поджопник. Если ткань палатки эти меры и спасали от порывов, то с прокладками колья стали совсем неуправляемыми. Они принципиально не желали стоять вертикально, а постоянно сползали в сторону.
Всю оставшуюся часть ночи я, как атлант, "держал небо". Лежа на спине, я руками удерживал кол в головах палатки, а задними конечностями фиксировал нижнюю часть дальнего кола, чтобы хоть чуть-чуть ограничить степень его свободы. Когда "ножной" кол все же вырывался из моих цепких ног и падал, мне приходилось передавать "головной" кол из рук в руки атлантёнку, ползти в ноги и восстанавливать статус-кво. Чаще все, этого хватало на 10 минут.
Завывания ветра наслаивались на оглушающие хлопки тента. В эту какофонию с каждым часом все более явственно вклинивался рёв обезумевшей реки, подползающей все ближе и ближе. Расслабиться нельзя было ни на секунду. Если вдруг стойки палатки неподвижно замирали, это могло означать только то, что через некоторое мгновение на наше тряпочное укрытие обрушится саккумулированный заряд ветра. Предугадать заранее направление его удара было не дано.
Около полуночи я вновь загерметизировался костюмом "Лоцман" и занялся капитальным апгрейдом "колизея". Не знаю, сколько я потратил на это времени, но с помощью всех доступных камней в радиусе 50 метров, защитная стена была продолжена практически на всю длину палатки со стороны реки. Со стороны холма стенку увеличил ровно настолько, насколько хватило стройматериалов. Высоту защитной гряды я увеличил до такого уровня, пока камни ещё могли держаться друг на друге при таком ветре. (Фото 8. Экстремальная стоянка)
Укладывая стену, я вновь и вновь поправлял камни, удерживающие тент. Он, как огромный парус, умудрялся выползать из-под самых тяжелых и корявых камней, постепенно раскачивая их.
За полночь начали лопаться даже те оттяжки многострадальной палатки, которые не касались каменной стенки. От постоянного натяжения и отпускания, капроновые шнуры начали сначала распушаться, а потом и рваться. Скорее всего, давали знать о себе не видимые глазом микродефекты отдельных нитей. Эти нити рвались первыми и возрастающая пульсирующая нагрузка постепенно "сжирала" весь шнур.
В 2 часа ночи случилось беда, которой я больше всего боялся - на головном колу палатки надорвался полиэтиленовый тент. Я предпринял все возможные меры, чтобы как- то локализовать повреждение и разгрузить эту часть пленки, но в душе я понимал, что, как говаривал Козьма Прутков "Это начало того конца, которым заканчивается это начало…".
К 4 часам утра все было кончено. Разодранный пополам тент отчаянно взвивался в небо белыми капитулянтскими полотнищами, издавая при этом мерзкий треск пастушьего кнута. Остатки былой роскоши пришлось свернуть в пухлый мокрый ком и завалить камнями, чтобы он не улетел в мутную даль.
С этого момента наше убежище было открыто всем ветрам и дождям. Настырный кол в ногах, улучив момент, когда я возился с тентом, все-таки исхитрился сбросить с себя предохранительный поджопник и с хрустом пронзил крышу. Надорванный капрон, как чулок, с каждым дуновением ветра рвался вдоль конька палатки с обеих сторон все дальше и дальше. К колу пришлось применить радикальные меры и вульгарно обмотать вокруг него кусок разорванной крыши палатки, закрепив его несколькими витками капроновым шнуром.
На удивление, лишенная тента палатка стала протекать не столь интенсивно, как можно было бы предположить при таком сильном дожде. Похоже, сбивающий с ног ветер, тут же сушил туго натянутые бока и крышу тряпочного домика. Как оказалось, тент больше предохранял палатку от ветра. Лишенный защиты тонкий капрон продувался насквозь. Полиэтиленовый пакет черной птицей метался по палатке, то забиваясь в угол, то взлетая под самый потолок
Так, в противоборстве двух стихий прошло ещё четыре часа. Все это время мы обречённо лежали в спальнике, поджимая при этом ноги и пытались сохранить в себе остатки тепла. Нижняя половина спальника была уже откровенно мокрой. Несмотря на прекратившееся хлопанье тента, сон почему-то не шёл. В голове прокручивались различные варианты продолжения маршрута.
О переброске на Бурхойлу речь не шла, поскольку разодранный напополам тент уже не мог обеспечивать защиту палатки от дождя, даже при минимальном ветре. Рассчитывать же на рыбацкие избы на Бурхойле и далее не приходилось, поскольку в описаниях они упоминались крайне редко. Идти же наобум, зная причуды уральской погоды, не хотелось. Естественно, напрашивалось такое продолжение маршрута, как возвращение по Хараматолоу в обетованную Собь, где можно было останавливаться в уже известных нам многочисленных избушках. Сложность было только в одном - надувная "Щука" обладала такой парусностью, что завывающий за стенками ветер неизбежно играл бы большую перевёртывающую роль, чем все вместе взятые камни и пороги.
Спасительная мысль созрела неожиданно. Не зря же у нас с Коляном частенько использовалась фраза : "Пейджера нет, а голова-то, работает…". Я решил, что надо сплавляться в байдарке, наполовину залитой водой, для повышения её остойчивости. Было не совсем ясно, как "Щука" будет управляться с таким балластом, но плодотворная дебютная идея, по крайней мере, уже появилась.
А насчет силы ветра сомневаться не приходилось. Казалось, он задался целью испытать на прочность не только наш тент и палатку, но и всю окружающую нас растительность. Кусты ольхи клонились до земли, а растущие на склоне лиственницы скрипели и сопротивлялись из последних сил.
Как нам потом объяснили, мы стояли в самом ветроопасном месте Полярного Урала, где перешеек между Европой и Азией самый низкий и "тонкий". Верховья Малой Хары всегда были эдакой "трубой", по которой воздух гуляет из одной части света в другую. Но все эти теоретические изыскания мы узнали позже, в теплом вагоне поезда Лабытнанги-Москва, а сейчас же мы чувствовали себя мокрыми подопытными кроликами, неожиданно попавшими в большую аэродинамическую трубу.
В 8 часов утра, не выдержав борьбы с ветром, дождь прекратился. Можно было вылезти из мгновенно просохшей палатки и оценить размер нанесенного нам морального вреда и имущественного ущерба.
Мы стали отовсюду вытаскивать мокрые вещи и пытаться закрепить их для просушки на трепещущих кустах. Капроновые штаны и куртки просыхали мгновенно, но остальное насквозь промокшее барахло не торопилось так легко отдавать накопленную влагу. Мелкие вещи стремились сорваться с веток в свободный полет. Некоторым это удавалось. Трудно сказать когда это случилось, но нас безвременно покинули мои синие ветровочные брюки, прорезиненные брюки и один х/б носок.
После приготовления и поглощения скромной еды пришла пора оглядеться и оценить погоду. До этого момента, честно говоря, было не до неё, поскольку важнее было максимально эффективно использовать хотя бы временное отсутствие дождя. Небо все также было равномерно серым, кроме маленького оконца, в которое сквозь хмарь проглядывал кусочек ослепительной голубизны. Склоны ближайшей горы за ночь освободились от двух больших снежных языков.
Реку было не узнать. На ней не было видно ни одного камня, но вся её поверхность буквально кипела. Ветер поднимал волну и срывал с их гребешков водяную пыль. Вся река была окутана белым туманом брызг. Стоя на берегу, иногда казалось, что идет дождь.
За два часа юбки "Щуки" успели подсохнуть, но внутри дождевая вода стояла до самых краев. Посовещавшись, мы вылили из лодки большую её часть, оставив в качестве балласта слой около 8 сантиметров.
Перед отплытием мы еще раз обошли вновь осиротевший, но подросший "колизей" и оставили в нём СD-юк и записку с нашими E-Mail'ами. В 11-00 мы оттолкнулись веслами от прибрежных камней нашей экстремальной стоянки. Мощный поток подхватил нас, и мы понеслись в неведомое. (Так и хочется написать банальную фразу "к новым приключениям")
Как только мы выплыли из тени ближайшей скалы, на нас обрушился первый удар ветра. Максимально пригнувшись к деке, мы продолжали работать веслами, не давая ветру развернуть нас лагом. Благо, Коляна не надо было ничему учить, и все необходимые маневры мы выполняли, даже не переговариваясь. Более того, когда очередной порыв ветра забрызгал водяной пылью мои очки, я крикнул Колюхе, чтобы он сам выбирал трассу, а я ему буду помогать.
На крутом левом повороте ветер буквально затолкал нас в кусты правого берега, но поскольку струя активно тащила лодку вдоль них, ничего аварийного, к счастью, не произошло. Мы пулей пролетали по тем местам, где сутки назад тяжело тащили лодку по перекатам и мелководью. Ветер упорно держал нас у правого берега, а это означало, что впереди у нас, насколько я помнил, предстояло форсирование очень неприятного участка. Узкая правая протока перпендикулярно сливалась в основное русло через груду крупных валунов. И, действительно, впереди появился участок, весь покрытый белой пеной. Вариантов не было и мы приготовились прыгать через естественное препятствие. На удивление, уровень воды поднялся настолько, что прохождение залитых валунов произошло в режиме "массажопа"®, когда подводное препятствие ощущаешь не шкурой лодки, а рецепторами собственного мягкого места. Такое удачное начало сплава меня немного успокоило, хотя я и предполагал, что полноводная Хара преподнесёт нам что-нибудь покруче.
Река повернула направо, побурлила на очередном утонувшем перекате и широко разлилась. Ветер загнал нас на мелководье, труднопроходимое даже для "Щуки". Цепляя веслами за камни, мы срезали большой участок родного русла и "ввалились" на красивые перекаты возле вездеходки откуда-то с берега.
Проносясь мимо "печной стоянки" я мельком бросил взгляд на часы - с момента старта прошло всего 20 минут. Ещё через 7 минут, потрепав на валах залитой "адской силы", Малая Хараматолоу выплюнула нас в Хару через гребенки своего устья. Пять часов бечевы вверх по течению обернулись 27 минутами веселой гонки и запредельным уровнем адреналина в крови. Как потом выяснилось, наши кувыркания в "адской силе" с высокого берега "стрелки" наблюдали туристы из Коврова. Им очень понравилась наша эквилибристика, исполняемая на гибкой желтопузой "Щуке".
Первым испытанием на Хараматолоу стал порог Титова. Прошли его в нескольких метрах левее основного слива и лишь немного попрыгали на валах 0.5-0.7 м. После прохождения порога я ещё раз убедился, что "Щука" легко управляется даже в таком полузатопленном состоянии. Это подняло настроение и мы смело пошли дальше. Хара представляла собой довольно ровный мощный поток. Все шиверы и перекаты были залиты настолько, что придонные камни уже практически не влияли на состояние поверхности воды.
Но это касалось только относительно мелких камней. Валун, притаившийся перед последним перекатом возле Макар-Рузь навел на реке такие косые валы, что влетев в них под небольшим углом, мы были слегка ошеломлены. Все, правда, закончилось благополучно, если не считать полностью промоченного матроса.
Чтобы слегка согреться и подсушить подмоченные репутации, мы остановились напротив устья Макара, чуть не дойдя до нашей бывшей стоянки. На берегу лежало мощное бревно, под которым мы решили развести костер.
Согревшись у жаркого пламени, мы отдыхали больше часа. Трудно было заставить себя вновь погрузиться в прохладную мокроту "Щуки" На прощание сделал постановочный кадр, где Коля демонстративно грел свой зад у костра. (Фото 9. Согревание важнейших частей тела). Перед отплытием пришлось достать из КЛМН котелки и залить костер - уж больно мы его распалили.
Следующим этапом было прохождение Гагаринского порога. Его первую ступень Коля попросил предварительно просмотреть. Она произвела на него сильное впечатление на бечеве. Большие валы на предшествующей порогу шивере я даже принял за саму первую ступень. Но нет - первая ступень бушевала в 150 метрах ниже. Прострелили к правому берегу и зачалились. Просмотр показал, что вдоль левого берега идет достаточно тривиальная струя, завершающаяся валами 0.5-0.7 м. Мощные валуны у правого берега будоражили воду сами по себе, практически не влияя на основной слив.
Поскольку мы зачалились у самого порога, то чтобы нормально войти в левобережный слив, нам надо было на достаточно коротком участке пересечь мощную струю. Это было рискованно, и мы провели лодку на веревке вдоль берега по узким бурлящим сливам.
Самая веселуха, неожиданно, началась между первой и второй ступенью, где, казалось бы, ничего опасного быть не могло. Наш опыт 1994 года говорил, что при повышении уровня воды на этом участке никаких турбулентностей не возникало. Дело видно было именно в уровне подъема. Сейчас нас здесь поджидали стоячие валы метра под полтора, не меньше. Но "Щука" и здесь проявила себя великолепно. Она элегантно повторяла все формы волн, сгибалась "галочкой" в низинах, становилась "домиком" на вершинах и уверенно шла по курсу.
Валун, отмечавший слив 2 ступени, был полностью скрыт под водой. Сам слив - бледная тень предшествующей мясорубки. Ниже второй ступени река несется, срезая правый изгиб, через груду массивных валунов, разбросанных у левого берега. Мы ушли правее и прогулялись по самым кончикам созданных ими косых валов.
Ниже - обычные залитые шиверы, проходимые без проблем. За весь сплав мы царапнули дном лодки по камням всего пару раз, да и то в верховья Малой Хары. На протяжении всего сплава по берегам в глаза белые изломы стволов свежеповаленных лиственниц.
В Собь впали в 15-15. При этом, судя по ширине Хараматолоу , было неизвестно, кто в этой ситуации в кого впадает. Тот путь, что мы преодолели за двое с половиной суток, разбивая ноги и ботинки, мы пролетели за 2 часа 40 минут.
Первую часть сегодняшней задачи мы выполнили - в Собь впали. Теперь предстояло отыскать ближайшую, но таинственную избу. В 1994 году, когда мы стояли на широком галечнике, километрах в 7 ниже устья Хары, приплывшие на моторке местные мужики открыли нам тайну, что неподалеку находится изба, которую они специально построили в глубине леса, пытаясь избежать массового паломничества не всегда добросовестных туристов. В тот раз мы не удосужились сходить к ним в гости и местонахождение столь необходимой ныне избы знали лишь приблизительно.
В результате, сейчас наше состояние характеризовалось фразой известного героя Ильфа и Петрова : "Не знаю как, не знаю на чём, но я еду…". Учитывая, что Собь тоже здорово поднялась, найти то, что мы никогда не видели раньше, было не самой простой задачей. Дело в том, что основным ориентиром для нас был галечник, на котором стояла наша палатка в 1994 году. Сейчас отмель, по определению, должна была быть затоплена, и это лишало нас основной привязки.
Выбирать не приходилось. Мы посмотрели на часы и налегли на весла. По моим подсчетам мы должны были дойти до заветного места через час. Уже через сорок минут хода по бескрайней и мутной Соби, мы приблизились к левому берегу и стали медленно плыть, напряженно вглядываясь в прибрежные кусты, выискивая прогалину с тропой. Не увидев ничего с воды, мы причалили и стали продолжать поиск на берегу.
О, чудо! Чуть углубясь в прибрежный ивняк, я увидел небольшую, опрятную избу, спрятанную в лесу, метрах в 40 от кромки береговых кустов. Как оказалось, мы пристали к берегу ровно в десяти метрах от набитой тропы, ведущей к избе. Сегодняшняя цель была достигнута - мы имели над головой надёжный кров. Уже никуда не торопясь мы перенесли вещи на открытую веранду избы, вылили из лодки воду и, изловчившись, протащили гибкую "Щуку" по извилистой тропе к дому. (Фото 10. Изба "Спасительная")
Всю ночь на лиственницах, вплотную окружавших избу, какие-то птицы бойко переговаривались между собой и, похоже, грызли орехи, роняя скорлупу на крышу. Она дробно скатывалась вниз, отвлекая нас от сновидений.
31 июля. Вторник. 9 день похода
День отсыпания и зализывания ран. С утра по крыше простучал заряд дождя, но нас это не волновало. Мы спали до 12 часов.
Утром дали знать о себе все накопившиеся болячки. Подушечки моих пальцев болели от множества порезов, появившихся во время таскания камней прошлой ночью. Плечи ломило от весла. В горле появилась болевая точка, мешающая глотать. На левой ноге саднили болячки под коленом. В правой ступне что-то хрустело и тяжко переливалось, а на подушечке большого пальца обнаружилась водяная мозоль. Чтобы придать телу другое положение приходилось преодолевать явное нежелание поясницы участвовать в этом процессе. Колин герпес на губе прорвался и настойчиво требовал обработки его спиртом. В дополнение к нему, у Колюхи в носу начал зреть подозрительный абсцесс.
Утром приготовил манную кашу. Коля запивал её чаем, а я побаловал свой вкус черным кофе с черным же сухариком. Пока готовил завтрак, поймал себя на мысли: "Какая парадоксальная смерть для таёжного комара - умереть в янтарной капельке топленого масла, плавающего в манной каше с изюмом…".
Утром, выйдя к реке, я увидел, что вода за ночь отступила от кустов метров на пять. Хотя уровень воды и снизился сантиметров на сорок, речь о ловле рыбы пока идти не могла. Я решил посвятить это день знакомству с окрестностями избы. В первой половине дня я пошел исследовать лес и берег ниже по течению реки.
Надо сказать, что если к берегу Соби подходит лесной массив, то он имеет ярко выраженную зональность. Вдоль реки чаще всего идет неширокая, но труднопроходимая полоса кустарника - ивняка или ольшаника. За кустами идет полоса леса, с обычными елями, березами и лиственницами. Под ногами ковер густой травы. Иногда в таких местах создавалось впечатление, что находишься в ближнем Подмосковье. Полоса "подмосковного" леса неширока и скоро могучие ели и лиственницы сменяются их низкорослыми тундровыми собратьями и под ногами начинают пружинить кочки, поросшие мхом, голубикой и листьями морошки.
Конечно, такая зональность имеется далеко не везде. В некоторых местах берегового кустарника нет, а иногда сразу же за ним начинается тундра. Частенько, тундра выходит непосредственно к берегу. (Фото 11. Окрестности избы)
Приготавливая ужин, я услышал на реке голоса. Быстро выйдя на берег, я увидел, что по воде элегантно скользит желто-синяя "Щука". Капитан-мужчина и женщина-матрос о чем-то оживленно болтали и не отреагировали на мой бодрый оклик: "Привет, коллеги!". Лодка бесшумно скрылась за поворотом. Мне оставалось только с удовлетворением отметить, что "Щука" в динамике смотрится куда как эстэтичнее "Тайменя". С этими мыслями я и вернулся к недоваренному супу.
Вечером мы впервые сидели с Колей около костра и пили чай. У нас начался "матрасный" этап похода.
1 августа. Среда. 10 день похода
Утром несколько раз по крыше сыпал дождь, посему желания вылезать из теплых тряпок не возникало. В эту ночь мы спали порознь. Колька прятался от комаров в наконец-то просохшем спальнике, а я заворачивался во временно ставшую ненужной палатку. Это также давало мне и тепло и защиту от голодных утренних комаров.
Встали настолько поздно, что решили не завтракать, а сразу пообедать. Опять же - реальная экономия продуктов. После обеда по очереди сходили на реку и похлестали её спиннингами. Успеха это не принесло, как и мой визит на ещё одно лесное озеро, обнаруженное в глубине леса, метрах в ста за избой. Нашёл я его, кстати сказать, тоже исследуя одну из тропинок, начинающуюся за избой. Озеро оказалось мелким и заросшим травой почти до поверхности воды.
Честно говоря, сегодняшний выход на рыбалку был, скорее, ритуальным. Вода хоть и уходила довольно интенсивно, её уровень был ещё очень далек от нормального. Возвращаясь с рыбалки около семи часов вечера, я встретил на берегу удивительную пару. Москвичи Евгений и Зоя (именно их я видел вчера на "Щуке") шли бечевой, пытаясь дойти до устья Хараматолоу.
Как оказалось, они планировали идти нашим же маршрутом на Бурхойлу, но… проглядели место впадения Хары и пролетели вчера ниже нашей стоянки ещё на несколько километров. К счастью, они встретили интинцев, которые раскрыли им глаза на допущенную небольшую ошибку. За сегодняшний день они возвратились километров на пять. Когда они узнали от меня, что до цели им осталось пройти ещё семь, настроение у них явно не улучшилось.
Когда же я увидел, по какой карте они собираются делать переброску, пришла моя очередь удивляться. Пара весьма уважительного возраста шла по 10-ти километровке. Лучше бы взяли политическую карту мира…
Пришлось брать Евгения под мускулистую руку и вести к себе в гости, где он был щедро одарён мной 5-ти километровыми картами всей нитки маршрута, включая трёхкилометровку участка переброски. Кроме этого, я в устной форме кратко поведал ему о тех небольших трудностях, которые, несомненно, встретятся им на известной мне части маршрута. Для усиления впечатления я вручил ему пару интернетовских отчетов, наиболее ярко живописующих нюансы выбранного ими маршрута. Похоже, я загрузил Евгения слишком сильно, потому что половину следующего дня они стояли на противоположном берегу и отдыхали.
2 августа. Четверг. 11 день похода
С утра снова безрезультатно хлестал воду у земляных откосов выше нашей стоянки. Менял блёсны на воблеры, воблеры на виброхвосты, но все было без толку. Вода ушла уже на 1.5 метра от своей максимальной отметки, но глупые щуки все продолжали отказываться от пищи.
Днём немного погонял "балду" с мухой по перекату. На противоположном берегу москвичка Зоя совершала дневной намаз. Честно говоря, я надеялся, что после прослушанной накануне лекции и изучения печатных материалов, Евгений примет адекватное решение и откажется от затеи идти в таком составе на Бурхойлу. Но, то ли я был неубедителен в своем страстном рассказе о трудностях бечевы с "Щукой", то ли Евгений лучше знал свои физические кондиции, но в 14-15 наши визави загрузили лодку и медленно тронулись вверх, помахав нам на прощание.
Колька все эти дни повышает свой интеллектуальный уровень. Нашел в избе толстую книгу и все свободное время читает.
Несмотря на полное отсутствие у щуки желания ловиться на мои железки, я не терял оптимизма. После обеда на все катушки намотал свежую леску, чтобы не терять на это время, когда начнется жор. А в том, что такие времена настанут, я не сомневался ни минуты.
Вновь клеил "Щуку". Большей частью латал даже не дырки, а зацепы и потертости - для профилактики. После процедуры жёлтое дно "Щуки" выглядело, как после оспы - все в коричневых пятнышках скотча.
Когда Коля ближе к вечеру затопил печь и в избе стало жарко, как в парной, возникла вполне естественная мысль принять ванну. Идея тут же была реализована. Мы прекрасно помылись на пустынном берегу Соби. Вода, воспринимаемая без одежды, оказалась совсем не такой холодной, как предполагалось. Надо признать, правда, что ветра, как по заказу, не было. В общем, экспромт удался.
Описывая события последних дней, я совсем не упоминаю погоду. Честно говоря, когда над головой надёжная крыша и график похода не заставляет сниматься с места, то на небо смотришь не так уж часто. Видно, чувствуя наше глубокое безразличие к себе, погода стояла прекрасная - было тепло и безветренно. Если к вечеру и набегали случайные тучки, то только для того, чтобы усилить красоту заката. (Фото12. Закат в фиолетовых тонах)
3 августа. Пятница. 12 день похода
Утром показалось, что мы слишком уж застоялись в "спасительной" избе. Решили после обеда сняться с насиженного места и спуститься до следующей избы или даже дальше. Евгений и Зоя говорили, что ниже по течению на правом берегу стоит т.н. "кордон" из двух изб. На нашей памяти раньше этого не было, и информация вызывала здоровое любопытство.
После завтрака я ненадолго сходил на откосы и добросовестно похлестал щучьи ямы. Размялся, в общем.
В оставшееся время неторопливо собирали вещи. К обеду Колян принес из леса большой, но крепкий подберёзовик, который немедленно определили на сковородку. Посему, на второе было картофельное пюре с жареным грибом. Вот прелесть путешествия вдвоем. Всего один гриб, а приготовлено полноценное блюдо.
Гостеприимную избушку покинули в 15-15. Небо равномерно затянули облака, но ветра не чувствовалось. Перед отплытием мы совершили два ритуальных действия. Мы всегда в походах каким-то образом "отмечались" в тех избах, где доводилось останавливаться. Оставлять на стене резную надпись "Киса и Ося были здесь" мы всегда считали слишком примитивным, а поэтому думали о таких моментах заблаговременно. Обычно, мы идем в поход не с пустыми руками в смысле немудрящих сувениров.
Даже в этот раз, несмотря на жесткие ограничения по весу, в Колином рюкзаке ждали своего часа несколько фирменных CDюков с софтом от "Seagate" и "Microsoft", презентованных нашим большим другом Андреем Мосейчуком.
Один из них мы уже оставили в "Колизее" на Малой Харе. Второй, уже без глянцевой обложки, я подвесил на тонком капроновом шнурке на прибрежных кустах, рядом с тропой. Диск от малейшего дуновения ветерка вращался, как флюгер, отбрасывая на реку разноцветные "зайчики". Думаю, что проплыть мимо и не заметить нашу проказу будет невозможно.
Вода в Соби почти вошла в нормальное русло. Появилась явно выраженная струя, которая резво потащила нас вниз. Буквально через полчаса мы дошли до уже знакомой нам "маленькой" избы, ярким пятном сверкающей среди зелени деревьев на высоком каменистом левом берегу. Все её фанерные стены были исписаны углём.
Изба маленькая и внутри неухоженная. Печка прогоревшая. Диссонансом к внутреннему содержанию выглядел её аккуратный внешний вид, особенно состояние крыши и чердака. Было видно, что ремонт проводился совсем недавно и очень тщательно. Скорее всего, избой пользуются зимой, когда в неё и завозят все необходимое внутреннее убранство.
Вид избы со стороны реки нам был хорошо знаком по семейному снимку 94 года, когда мы сфотографировались на ее фоне, облепив огромный береговой валун. К нашему удивлению, сейчас этого валуна на прежнем месте не было. Нечто похожее лежало метрах в 15 ниже по течению. Почесав в затылках, мы по достоинству оценили мощь Соби, способной на подобные такелажные работы.
Бросив для порядка несколько раз блесну, мы пошли дальше. Уже через 10 минут хода, мы заметили невдалеке на правом берегу пару двуногих существ, которые на каменистой отмели занимались чисткой рыбы.
Одно из существ, завидев нас, стало приветливо махать верхними конечностями, конклюдентными действиями призывая нас причалить к берегу. Мы, безусловно, помнили о судьбе капитана Кука, вот так же доверившегося аборигенам, но что-то подсказывало нам, что встреченные нами существа безобидны и добры. Наши руки смело направили лодку к берегу.
Само место оказалось нам хорошо знакомым - это было устье речки Чёрной. Семь лет назад мы останавливались здесь на перекус и выловили несколько приличных щучек. Сейчас на высоком берегу стояло две избы. Это и был тот самый кордон Полярно-Уральского заказника, о котором говорили москвичи.
В избе егеря уже почти неделю жили двое туристов из самостийного Донецка - Николай и Валерий. Прошлой ночью они перегородили устье Черной 20-ти метровой сетью, и все утро боролись со свалившимся на них уловом. В момент нашего прихода, они заканчивали чистить ведро трехсотграммовых язиков.
Ребята были искренне рады нашему появлению, потому что у хлебосольных украинцев появилась возможность кого-то угостить своими кулинарными творениями. Мы ещё не успели вылезти из лодки, как ребята потащили нас к костру, приговаривая, что для начала угостят нас ухой, а уж потом и жареной рыбой. Видя безысходность ситуации, пришлось со своей стороны, доставать из закромов самое сокровенное. Когда Колюха вручил Николаю банку "Невского" пива, его ответная реакция поразила своей непосредственностью. Отхлебнув глоток, Николай зажмурился от неожиданно выпавшего счастья и, подняв к небу глаза, произнёс сакраментальную фразу: "Боже, пошли нам ещё таких же хороших туристов". В общем, международный контакт был установлен быстро и умело.
Предложенная нам уха "по-украински" действительно была хороша. Кроме воды, рыбы, икры и соли по вкусу в ней не было других компонентов. Соскучившиеся по натуральным супам, мы с удовольствием заработали ложками, остановившись только тогда, когда уха кончилась. То-то было радости у поваров.
Но рыбный день только начинался. Пока мы доедали уху, на двух сковородках уже шкворчали и покрывались хрустящей корочкой те самые язики. После того, как по паре рыбок исчезли в наших желудках, вопрос о необходимости ужина потерял всякую актуальность. Остатки язиков были подарены нам и тут же засолены.
Кордон состоит из двух изб. Одна из них, бревенчатая, жилая, а во второй, обшитой фанерой, устроена небольшая банька. Кордон - это место, где иногда живет егерь, когда ему мучительно хочется поработать на природе. Судя по всему, егерь живет тут не один. На вешалке висела маленькая теплая курточка и в сенях лежала стопка детских книжек. Чтобы не теснить Валерия и Николая, обитавших в избе, мы временно устроились на ночлег в бане. Никакой разницы, по сравнению с обычной избой, мы не нашли, кроме поразительной чистоты. Баня была буквально выскоблена нынешними хозяевами после вчерашней "помойки". На банных полках даже были заботливо разложены новенькие ватные матрасы. (Фото 13. Кордон на речке Черной)
Ближе к вечеру все небо заволокло тучами. Со всех сторон сверкали молнии, постепенно стискивая круг. От близких раскатов грома маленькая банька содрогалась всеми своими тонкими засыпными стенами. Пока ещё не хлынул ливень, я успел сходить на берег и сделал снимок предгрозового заката.
4 августа. Суббота. 13 день похода
Утром, при попытке начать варить традиционную манную кашку, повышенной диетичности, я был изгнан от костра друзьями-украинцами. Они заявили, что на прощание (а они собирались уйти часов в 11 утра), они сварят настоящий незалэжный борщ.
Наши новые друзья питались отнюдь не концентратами. С собой они везли натуральную картошку, кочаны капусты, свеклу, лук и томатную пасту в маленьких баночках. Через некоторое время закипела совместная работа. Валера поддерживал костер и варил в большой кастрюле нарезанный картофель. Колюха готовил пережарку, искусно составленную большим Николаем. Николай, вообще, был главным идеологом приготовления пищи у наших соседей. Он руководил всем процессом, покрикивая на Валеру и Колюху. Я, на всякий случай, от этого процесса самоустранился, предпочитая наблюдать бой со стороны.
После того, как пережарка была готова, Николай-старший торжественно загрузил её в кастрюлю, добавив капусту, тушёнку и томатную пасту. Воздух наполнился ароматом чего-то сытного и очень домашнего. Не знаю, можно ли было это назвать "борщом", но та субстанция, что получилось в результате совместных российско-украинских действий, была по-настоящему вкусной и наваристой. Кастрюльки только-только хватило, чтобы насытить четверых гарных хлопцев. К такому супчику пришлось не поскупиться и вынести пузырёк со спиртом. Николай-второй, увидев, как разворачиваются события, поскреб по сусекам и усладил наш вкус куском доброго украинского сала. В общем, завтрак получился не совсем диетическим.
После завтрака ребята стали собирать вещи, готовясь к отплытию, а мы начали заготавливать дрова для бани. Перед отходом новые друзья опробовали на воде нашу "Щуку" и остались ею настолько довольны, что взяли у меня интернетовский адрес её производителей. Сами они шли на арендованном у друзей "Таймене-2".
С этим "Тайменем" у них в этом походе были связаны не самые приятные воспоминания. В ту самую ночь, когда нас полоскало на Малой Харе, они стояли на ночевке в устье небольшой реки Орех-Еган, впадающей в Собь чуть выше Хараматолоу. Ребята ночевали в избе, а не привязанная лодка сиротливо ждала их на берегу. Когда вода стала подниматься, лодка вдохнула свежий ветер свободы и самостоятельно уплыла в белую ночь, унося в своем чреве Валерин спиннинг. Надо было ставить "Клиффорд"…
Не обнаружив поутру столь необходимое им средство передвижения, мужики всё поняли, погоревали и стали рубить плот из тонких лиственниц и елей, которые ещё поддавались воздействию их небольшого топорика. Проплывавших мимо туристов ребята просили, если они увидят беспризорную лодку, поймать её и привязать куда-то покрепче. Что самое удивительное, питерской группой беглянка была отловлена и зачалена в нескольких километрах ниже. Я спросил у Николая, что он почувствовал, когда снова дотронулся до борта вновь обретенного имущества. Не склонный по внешнему виду к сентиментальности мужик ответил просто : "Мы целовали её…"
Хлебосольные украинцы навели ревизию в своих продуктовых запасах и оставили нам массу "даров природы", чтобы мы могли немного разнообразить наш жесткий рацион. У нас появился набор овощей для приготовления супа - несколько картофелин, морковинка и головка лука, а также полкило фасоли, холщовый мешочек с пшеничной крупой и треть коробки с цукером-рафинадом. Такое неожиданное пополнение закромов Родины позволяло нам продлить пребывание в походе по крайней мере на день.
В 11 часов после взаимного фотографирования и обмена адресами, наши друзья отплыли в сторону Катровожа. У них уже были куплены билеты на поезд Лабытнанги-Москва на утро 8 августа и это обстоятельство накладывало ограничения на график их сплава. На участок Соби до Катровожа им оставалось три дня.
Дров для бани, как обычно, наготовили столько, что даже остались лишние. Пока печь нагоняла жар, я приволок с берега несколько неподъемных камней и взгромоздил их на буржуйку. Чем больше тепла они запасут, тем дольше можно будет париться. Коля натаскал в стоящую в предбаннике алюминиевую бочку воды, чтобы можно было оперативно охлаждать наши прожаренные внутренности. Дело в том, что баня стоит достаточно далеко от реки.
Когда все было готово, мы разделись догола и приступили к одной из самых приятных процедур в долгом походе. Банные лавки настолько нагрелись, что сидеть на них незащищенными задами было совершенно невозможно. Пришлось втащить в парилку стоявший в предбаннике большой красный щит из ДСП с белой надписью "Полярно-Уральский заказник" и положить его на полок в качестве теплоизолирующей прокладки. Для комфорта второго зада была принесена табуреточка. Казалось, что теперь можно было бы полностью отдаться наслаждению, но не тут-то было. От нестерпимого жара "потекли" свежие доски потолка. Еловая смола стала капать на нас сверху жгучими брызгами, заставляя вскрикивать и судорожно растирать обожженные места. К счастью, таких "источников зла" на потолке было немного. Определившись с их местонахождением, мы стали располагать свои тела таким образом, чтобы не попадать под едкую капель.
Охлаждаться предпочли в более темной, но, почему-то, более теплой воде речки Чёрной. Скрытые под водой огромные валуны позволяли очень удобно возлежать на них, дожидаясь того момента, пока холод воды выгонит из тела накопленный жар.
Таких циклов "жара-холод" было несколько. К удовольствию вульгарного потения, мы добавили и несравнимый ни с чем кайф от распаренных веников. В этот раз мы не стали экспериментировать с хвойными породами, а хлестались обычной березой.
В конце концов банный азарт понемногу иссяк. В теле появилась приятная усталость, а кожа равномерно покрылась красными пятнами. Я пригасили огонь в топке и стал проветривать парную. В этот момент от реки прибежал взволнованный Колюха и сдавленным голосом прошипел: " Пап, надевай плавки - у нас гости…" .
Приняв подобающий вид (уже в плавках), мы вышли к реке и увидели метрах в 20-ти от берега уже знакомый нам катамаран, населенный закутанными в теплые куртки ковровцами. Второй кат плелся метрах в 200-х позади.
Думаю, что в первые минуты встречи мы выглядели в их глазах довольно неестественно в своем минимальном наряде. Наши голые тела смотрелись явным вызовом их традиционной уральской упаковке.
Мы же, как честные люди и гостеприимные хозяева, после традиционных приветствий сделали ребятам деловое предложение попариться в баньке. Пока наши гости чалились и вытаскивали на берег свои нелёгкие посудины, мы реанимировали баню. В печку подбросили оставшиеся чурки и притворили распахнутые двери, чтобы тепло не уходило. Пока ковровцы распаковывали вещи, осматривали окрестности и готовили веники, парная вновь была готова к употреблению.
Ковровцы долго парились а потом остаток вечера гужевались у костра, обильно сдабривая ужин крепкими напитками. Чтобы не мешать им на этом празднике жизни, мы с Колюхой воспользовались тем, что в лагере появились люди и совершили экскурсию по вездеходке, идущей от кордона вдоль реки в сторону Харпа. Мы дошли по ней до того места, где колея преодолевала заболоченную низинку и терялась в тундре. Мы не стали изображать из себя вездеходы и вернулись в лагерь.
Эту ночь мы ночевали в избе, а гости разбили две свои палатки на ближайшей лужайке.
5 августа. Воскресенье. 14 день похода
Утром, пока готовился завтрак, я разговорился с одним из гостей - седым и бородатым мужчиной в трикотажной спортивной шапочке, натянутой до самых бровей. В таком виде он очень походил на засланца ваххабитов. "Чеченец" выдал мне массу местных новостей и, вообще, просветил об особенностях Соби с точки зрения профессионального рыбака. Он регулярно ходит по этим местам в режиме "рыбного туризма". Вот и в этом году они постояли на стрелке Большой и Малой Хараматолоу, набив сорокалитровую бочку хариусами, и сейчас целенаправленно идут в низовья Соби, чтобы, по их словам, "бить щуку". Делать это они предполагают на т.н. "щучьих ямах", где щука не просто охотится, а постоянно живет, кормясь в этих же ямах. Щука там крупная, не в пример тем экземплярам, которые встречаются на остальном течении Соби.
"Чеченец" наблюдал накануне мои бесплодные попытки выловить что-то в ближайших окрестностях кордона и, оценив качество воблеров, по дружески посоветовал не тратить попусту время и спускаться вниз. По его словам настоящая рыба начинается с того места, где на правом берегу у воды ржавеют останки вездехода.
Он рассказал, что их тоже здорово потрепало во время непогоды, сломало несколько гибких стоек у одной из палаток и заставило срочно переместиться с открытого места в заросли кустов. Катамараны они успели затащить на высокий берег, а вот ещё одна сорокалитровая пластмассовая ёмкость, наполовину забитая соленым хариусом, в суматохе была забыта у воды и утащена потоком безвозвратно.
Вспомнили и москвичей. "Чеченец" сказал, что вчера днем они видели их, стоящими лагерем на пятачке между первой и второй ступенью Гагаринского порога. Мои несложные подсчеты показали, что за два с половиной дня с того момента, как мы расстались, Евгений и Зоя прошли 7 километров до устья Хары и поднялись вверх на 6 километров.
Темпы меня не удивили, а лишь ещё раз подтвердили мысли, что задуманный маршрут им не по силам. Дай-то Бог, чтобы они вовремя это поняли, не успев забраться чрезмерно далеко.
Собеседник поведал, что от своего базового лагеря они ходили ловить хариуса вдоль Малой Хары аж до самого Оник-Шора, где мушку регулярно хватали мерные килограммовые рыбины, в отличие от их более мелких сородичей в районе стрелки. Ковровцы не только видели наш "колизей", но и забрали оставленную нами записку и сидюк. Мир тесен, а земля - круглая…
Из этой информации я сделал для себя следующие выводы: не надо было тратить силы на бечеву по Малой Харе - это медленно и требует слишком много сил. Лучше было начать "пешеходку" со стрелки, откуда уже идет вездеходная колея в Пятиречье. Лишний десяток километров с относительно нетяжелыми рюкзаками за спиной не идут ни в какое сравнение с теми же километрами, но пройденными по скользким камням со средней скоростью 1 км/час. Знать бы этот расклад раньше. В любом случае, эта информация может пригодиться в будущем.
Ковровцы отплыли в 10 часов. Слова "чеченца" о рыбных плантациях запали мне в душу и, переговорив с Колюхой, мы приняли решение тоже покинуть это уютное, но бесплодное место. Тем более, что место следующей стоянки у нас было запланировано заранее. Мы хотели постоять в т.н. "Большой избе", где стояли и с Адмиралом в 93 году и с мамой в 1994. То, что там есть щуки, было проверено в те далекие годы. В прошлый раз мы дошли до избы от Черной речки за 4 часа. Учитывая наш нынешний темп, сейчас нам должно было хватить двух-трех часов.
Технология быстрого сбора вещей у нас уже была отработана, поэтому не прошло и часа, как наше желтопузое судно было готово плыть в поисках новых мест. В 10-45 мы покинули уютный кордон, не забыв повесить на прибрежные кусты очередной компакт-диск. Через час мы догнали неторопливых ковровцев, которым встречный ветер мешал гораздо сильнее, чем нам. Мы попытались отдать им стеклянную фляжку с уксусом, забытую ими на кордоне, но оказалось, что они оставили её сознательно - пробка чуть подтекала. На этом основании уксус был переведен в разряд даров природы, остался жить у нас и неплохо разнообразил в дальнейшем наш рацион.
Оставив ковровцев позади, мы шли, внимательно ощупывая взглядом правый берег, стараясь не пропустить останки вездехода. Неожиданно для нас, мы увидели не вездеход, а ту самую "большую избу", в которой планировали остановиться. К сожалению, от избы остался только сруб. Крыша и потолок, похоже, прогнили и рухнули внутрь стен. Изба потеряла для нас всякую ценность. Оставалось только сделать пару дежурных забросов блесны и плыть дальше, на этот раз в неизвестность.
К своему удивлению, дежурные броски не прошли впустую. Желтый финский "Professor" соблазнил таки щуку и первая добыча, весом в 1.8 кг была небрежно вытащена на берег. С сожалением покинув остатки избы, мы с ещё большим интересом стали ждать встречи с вездеходом.
Увидев, наконец, на невысоком берегу его коричневую тушу, мы устроили небольшую остановку. В походе всегда приятно воочию находить те ориентиры, о которых либо только слышал, либо знал из пометок на карте. Коля лазил по ржавой железяке, а я выискивал удачный ракурс для снимка. (Фото 14. Останки вездехода)
С этого момента мы, по определению, шли по рыбным местам. Лишним подтверждением этому служил первый хвост, изредка напоминавший о себе трепыханием в грузовом отсеке байдарки.
К сожалению, наша техническая ущербность привязывала нас к ночевкам в избах. Становилось немного грустно, когда мы проплывали мимо настолько привлекательных мест, что будь мы чуть более независимы от рваных кусков полиэтилена, то, безусловно, остановились бы на одном из них.
Мы даже стали моделировать ситуацию, что нам до вечера не встретится ни одной избы, либо встретившиеся пристанища нас не устроят по каким-нибудь веским причинам. Решили, что в этом случае мы установим палатку, прикрыв её по мере возможности остатками пленки, а сверху соорудим некое подобие шалаша из молодых елок и березок. Это, с одной стороны, не даст пленке разлетаться, а с другой стороны сами деревья будут в случае дождя отводить основную воду от палатки.
Несмотря на то, что местоположение очередной избы я помнил достаточно хорошо, её появление из-за прибрежной зелени все равно оказалось неожиданным. Припарковавшись, мы пошли оценивать потребительские качества потенциального жилища. Заглянув внутрь, Колькино лицо превратилось в брезгливую гримасу. Изба не понравилась сразу. Она была нежилая. Проржавевшая насквозь печка и груды мусора на полу и нарах говорили о том, что здесь давно никто не останавливался. Как нельзя лучше состояние избы описывало известное выражение насчет "тлена забвения и мерзости запустения".
Низкий покосившийся потолок вселял твердую уверенность в том, что и эту избу вот-вот постигнет незавидная участь недавно виденного нами разрушенного строения. Эта мысль одновременно пришла в наши головы и мы, не сговариваясь, направились к лодке, отгоняя от себя тучу неизвестно откуда взявшихся комаров.
Мы шли уже более четырех часов, и наши желудки настоятельно требовали перекуса. Остановились на небольшом галечном пляже, закрытом кустами от ветра. Пока Коля доставал из КЛМН заветные яркие баночки с чешским паштетом и разводил химически чистый "Инвайт", я почистил свой первый небогатый улов.
Начитавшись интернетовских отчетов, я уже не стал выбрасывать на радость крикливым чайкам щучью голову, предвкушая наваристую уху, а потроша внутренности, проявил недюжинные познания в анатомии и смог извлечь из массы прочего ненужного ливера щучью печенку. По рассказам продвинутых туристов, она должна была быть очень вкусна в жареном виде.
Для кулинарных изысков теперь требовалась самая малость - прочная крыша над головой, а эта проблема пока оставалась нерешенной. Более того, перспектива ночевки в импровизированном шалаше становилась все более нежелательной, чем дальше мы отплывали от неприглянувшейся нам аварийной избы. Небо, с утра ещё навевавшее оптимизм голубизной и редкими кучевыми облаками, все больше затягивалось малоприятной серостью. Да и ветер начинал будить самые неприятные воспоминания не столь далекого прошлого. Он нагонял сильную встречную волну, и после перекуса мы постоянно шли в режиме "массажопа", плюхаясь с одной волны на другую.
Чем ниже мы спускались по реке, тем шире она становилась. Это, естественное на первый взгляд, обстоятельство, вроде бы не должно было меня волновать. Тем не менее, тревожное чувство меня не покидало. Дело в том, что я не узнавал реку. Мне все время казалось, что такой мощной река должна была бы быть гораздо позже, в самых низовьях. Мои подозрения начали подтверждаться, когда я стал отмечать то здесь, то там у берега затопленные травянистые "лужайки". Было очевидно, что вода стоит значительно выше обычного для этого времени года уровня. Я пока не мог найти объяснение этому обстоятельству, но уверенность в удачной рыбалке постепенно стала меркнуть.
Обходя очередной заросший остров с правой стороны, мы внезапно услышали детские голоса. Вернувшись к началу острова, мы стали обходить его с другой стороны. Через сотню метров нашим взорам открылась приятная картина. На левом берегу протоки, на основном берегу реки виднелся целый комплекс строений - изба, сарай и ещё какие-то мелкие объекты недвижимости. Справа, на острове, рядом с уткнувшейся в берег моторной лодкой у костра сидели несколько человек. Как выяснилось, это была семья из Катровожа, приплывшая сюда за красной смородиной, заросли которой заполонили весь этот остров. Единственный мужчина в компании - Николай, пояснил нам, что отсюда до Катровожа ровно 23 километра и что изба, виднеющаяся на другом берегу, принадлежит "новому ханту" с очень непростым характером и, поэтому, откровенно не рекомендовал туда соваться. Сказал, что километрах в трех ниже по реке, в правой протоке, огибающей очередной остров, есть другая изба, никому конкретно не принадлежащая и, поэтому, более подходящая для длительной стоянки. Координаты и расположение описанной местным Николаем избы полностью соответствовали одной из тех изб, которые я помнил по прошлым походам. Похоже, это была та самая избушка, ещё не обследованная мной. В душе я здорово возгордился своей памятью.
По поводу воды Николай сказал, что такое её количество обусловлено ветром, который нагоняет её с низовьев. Николай подтвердил мои худшие опасения насчет того, что для ловли щук сейчас не самые лучшие времена. Вся рыба скатилась в соры, где нет такого сильного волнения на поверхности.
Поблагодарив Николая за информацию и потискав на прощание бегавшего по берегу щенка лайки, напоминавшего небольшого волчонка, мы отправились на поиски столь необходимой нам избушки.
Через час непрерывной борьбы со встречным ветром и агрессивными волнами, мы причалили к песчаному берегу около бревенчатой избы, стоявшей на высоком берегу. К избе вела крутая тропа. Изба была просторной и относительно свежей. К ней были пристроены обширные дощатые сени, на крыше которых возлежали настоящие нарты. Перед избой, как и положено, стоял рыборазделочный стол.
Сразу за небольшой полянкой, окружавшей избу, начиналась лесотундра. Леса, в прямом понимании этого слова, вокруг не было. Это навевало нехорошие мысли о возможном дефиците дров, которые, если стоять здесь долго, понадобятся нам в изрядном количестве. Как показывала практика, в лесотундре с дровами всегда было не густо.
Сама изба тоже не произвела на нас благоприятного впечатления. Огромные нары, печь с традиционной дырой и грязь на полу не впечатляли. Из явных плюсов было наличие целых двух окон и прямо таки огромного стола с лавкой.
Поскольку других вариантов для лагеря у нас все равно не было, надо было обживать новое место. Первое что мы сделали - поставили на нарах палатку, соорудив дополнительную преграду для комаров и, главное, создав себе для спанья некую видимость уюта. Как ни странно, капроновый будуар несколько изменил внутренний облик избы к лучшему, и мы уже входили в наш новый дом без неприязни. Когда же мы застелили стол куском неудачливого тента, интерьер стал совсем домашним. (Фото 15. Будуар)
В углу нашлась широкая полка, на которой уютно разместились все наши продуктовые припасы, включая дары природы. В общем, через час пребывания на новой стоянке, мы уже не чувствовали себя здесь чужими.
Когда же я прошелся по прибрежным кустам с топором, то успокоился и насчет дров. Выяснилось, что хотя здесь и не подчеремская тайга, без костра мы не останемся. Пока я прояснял ситуацию с дровами, попутно открыл торфяной ручей с темной, но прозрачной и удивительно вкусной водой, впадающий в Собь в сотне метров выше избы. Это было очень полезное открытие, потому что волны, набегающие на пологий песчаный берег, здорово мутили собскую воду, и для питья её пришлось бы постоянно отстаивать.
На ужин впервые варили уху. В котелок бросили щучью голову и хвост, половину луковицы и пол стакана перловки. Крупа взяла в себя всю воду и в результате получилась совсем неплохая перловая каша с рыбой. Для первого раза это было совсем неплохо. Печенку пожарили. Её получилось совсем немного, но вкус действительно был необычайно нежен.
Погода к вечеру прояснилась и небо очистилось от облаков. Солнце садилось за остров прямо напротив окна в нашем новом пристанище, освещая стол желтым закатным светом. (Фото 16. Закат в "Щучьей" избе"). Это создало во время ужина атмосферу полной идиллии. Внешняя неухоженность избы показывала, что, скорее всего, нас здесь никто не потревожит, и нам можно будет отдыхать здесь всю оставшуюся неделю. Ну а если же рыба принципиально не будет ловиться или непогода задолбает нас дождями, то Катровож отсюда всего в трех-четырех часах хода.
В 22-30 из-за горизонта взошла огромная желтая луна. Такое мы здесь видели впервые. Похоже, пора белых ночей заканчивалась. По крайней мере, в полночь уже становилось достаточно темно, только на западе за островом светлела узкая полоска неба. После сытного ужина мы до полуночи сидели у костра и пили чай с украинским сахаром.
6 августа. Понедельник. 15 день похода
Первая ночь, когда нас совсем не доставали комары. В самой избе их было достаточно много и во время еды от них приходилось интенсивно отмахиваться, но в палатку они почему-то не лезли. Кроме комаров, в избе обитала странная популяция зеленых мясных мух. Странность этих созданий заключалась в том, что они никогда не летали. Видимо, они были рождены, чтобы ползать. Из-за этих ленивых тварей все столовые приборы и прочее едовое хозяйство мы хранили на столе в полиэтиленовых пакетах.
Мы пришли к выводу, что подобный тормозной образ жизни этих насекомых был обусловлен весьма прохладной атмосферой внутри избы. О температуре в ней можно было судить по тому, что топленое масло всегда находилось в замерзшем состоянии, независимо от температуры воздуха на улице. Изба работала, как большой термостат. Замерзшие мухи, видимо, постоянно пребывали в состоянии анабиоза. Тут уж не до полетов, ноги бы протянуть.
С утра натягивали тучи. Кольку это не остановило и он, надев скафандр, пошел в тундру пастись на голубичных плантациях. Не успел он зайти за ближайшие березки, как пошел дождь. Судя по всему, дождь Колюху не испугал, потому что он вернулся не скоро, уже после того, как все стихло.
Оставшись на хозяйстве, я не сидел без дела. Будучи твердо уверенным в том, что моя супер-щука только и ждет того момента, когда я брошу ей под нос финскую или, на худой конец, польскую блесну, я готовился к этой неизбежной встрече.
Обыскал все углы избы, сеней и чердака, я нашел строительную скобу, из которой с помощью топора "сковал" багор. Прикрепив его проволокой к березовой палке, я получил мощное орудие, с которым впору было выходить в одиночку против всей Золотой Орды.
В поисках нужной мне железки я залез на чердак. Там лежала горка самодельных капканов, скорее всего на песцов, и пара грубых рыболовных подсачеков. Сначала я даже решил использовать один из них вместо багра, но хантейские изделия были настолько тяжелы, что орудовать ими одной рукой было положительно невозможно.
К полудню дождь прекратился, и я поплыл на рыбалку. На этот раз удача не отвернулась от меня. Буквально за час, не отплывая далеко от избы, я поймал пару щук по 1.8 кг и тройку щурят грамм по 800-900. Ловил вдоль травы, растущей около берега, на двойной польский "Конгер" (№2 и №5) красно-желтого цвета.
Отдав улов на растерзание сыну, я вновь ринулся в бой. Но к этому моменту усилившийся ветер поднял волну и клев прекратился. Вернулся домой. К этому времени Коля уже расправился с рыбой, тщательно отложив в сторону солидную порцию деликатесной печенки.
Стали готовить обед и, наконец-то, солить рыбу. Приготовили уху из самой большой головы и 4-х хвостов. Двух мелких щучек разделал, посолил, добавил приправы и пожарил. Печень тоже пожарил, но сложил отдельно, чтобы она остыла. В холодном виде она становилась ещё более вкусной.
На обед была уха, макароны с жареной рыбой и печень на сладкое. Всего было так много, что рыбу даже не доели, оставив часть на ужин.
После обеда снова вышел ловить. Ветер, волны и ни одной хватки. Менял насадки, но все безрезультатно. К 19-30 ветер стих, и я снова на "Конгер" взял ещё одну, килограмма на два. (Фото 17. Вечерний улов)
В перерывах между ловлей сходил в тундру. Голубики много. Почти в любом месте можно ложиться и ползти. Под ногами мягкие кочки, укрытые ковром из листьев морошки. Ходишь, как по пружинному матрасу. Сами ягоды морошки встречаются очень редко.
7 августа. Вторник. 16 день похода
С утра солнце, тепло, но очень ветрено. По Соби идут волны с пенными гребнями, высотой до 40 см. В песчаный берег под избой бьет самый настоящий прибой.
Встал рано и до завтрака не удержался - вышел в море. Было ясно, что при таком ветре рыба не будет брать по определению, но вчерашний улов не давал жить спокойно.
От ветра, с другой стороны, была и великая польза. Нет никакого гнуса. После завтрака ходил без ветровки, наслаждаясь освежающим холодком. Отнесли в тундру нарты и сфотографировали друг друга. В качестве ещё одного атрибута национального колорита использовали оленью шкуру, лежавшую в сенях на полке.
От вынужденного безделья на обед решили сделать двойную уху. После обеда несколько раз выходил на лодке и безуспешно хлестал бурную воду. Пару раз цеплялись мелкие щурята, но сходили около лодки. Встречный ветер тащил пустую "Щуку" против течения с такой скоростью, что прохождение последних 20-ти километров маршрута в подобных условиях могло вырасти в определенную проблему.
Опять же от скуки решили небольших посоленных щучек и весь запас язиков провялить на солнце и ветре. Наготовили множество проволочных крючков, натянули в тундре шнур и вывесили на него два с половиной десятка рыб.
Первой время приходилось, в прямом смысле слова, стоять рядом и отгонять зеленых мух, которые в отличии от своих "домашних" собратьев летать умели, весьма положительно отнеслись к нашей затее и попытались сразу же использовать нежное рыбье мясо в своих грязных целях. Борьба с паразитами продолжалась до тех пор, пока рыбы снаружи слегка не заветрились. Интерес к ним со стороны мух тут же пропал, что позволило нам заняться своими делами.
Поскольку улова сегодня не было, то и ужин был спартанским - бульонные кубики, сухари и колбаса "Зернистая", по шесть кусочков на нос.
8 августа. Среда. 17 день похода
Несмотря на то, что стоит теплая и солнечная погода, ветер безумствует. Выгрести на "Щуке" по течению против ветра - большая проблема. Подспудно думая об этом, Колюха предложил свой вариант, как добираться до Катровожа с минимальными потерями. Он робко предложил плыть ночью, когда ветер стихает. Я согласился с этой разумной идеей, все таки предложив сместить старт с глубокой ночи на раннее утро. Колюха на всякий случай уточнил: - "А что ты понимаешь под термином "раннее утро"?". Я ответил, что, надо выходить часа в 3-4 утра. Колюха обрадовался. Он боялся, что я назову время в районе 7-8 часов, и тогда его идея полностью выхолостится.
Как всегда, когда появляется рабочая идея, на душе стало легче. Во-первых, от того, что был найден эффективный способ борьбы со стихией, а во-вторых, от чувства законной гордости за сына, родившего плодотворную дебютную идею.
После позднего завтрака я все-таки поплыл ловить. Обплевался. Иногда причаливал и пытался ловить с берега. Переплыл протоку и ловил с острова, меняя насадки. Все эти хлопоты обернулись небольшим щуренком, пойманным в траве за поворотом реки. Замариновали его в уксусе и специях и пожарили на шампуре. Получилось очень специфическое острое блюдо.
Из-за длительного процесса жарки на углях обедали только в 16-00. После принятия пищи от скуки залезли в будуар и устроили "тихий час". Какая же это прелесть - сон без комаров. Это удовольствие мы в полной мере оценили только в этой избе.
Пока мы сладко почивали, ветер немного стих. В 19 часов я вновь выплыл на охоту. Довольно удачно - щука на 2 кило и щуренок на 900 грамм. Щуку в засол, мелкого - в вяление, а из головы и хвоста на ужин вскипятили чудный бульончик. Надо сказать, что после первого эксперимента с перловкой, больше мы её в уху не использовали.
Пока я варил бульон, приготовленная Колюхой гречневая каша томилась рядом с костром и изумительно упрела. Сколько мы её ни делали до этого, так вкусно никогда не получалось. Ну а на сладкое как всегда щучья печень и икра отдельным номером программы. Ужин затянулся, и чай пили уже в сумерках около костра. После захода солнца в избе становилось неуютно, а свечка у нас была всего одна, и мы берегли её на случай непогоды.
Вечера становятся прохладными, и сидеть без костра не очень комфортно. Хорошо, что вчера мы приволокли из-за ручья тяжелую дощатую дверь. Видно её принесло на берег в половодье. Теперь дня два у нас не будет болеть голова о дровах насущных.
Вообще, проблема дров в этой избе решалась в большей части за счет плавника, которым были забиты прибрежные кусты. Мелкие сучья мы использовали для приготовления пищи, а толстые обкатанные водой пни и корневища оставляли для вечерних посиделок около костра. Высохший на берегу плавник горел жарко и оставлял много углей. Достаточно было один раз вдвоем отойти по берегу на полсотни метров, чтобы принесенных дров хватило на целый день неугасимого костра. Сушняк на случай дождя складывали в сени. Постепенно там накопилось столько дров, что часть мы даже не сожгли, оставив потомкам.
Два последних дня жили без "Комарекса" - ветер сдувал всю нечисть и ей было явно не до нас. Днем навели ревизию и полностью распределили оставшиеся продукты по дням и едам. Исподволь готовимся к последнему "броску" до Катровожа.
Весь день заботливо ухаживали за провяливающимися рыбками. Мелкие щучки по такой жаркой и ветреной погоде завяливаются за день. Толстенькие язики истекают на солнце янтарным жиром, издавая невероятно аппетитный запах. Не выдержав Колькиных жалобных взглядов, пришлось выделить ему одну рыбку для экспериментов по горячему копчению. Повисев полдня над костром, язик приобрел ещё более соблазнительный запах и абсолютно божественный вкус. Только громадное напряжение воли не позволило мне после дегустации пустить весь оставшийся арсенал язиков на текущие расходы. Я знал, что дома их с нетерпением ждут большие любители соленой рыбы, а пополнить их запас без сети было невозможно.
Пока я пропадал на реке, Колюха вовсю загорал под полярным солнышком, развалившись на импровизированной лавке у костра. Один бок грело солнце, второй - угли.
9 августа. Четверг. 18 день похода
Уже который день погода радует нас безоблачным небом. Если бы не дикий ветер, мы бы просто изжарились. В тени 28 градусов.
До завтрака слегка сдул баллоны "Щуки" и почистил её от набившегося в неё песка и камешков. Мусора набралось две большие миски.
При ловле щук стал использовать новую технологию - отказался от байдарки. При той скорости, с какой её несет ветер вдоль берега, просто не успеваешь облавливать лакомые участки.
Стал ловить с берега, заходя в воду по колено, а то и выше. В итоге, за день поймал 8 штук: одна на 2.5 кг, пара на 1.8 кг, пара по кило и тройка недомерков по 500-900 грамм. Штук пять сошло у самого берега. В основном мелкие, которые из-за маленькой пасти не смогли как следует зацепиться за солидную "взрослую" блесну. Великоват каравай оказался.
О блесне особый разговор. Свой уловистый двойной "Конгер" я утратил в честной борьбе с Рыбой. Зацепил что-то крупное возле дальнего ручья. Рыба сопротивлялась долго и отчаянно и, в конце концов, ушла. Не выдержала леска 0.4, поддавшись в узле перед поводком. Вот так, с блесной в пасти и с нейлоновым поводком хищная Рыба ушла на инвалидность, а я остался без уловистой приманки. Горевал не об ушедшей добыче, а о желто-красной "железке". Думал - конец рыбалке.
Но творческий гений советского инженера и конструктора победил. С помощью плоскогубцев и двух одиночных "Конгеров" был создан аналог утраченной блесны. Он тут же был опробован и получил высокую оценку у независимых щук-экспертов.
В тот же день на новую блесну я вытащил два неплохих экземпляра - на 2 и 1.8 кг. Конечно у "новодела" было много недостатков - блесна хуже "заводилась", чем оригинал, и гораздо сильнее закручивала леску. Похоже, что у старой блесны "лепестки" вращались в разные стороны, компенсируя друг друга, а в "новоделе"- в одну сторону. Даже поставленный дополнительный вертлюжок не спасал леску от перекручивания. Да и цвет большого лепестка был теперь сине-зеленым, а на цевье тройника отсутствовал красный кембрик. Тем не менее, блесна работала и мало-помалу приносила добычу, тогда как на остальной ассортимент железа и пластика в моей рыболовной сумке рыба принципиально плевала.
С перекручиванием лески боролся старым проверенным способом. Каждый вечер, отцепив поводок с блесной, я полностью распускал леску с катушки и уходил со спиннингом с тундру. Леска покорно волочилась сзади, скользя по листьям голубики и березки. После полукилометровой прогулки распрямленная леска вновь наматывалась на шпулю и была готова ещё сутки терпеть измывательства крупной "вращалки".
Как следствие изобилия пойманной рыбы - жареная щучья печень к обеду и к ужину. Сегодня Колюха целый день "на хозяйстве" - варил и обед и ужин самостоятельно.
Второй ужин из Колюхиного "авторского" бульона получился до неприличия знатным. Мы сидели в полумраке избы, освещаемой тусклым светом свечи и, как средневековые рыцари прямоугольного стола, пальцами засовывали в лоснящиеся рты куски нежнейшей разварившейся рыбы и плевали кости в стоящую на столе сковородку. От наваристого бульона слипались пальцы и губы. Тишину избы лишь изредка нарушали тихие стоны и отфыркивания двух обожравшихся мужиков.
Ночи стали холодными. Ещё два дня назад, выйдя вечером из избы, ощущал, что на улице теплее, чем внутри. Сегодня вышел и ощутил холод. На ночь стал надевать на себя всё: две тёплые рубахи, синтепоновую жилетку, куртку от спортивного костюма, а вниз - шерстяные носки, шерстяные рейтузы, спортивные брюки и капроновые штаны. Стоило в таком одеянии залезть в спальник, как становилось тепло.
Скорее всего, за день хождения по воде, организм незаметно вымерзал настолько, что вечером требовались такие эксклюзивные меры по утеплению, чтобы соблюсти какой-то температурный баланс. Лежа в спальнике в полной экипировке вспоминалась ночь на Малой Харе. От поразительного контраста условий становилось тепло и уютно. С этой мыслью я и засыпал…
10 августа. Пятница. 19 день похода
С утра сварил последний геркулес. Горка продуктов на угловом столике в избе неуклонно тает. Все больше появляется пустых бутылочек из-под крупы. В них повезем домой сувениры: воду из Соби и торфяного ручья, откуда берем воду для питья. Вода в нем, как слабо заваренный чай, но чистая и холодная.
Сегодня был день бесплодных попыток поймать рыбу. После завтрака сплавал за остров на левый берег. Вдоль него сплошные заросли травы - кажется, что щуки должны гулять там табунами. Увы, чистое песчаное и очень мелкое дно. Ничего не поймал. Вернулся на наш берег за поворот и выловил одинокого щуренка грамм на 800. Засунули его в маринад на вечер.
После обеда бродил у дальнего ручья, менял блесны на воблер, а воблер на виброхвост, но все безрезультатно. За весь день всего один бросок щуки.
Колюха после обеда совершил кругосветное путешествие обойдя на байдарке остров.
После всех сегодняшних рыбных неудач сидел у костра и просто грелся, пребывая в совершеннейшем блаженстве от теплых кроссовок и теплоты в душе. На небе - ни облачка. Солнце, вроде бы, палит нещадно, но воздух холодный.
На ужин пили бульон из кубиков, ели "детское мясо" и на десерт жареную маринованную щучку. Уксус со специями в чистом виде. Вкуснота, особенно на фоне нашего достаточно пресного меню.
Перед сном сидели у костра. Жгли толстые пеньки плавника и пили чай с съэкономленными днем "зюськами"
11 августа. Суббота. 20 день похода
Солнечно и практически безветренно. Проснулся в 4 утра. Солнце только взошло на северо-востоке. На днище перевернутой байдарки сверкал иней. Быстро сделал неотложные дела и снова нырнул в спальник.
На завтрак съели последнюю манную кашу с последним изюмом. Поев, в последний раз отправился по заветным щучьим местам. Сходил за поворот и на дальний ручей. Поймал всего одну на 1.5 кг.
После обеда вяло готовились к завтрашнему переходу в Катровож. Уже без спиннинга походил по берегу и сделал несколько пейзажных снимков. Только сейчас обратил внимание, что вся кромка берега истоптана следами моих расквашенных ботинок. (Фото 18. Истоптанные щучьи места). Дождя не было несколько дней, и все мои регулярные походы на дальний ручей отпечатались на песчаных пляжах. Под вечер Коля укрепил под стрехой избы CD-юк, который в лучах заходящего солнца играл, словно проблесковый маячок.
На ужин сотворили из всех остатков полуторную порцию картофельного пюре и съели целую сковородку жареной щуки, обвалянной в муке и специях. От стола опять еле отползли.
В 22 часа стало откровенно холодно. Руки не мерзли только тогда, когда были протянуты к костру. На вытащенной из воды "Щуке" сразу образовался лёд. Над водой поднимался пар. Среди пара слышалось чавканье мелкой рыбы. Иногда плескала щука.
Пора в последний раз в будуар.
12 августа. Воскресенье. 21 день похода
Подъем в 6-30. Быстро сделали пшеничную кашу в полуторном объеме и разогрели фасолевый суп, сваренный накануне вечером.
На небе ни облачка. На реке - зеркальная гладь. Собрались и вышли в 8-30. Через 1 час 15 минут из-за поворота реки над далеким лесом выплыл главный сегодняшний ориентир - ретранслятор Катровожа с тремя мощными антеннами наверху. Это означало, что теперь можно не особенно торопиться. Приходить в Катровож в воскресенье днем в гости к перманентно пьяным хантам в наши планы не входило.
По этому поводу мы стали останавливаться на зеленые стоянки. На одной из них я выловил последнюю щуку, эдак на 1.5 кг. Выловил элегантно, в классическом стиле. Увидел травянистый берег с небольшим заливчиком и песчаным пляжиком за ним. Причалили. Я сделал три заброса и на третьем защепил экземпляр. Он сопротивлялся вяло, поскольку крючок вошел глубоко и не оставлял жертве надежд на благополучный расклад.
Неторопливо плыли по безмерно широкой реке. Она и так то здесь широкая, а сейчас, при подъеме воды, были залиты все пляжи и мели. Забавно было наблюдать остатки кострищ с рогульками, торчащими на самой границе воды. Течения почти не чувствовалось. Вдоль берега трава. В воде трава. После большого поросшего ивняком и деревьями острова река делает резкий левый поворот и открывается вид на Катровож, с его деревянными домами, вышкой и металлическим ангаром.
Река привела нас к средней части села. Налево, вдоль берега, уходит заросший травой мелководный сор. Посреди него на мели стоит сорванный весной с якорей плашкоут. Местная достопримечательность с естественным названием "Титаник". Срезая путь, направляем лодку прямо через траву. То слева, то справа от лодки плещется вспугнутая рыба. Она стоит у поверхности воды и при нашем приближении уходит в глубину.
Перекус мы сделали чуть раньше - буквально за триста метров до последнего поворота на Катровож. Всего на переход затратили 3.5 ходовых часа.
По заросшему сору ушли в сторону от села метров на 150-200. Вдоль берега тянется накатанная песчаная колея. Вот и знакомая береза. Около неё мы стояли семь лет назад, когда ходили в эти места с мамой и Олдом. Вдоль реки стоит лес, сплошь состоящий из тропинок. В нем местные собирают грибы и ягоды. Сейчас пора голубики. За вечер мимо нас прошло несколько компаний хантейских женщин и девочек с небольшими ведерками.
Как только причалили, Коля переоделся в "гражданское" и отправился выяснять три актуальнейших на сегодняшний день вопроса:
- как отсюда уплыть и сколько это стоит;
- можно ли купить муксуна и сколько это стоит;
- каков режим работы местного магазина.
Значимость последнего вопроса была достаточно велика, поскольку ужин и завтрак еще были предусмотрены в нашем меню, то дальше начинался голод, цинга и прочие напасти.
Я перенес вещи под березу, поставил палатку и стал сушить лодку. Палатка была поставлена скорее в декоративных целях, поскольку спать ночью не предполагалось, учитывая нашу малочисленность и наличие вредоносного антропогенного фактора в виде пьяных хантов.
Мы заранее решили сумерничать вдвоем около нодьи. Были сомнения, найдем ли мы для неё в этом вытоптанном сотнями ног лесу достаточно толстые бревна. С места перекуса мы даже прихватили на всякий случай тройку солидных бревнышек, благо места в багажном отсеке "Щуки" хватало.
К счастью, дров в лесу было достаточно, а со старых кострищ, которыми изобиловал берег, натаскали множество недогоревших бревен, бруса и прочих деревяшек, обеспечив себя теплом до утра.
Первый гость в лице мелкого и нетрезвого ханта заявился ещё до Колиного возвращения. Пообщавшись с Колюхой в селе, хант Николай приплыл ко мне со свитой - другом, женой и полуторогодовалым сыном. С трудом владея языком (от состояния тела, а не от культуры духа), Николай предложил полиэтиленовый пакет с копчеными карасями, прося по 60 рублей за килограмм. При этом он уверял, что мешок потянет на три килограмма. Пришлось пояснить горе-коммерсанту, что такую рыбу я могу взять у него только по 30 рублей, поскольку 60 рублей - цена деликатесного муксуна.
Пакет взвесили на моем безмене. Рыбы оказалось всего 1 килограмм 200 грамм. Хант Николай гневно кричал, что безмен никуда не годится и рекомендовал выбросить его на… Тем не менее, за 50 рублей он отдал мне 7 пахнущих дымом золотистых рыбин. При этом пытался дополнительно истребовать с меня за сам пакет ещё 10 рублей. На мое резонное предложение забрать пакет себе обратно, он обиженно заявил, что я пакет уже порвал, а теперь пытаюсь ему всучить испорченную вещь. При этом пытался запугивать тем, что он является представителем популяции "новых хантов".
Разошлись с миром после того, как я налил ему в кружку 30 грамм чистого спирта. Выпил он его, впрочем, точно так же, как раньше пили старые ханты. После этого он сменил гнев на милость и забыл про неурегулированные имущественные отношения. Впоследствии, вспоминая этот эпизод, мы присвоили этому гостю кличку "мелкий хаМт" и "Коля-наезжалец".
По транспорту Коле предложили завтра довезти нас до Салехарда на моторке за 1600 рублей. Проконсультировавшись со мной, Колян вернулся к потенциальному перевозчику и сбил цену до 1000 рублей. Это, по местным меркам, нормальная цена. Бензин и запчасти дороги.
Магазин работает с 10 часов (местных), то есть с 8 часов Москвы. Рано утром Колюха пойдет грабить город, пока не очень печет солнце. Теплый хлеб и сахар подбодрят нас, поскольку на завтрак остались только 4 баночки чешского паштета по 120 грамм каждого.
Пока же мы запалили нодью, разложили вдоль нее трапики и приготовились к холодной ночевке.
К вечеру небо заволокли плотные облака. Только над далекой грядой Уральских гор светился узкий яркий просвет чистого неба. Ветра не было и холода не чувствовалось. Может быть, сказывалась близость мощной Оби.
13 августа. Понедельник. 22 день похода
Ночь прошла без приключений. Никто нас не навестил, даже собаки из ближайшего дома рыбака Якова. Именно с ним Коля договорился днем о поставке партии муксуна. В полночь к Якову приехал на мотоцикле напарник, и они ушли на моторке ставить сети. К утру нам были обещаны пять 2-х килограммовых рыбин.
В три часа ночи вода в соре и верхушки деревьев на дальнем берегу Соби стали нежно розовыми - выглянуло солнце. Надо сказать, что хоть ночь уже нельзя была назвать белой, но и относительная темнота продолжалась всего 2-2.5 часа.
В 6 часов по Москве Коля не выдержал и пошел на пристань узнать, не пришёл ли какой-нибудь катер. Вернулся он чрезвычайно возбужденный - в селе он встретил нашего старого знакомого - Николая Сметанина, которого мы встретили с семьёй на острове по пути в последнюю избу. Собственно, он то нам и подсказал её местонахождение.
Оба Коли были рады встрече. Колюха - оттого, что его узнали, а Николай Сметанин оттого, что был "на старых дрожжах" и ему просто хотелось человеческого общения. У него накануне родилась очередная (третья по счету) дочь, и он пребывал в состоянии постобмывального синдрома.
Это не помешало ему ловко управлять мотоциклом "Урал" с коляской. Он пояснил Кольке, что некоторые катера заходят в Катровож буквально на 10 минут и их надо ловить именно на пристани. Узнав это, Колюха тут же помчался в лагерь, чтобы быстро проглотить порцию паштета, вновь бежать на пристань и, как Пенелопа, ждать одинокого паруса.
Дело заключалось в том, что стоимость извоза до Лабытнанги на таких катерах гораздо ниже, чем у "частников" с моторками. Цена в 500 рублей с человека уж больно кусалась и в корне подрывала наш бюджет. После таких трат мы с трудом укладывались в желанные 10 килограмм муксуна и могли остаться без денег на питание в поезде. Именно поэтому Коля решил сидеть на пристани с самого утра, несмотря на имевшуюся договоренность с салехардским лодочником.
Мы оперативно проглотили скромный завтрак и Колька, повелев мне быть в состоянии пятиминутной готовности, даже не выпив чая, бодрым шагом направился по дороге в сторону пристани. До неё надо было идти через все село. Это занимало примерно 12-15 минут ходьбы быстрым шагом.
Не успел Николай отойти и 30 метров, как со стороны Катровожа появился мотоцикл, который, пыля по песчаной дороге, явно направлялся к нам. Колька обернулся, крикнул мне: "Это Николай едет!" и пошел навстречу.
Они повстречались и перебросились парой фраз. Колька вскочил на заднее сиденье и "Урал" помчался в мою сторону. Было ясно, что произошло нечто экстраординарное. Ещё не слезая с мотоцикла, Колька стал размахивать руками и что-то кричать.
Выяснилось, что как только Коля и Николай расстались, и Колюха исчез из поля зрения новоявленного папаши-героя, к пирсу подвалил катер "Механик Соколов". Не тратя времени на выяснение подробностей, в какую сторону "Механик" пойдет дальше, Николай вскочил на мотоцикл и помчался к нам, пытаясь повторить подвиг известного марафонского почтальона.
За шесть секунд в полупустой оперативно-тактический рюкзак были вперемешку побросаны все оставшиеся неупакованные вещи - кружки, ботинки, полиэтилен. Рюкзаки были кинуты на деревянную площадку, заменяющую мотоциклу люльку. Я присел на оставшееся свободное место этой "люльки" и "Урал" буквально сорвался с места, взрывая задним колесом песчаную почву.
Пока мы летели через Катровож, на каждом повороте и легкой выбоине я искал глазами тот столб, в который полечу после нашего обязательного мотоциклокрушения.
К счастью, на класс вождения Николая его "усталое" состояние не повлияло. Через пять минут он лихо вырулил на песчаный пляж и остановился непосредственно у железного понтона, изображающего из себя местный причал. (Фото 19. Последние минуты в Катровоже)
На корабле обнаружился вислогубый капитан с внешностью моряка Чарли Блэка, когда-то, как известно, достаточно успешно боровшегося с Урфином Джусом. На мой вопрос: " Куда идет катер?" последовал короткий и желанный ответ: "В Салехард". На следующий прямой вопрос: "Двоих возьмете?" прозвучал уклончивый ответ, предполагающий продолжение диалога: "Бесплатно-то не возим…". Тут же названная капитаном Алексеем стоимость проезда по 150 рублей с носа согрела мою душу жарче поднимающегося полярного солнца.
За дополнительные 150 рублей Алексей был готов доставить нас непосредственно в Обский порт Лабытнанги. Ударили по рукам. В итоге мы экономили целых 550 рублей и три часа времени.
Но, увы, вопрос приобретения муксуна пока не был закрыт. Ведь с лова ещё не возвратился Яков, а катер вот-вот должен был уходить. Услышав наши сомнения и сожаления по поводу возможного обезмуксунивания, капитан Алексей и тут предложил свои услуги. Тот же свежий муксун по такой же цене - 60 рублей за килограмм. Вновь ударили по рукам, и наше будущее заиграло ещё более радужными красками, несмотря на начавшийся нудный дождик.
После отплытия мы не стали сидеть в трюме с хмурыми перегарными хантами, а вышли на бак, где некоторое время стояли под моросящим дождем, провожая взглядами исчезающий за поворотом Катровож.
Очень скоро капитан пригласил нас в рубку и оставшийся путь, занявший два часа, мы провели в сухости, тепле и в приятной беседе с умным человеком. Алексей много порассказал нам о быте местных рыбаков и способах ловли рыбы сетями. Я, например, даже не предполагал, что сети здесь не стоят не одном месте, а плывут по течению. В этих местах, на большой воде, для ставных сетей нужны слишком сильные якоря, да и в неподвижных сетях рыба быстрее засыпает.
Сослав нас на камбуз, чтобы мы не светились перед посторонними, Алексей пришвартовал "Механика" к плавучей рыбной базе - плашкоуту, куда местные рыбаки сдают улов. Здесь он хранится на льду до тех пор, пока его не свезут на рыбоконсервный завод в Салехард. На этом плашкоуте хранился личный улов Алексея, из которого он и выбрал мне пяток красивых серебристых муксунов - самой деликатесной местной белорыбицы.
От мерной качки и теплоты рубки мы с Колюхой задремали. Алексей разбудил нас уже тогда, когда катер швартовался к бетонному берегу обского причала города Лабытнанги. Белая "Волга" за 100 рублей домчала нас из порта к ж.д. вокзалу. Отстояв очередь из трех человек, я приобрел два плацкартных билета на завтрашний поезд Лабытнанги-Москва. Оставалось совершить набег на местные магазины, чтобы все-таки пополнить иссякший утром провиант и сообщить домой о дате возвращения.
14-15 августа. Вторник-среда. Дорога
В вагоне поезда Коля продолжил "вокзальное знакомство" с троицей литовских туристов-пешеходников, которые бродили по горам и ловили в озере Хадыта хариусов и гольцов в небывалых количествах. Один из литовцев - Гинтас, худощавый загорелый мужчина с типичным прибалтийским типом лица, оказался одним из ведущих литовских профессиональных спортсменов-рыболовов, специализирующихся на ловле нахлыстом. Когда он раскрыл передо мной свои коробочки с искусственными мухами, я, мягко говоря, обалдел.
После общения с Гинтасом я понял, что нахлыст - это не только высочайшее искусство рук, требующееся для изготовления таких миниатюрных насадок, но и глубочайшие научные знания когда, где и как каждую из этих "мух" наиболее эффективно применять. Даже материал для изготовления "мух" весьма экзотичен: перо со скальпа индийского петуха, подшерсток павлиньего пера и пр.
Например, самая уловистая муха для крупного хариуса представляла собой почти точную копию комара! Причем, как сказал Гинтас, из десяти вроде бы одинаковых "комаров", хариус бросается только на 1-2, а на остальные натурально плюет. Такое вот неожиданное приобщение к неведомому ранее миру искусственных наживок.
Вместо эпилога
16 августа, в день рождения мамы Наташи, мы вернулись в Тулу к полному холодильнику всяких вкусностей.
Увы, недолго музыка играла. Уже через три дня мы оба свалились с температурой 39.5 и были госпитализированы с предварительным диагнозом "лихорадка неясного генеза". Месячное заключение в инфекционном отделении областной больницы так и не дало точного ответа на причину болезни. Поначалу лечили от лептоспироза, потом от гельминтоза. Ещё чуть-чуть настойчивости и нашли бы воду в колене.
Все близкие родственники ожидали нашего выхода из больницы с тайной надеждой, что на этом наши желания ходить в походы на Урал мягко сойдут на нет.
Ожидания не оправдались. За время вынужденного безделья я не только вчерне написал рукопись этого произведения, но и осмыслил допущенные просчеты и откровенные ошибки. Сейчас я знаю, что во многих ситуациях можно было бы поступить иначе. Так что в следующий раз пойдем, вооруженные опытом прошлых лет и поколений.
Времени хватило и на то, чтобы детально продумать конструкцию нового капронового тента.
Добавить публикацию
Комментарии