По просьбам Скитальцев готов предложить Вашему вниманию небольшой рассказ о посещении Забайкальского края оз Гаенга и реки Калакан. Поездка не имела научной или рабочей цели, поэтому ее можно назвать походом. Тот год выдался очень дождливым, а в горной местности, где частые мерзлоты, это приводит к сильным паводкам. Уровень воды в р. Витим тогда поднялся более чем на пять метров.
Глава первая. КОДАРСКИЕ ХРЕБТЫ.
Она стояла на коленях перед ликами икон и молилась почти неслышно. Белый кружевной платок покрывал ее маленькую голову и спадал редкой бахромой на плечи. В небольшой комнате тяжелые шторы приглушали солнечный свет и лишь освещали иконостас и распятия стоящие на полках. Я смотрел на них и думал о чем то совершенно отвлеченном, будто молились не за меня и не мне предстояла дальняя дорога в Сибирь.
- Радуйся Николае великий Чудотворче! … - слышались ее торопливые слова на старославянском. Это продолжалось долго, и я слушал ее опершись на спинку высокого стула. Слова звучали словно заклятие вернутся живым и невредимым. Не понимая их значения я уперся глаза в босые стопы ее ног. Наконец она встала и спросила: - Перекрестится сможешь? Я положительно покачал головой и перекрестился.
- Ступай. Все будет хорошо.
Еще черное ночное небо с тяжелыми низкими тучами висело на небольшим городком Чара, когда я покинул теплый купейный вагон и согнувшись под тяжестью двух рюкзаков шагал в мокрых сандалиях по холодным широким лужам привокзальной площади. Подошел милиционер и вежливо предложил помочь нести рюкзак, немного удивившись, освободил одну лямку для его руки.
- Здесь постоянно кто то приезжает. То альпинисты, то туристы, по много народу. А ты почему один? Или отстал от группы?
- Нет лейтенант, просто я один. Захотелось так. Наверное, не все еще себе доказал. Понимай как хочешь.- ответил ему совершенно откровенно и мы зашагали в сторону багажного отделения. Сдав рюкзаки на хранение, разместились в его дежурке и до рассвета пили чай с маленькими медовыми пряниками. Скоро прояснело, и из свинцового очертания гор прорезалась синяя даль высокого неба. Ветер трепал низкорослые тополя и кривые лиственницы. Я стоял и смотрел на этот дикий пейзаж и поеживался от утреннего холода. Мне предстояло зарегистрироваться в местном МЧС на случай нештатной ситуации и найти человека по имени Мисюра Анатолий Иванович – водитель вахтового Урала, который всегда забрасывает туристов на том и живет. Им оказался добрейший мужик небольшого роста, но коренастый и легкий на подъем. Договорившись о цене и времени он предложил мне разместится у него в доме до завтра. Я не смог не согласится.
Урал скрипя всеми мостами упрямо лез в гору уже часов шесть. Сначала дорога тянулась вдоль брошенной железной дороги на титановый рудник Чунейского месторождения. Высокие откосы серпантина кружили голову и заставляли подальше отодвинуться от борта кузова. С высоты кручи еле заметно блестела внизу маленькая нитка реки и страшно было представить последствия падения туда нашей машины. Скоро дорога закончилась и машина полезла в стену стланика ломая колесами упругие стволы. Появились снежники и гольцы, я включил навигатор он показывал 1750 метров над уровнем моря. Двигаясь по дну узкого распадка в котором сочилась быстро расширяющаяся речушка Катугин. Вода уже спала после недавних ливней, но последствия ее мощи мы ощущали каждый раз, когда приходилась разгребать руками нагромаждение огромных валунов которые река отрывала от скал где далеко в горах, тащила в своем мутном потоке, и бросила тут поперек еле заметной дорожной колеи. Казалось здесь нам точно не проехать, но взявшись за ломы и навалившись впятером на чудовищные камни, нам всякий раз удавалось сдвинуть их с места и машина опять лезла вверх. К вечеру преодолев 170 километров каменоломен водитель высадил нашу команду недалеко от разрушенный бараков бывшего месторождения циркония ,на удобной галечной косе. Тепло распрощавшись мы расстались. Наша команда состояла из меня и попутчиков из москвы плывущих другим маршрутом. С вечера я собрал байдару, немного выпили за знакомство и улеглись по палаткам. Начал накрапывать дождь.
Река Катугин сильно обмелела. В его чистых водах конечно водилась рыба, но клева не было и я налегал на весло до вечера. С сумерками появились разбои, мели и широкие перекаты где байдара ползла на веревке и чертила по галечнику днищем. Так продолжалось до самого Калара – широкой полноводной реки на пересечении с которым была метеостанция и мне предстояло договориться там о моторке вверх по течению. Мое появление напугало пару женщин возившихся возле летней кухни под навесом. Рядом горел дымокур и крутились собаки. Мужчины были на рыбалке и обещали вернуться поздно. Угостившись чаем перешел мелкую реку вброд залез в палатку под теплый спальник.. Утром пришла моторка и недовольный метеоролог довез меня до устья реки Джемку, откуда должно было начаться мое путешествие. Там стоит грязная неряшливая изба. По будкам привязаны тощие собаки в последней стадии истощения. У их хозяина Максима не нашлось еды даже для себя, хотя рыбы в Каларе много и мелкашка у него имелась. Громыхнул гром. Мы сидели под протекающей крышей крытой лиственничной корой и закусывали мой спирт тушенкой с метеостанции. Бедные собаки забились по будкам и смотрели на нас на столько голодными глазами, что я не смог не дать каждой по куску хлеба смоченного в бульоне от тушенки. Мгновенно промокнув быстро собрал байдарку и отчалил в наступающий вечер. Небо прояснилось и выглянуло холодное низкое солнце. Плыть на веслах против довольно сильного течения было невозможно, поэтому привязав две длинные веревки к борту и носу лодки, легко потащил ее навстречу струе холодной и чистой воды. Туман уже начал сползать в низины когда я разжег костер на невысоком берегу среди редких низкорослых лиственниц. Все, спать, говорил я сам себе забираясь поглубже в большой спальник. Завтра будет новый интересный день. Первый день восьмидесяти километрового подъема к истокам реки озеру Гаенга. Где то там и находится этот загадочный полюс холода когда в реках вымораживается вода и даже лиственницы лопаются от стужи. Спирт кружил голову и я уснул в тепле и покое.
"Петли дверные одним скрипят другим поют..."
Глава первая. КОДАРСКИЕ ХРЕБТЫ.
Она стояла на коленях перед ликами икон и молилась почти неслышно. Белый кружевной платок покрывал ее маленькую голову и спадал редкой бахромой на плечи. В небольшой комнате тяжелые шторы приглушали солнечный свет и лишь освещали иконостас и распятия стоящие на полках. Я смотрел на них и думал о чем то совершенно отвлеченном, будто молились не за меня и не мне предстояла дальняя дорога в Сибирь.
- Радуйся Николае великий Чудотворче! … - слышались ее торопливые слова на старославянском. Это продолжалось долго, и я слушал ее опершись на спинку высокого стула. Слова звучали словно заклятие вернутся живым и невредимым. Не понимая их значения я уперся глаза в босые стопы ее ног. Наконец она встала и спросила: - Перекрестится сможешь? Я положительно покачал головой и перекрестился.
- Ступай. Все будет хорошо.
Еще черное ночное небо с тяжелыми низкими тучами висело на небольшим городком Чара, когда я покинул теплый купейный вагон и согнувшись под тяжестью двух рюкзаков шагал в мокрых сандалиях по холодным широким лужам привокзальной площади. Подошел милиционер и вежливо предложил помочь нести рюкзак, немного удивившись, освободил одну лямку для его руки.
- Здесь постоянно кто то приезжает. То альпинисты, то туристы, по много народу. А ты почему один? Или отстал от группы?
- Нет лейтенант, просто я один. Захотелось так. Наверное, не все еще себе доказал. Понимай как хочешь.- ответил ему совершенно откровенно и мы зашагали в сторону багажного отделения. Сдав рюкзаки на хранение, разместились в его дежурке и до рассвета пили чай с маленькими медовыми пряниками. Скоро прояснело, и из свинцового очертания гор прорезалась синяя даль высокого неба. Ветер трепал низкорослые тополя и кривые лиственницы. Я стоял и смотрел на этот дикий пейзаж и поеживался от утреннего холода. Мне предстояло зарегистрироваться в местном МЧС на случай нештатной ситуации и найти человека по имени Мисюра Анатолий Иванович – водитель вахтового Урала, который всегда забрасывает туристов на том и живет. Им оказался добрейший мужик небольшого роста, но коренастый и легкий на подъем. Договорившись о цене и времени он предложил мне разместится у него в доме до завтра. Я не смог не согласится.
Урал скрипя всеми мостами упрямо лез в гору уже часов шесть. Сначала дорога тянулась вдоль брошенной железной дороги на титановый рудник Чунейского месторождения. Высокие откосы серпантина кружили голову и заставляли подальше отодвинуться от борта кузова. С высоты кручи еле заметно блестела внизу маленькая нитка реки и страшно было представить последствия падения туда нашей машины. Скоро дорога закончилась и машина полезла в стену стланика ломая колесами упругие стволы. Появились снежники и гольцы, я включил навигатор он показывал 1750 метров над уровнем моря. Двигаясь по дну узкого распадка в котором сочилась быстро расширяющаяся речушка Катугин. Вода уже спала после недавних ливней, но последствия ее мощи мы ощущали каждый раз, когда приходилась разгребать руками нагромаждение огромных валунов которые река отрывала от скал где далеко в горах, тащила в своем мутном потоке, и бросила тут поперек еле заметной дорожной колеи. Казалось здесь нам точно не проехать, но взявшись за ломы и навалившись впятером на чудовищные камни, нам всякий раз удавалось сдвинуть их с места и машина опять лезла вверх. К вечеру преодолев 170 километров каменоломен водитель высадил нашу команду недалеко от разрушенный бараков бывшего месторождения циркония ,на удобной галечной косе. Тепло распрощавшись мы расстались. Наша команда состояла из меня и попутчиков из москвы плывущих другим маршрутом. С вечера я собрал байдару, немного выпили за знакомство и улеглись по палаткам. Начал накрапывать дождь.
Река Катугин сильно обмелела. В его чистых водах конечно водилась рыба, но клева не было и я налегал на весло до вечера. С сумерками появились разбои, мели и широкие перекаты где байдара ползла на веревке и чертила по галечнику днищем. Так продолжалось до самого Калара – широкой полноводной реки на пересечении с которым была метеостанция и мне предстояло договориться там о моторке вверх по течению. Мое появление напугало пару женщин возившихся возле летней кухни под навесом. Рядом горел дымокур и крутились собаки. Мужчины были на рыбалке и обещали вернуться поздно. Угостившись чаем перешел мелкую реку вброд залез в палатку под теплый спальник.. Утром пришла моторка и недовольный метеоролог довез меня до устья реки Джемку, откуда должно было начаться мое путешествие. Там стоит грязная неряшливая изба. По будкам привязаны тощие собаки в последней стадии истощения. У их хозяина Максима не нашлось еды даже для себя, хотя рыбы в Каларе много и мелкашка у него имелась. Громыхнул гром. Мы сидели под протекающей крышей крытой лиственничной корой и закусывали мой спирт тушенкой с метеостанции. Бедные собаки забились по будкам и смотрели на нас на столько голодными глазами, что я не смог не дать каждой по куску хлеба смоченного в бульоне от тушенки. Мгновенно промокнув быстро собрал байдарку и отчалил в наступающий вечер. Небо прояснилось и выглянуло холодное низкое солнце. Плыть на веслах против довольно сильного течения было невозможно, поэтому привязав две длинные веревки к борту и носу лодки, легко потащил ее навстречу струе холодной и чистой воды. Туман уже начал сползать в низины когда я разжег костер на невысоком берегу среди редких низкорослых лиственниц. Все, спать, говорил я сам себе забираясь поглубже в большой спальник. Завтра будет новый интересный день. Первый день восьмидесяти километрового подъема к истокам реки озеру Гаенга. Где то там и находится этот загадочный полюс холода когда в реках вымораживается вода и даже лиственницы лопаются от стужи. Спирт кружил голову и я уснул в тепле и покое.
"Петли дверные одним скрипят другим поют..."
"Петли дверные одним скрипят другим поют..."