Виды туризма
Автор: Евгений Смургис
Автор прошел по великой сибирской реке Лене 4300 км на легкой прогулочной лодке "Пелла"
Напомним слова Е. Смургиса, сказанные им четыре года назад, когда хорошо известная в нашей стране заслуженная лодка "МАХ-4" передавалась краевому музею во Владивостоке¹: "За летние отпуска я наплавал 30 500 км, побывал на 30 морях-водохранилищах, 40 крупных реках. И неизменно только на веслах. По моему самому глубокому убеждению ничто не может быть лучше и полезней путешествий на весельной лодке".
"МАХ-4" стала экспонатом. Но Евгений Павлович и не думал "ставить точку". Его рассказ о новом путешествии на новой лодке и по новой, сорок первой на его счету, реке — тому подтверждение.
Большое плавание продолжается. Делом и словом он продолжает агитировать за незаслуженно забытые весла. И приглашает к путешествию, личному знакомству с малоизвестными страницами истории, сегодняшним размахом преображения Восточной Сибири.
¹ Об этом можно прочитать в "КиЯ" № 109. Там же приведены чертежи лодки и перечислены все номера журнала, в которых рассказывалось о плаваниях на "МАХ-4".
На смену "МАХ-4". Передав лодку музею, я остался без "коня". Где строить новую? И какую? Конечно, похожую на "МАХ", чисто весельную, но из современных материалов, а главное — полегче.
Весной обстоятельства привели меня на судостроительный завод "Пелла". Здесь рассматривали мои наметки, обговаривали основные черты такой лодки, о которой я мечтал. Однако время шло, а дело двигалось очень медленно. Стали поджимать сроки. В честь своего 125-летия журнал "Вокруг света" запланировал всесоюзную экспедицию, включающую мое плавание на веслах по Лене и путешествие Василия Галенко по Белому морю (см. "КиЯ" № 126). Пришлось срочно искать выход из положения.
— Берите наши "Пеллы" и идите на них,— предложил нам директор завода Герберт Робертович Цатуров.— Вам хорошо и для нас интерес: испытаете по-настоящему, не в прогулочных условиях. Для таких сложных путешествий специально дооборудуем их по любым вашим заявкам...
Предложение это, конечно же, было принято. Сменяя друг друга, а когда позволяло время — вместе, мы с Василием, засучив рукава, подключились к работе. Торопились ужасно. Нередко уходили из цеха последними. Не существовало понятия рабочее время: рабочим оно было с раннего утра и до позднего вечера.
С благодарностью вспоминаю замечательный коллектив завода. Серийные лодки не задерживаются в цеху больше суток, наши — были
на виду у заводчан целый месяц. И за все это время я не видел ни одного равнодушного взгляда. Каждый чем-то старался помочь, посоветовать, как минимум — поинтересоваться. Практически всех беспокоила сама возможность проведения дальних путешествий на легких прогулочных лодках. Нас предупреждали: "Пелла" плохо идет против волны, течения, ветра, при большом волнении ее заливает с кормы.
Наступил день испытаний. Мою ярко-голубую лодку выкатили из цеха и повезли к берегу, где уже собралось множество болельщиков и зрителей. Надо признаться, беспокойство я испытывал немалое. Как поведет себя утяжеленная дооборудованием лодка? С чувством, хорошо знакомым любому спортсмену, готовящемуся к ответственному старту, сажусь на скользящее сиденье-слайд. Гребная часть была у меня тщательно подогнана и опробована предварительно в "сухом бассейне". Да и за образец мы брали систему, хорошо испытанную на "МАХ-4". А вот от максимальной длины весел, традиционной для спортивной парной лодки, пришлось отказаться — уж очень не похожа на нее была сама "Пелла". Остановились на золотой середине, заказав на ЛЭЗСС что-то среднее между веслами для парной и для распашной лодок.
Делаю вид, что никаких сомнений не испытываю, беру "быка за рога". Лодка легко набирает ход и скользит по Неве — для начала вниз по течению. Разворачиваюсь. Все в порядке: и вверх моя "Пелла" идет довольно скоро. Весла — что надо!
— Попробуйте, Сергей Иванович! — обращаюсь я к старшему мастеру, одному из самых добросовестных и активных исполнителей моего заказа. И у него получилось на зависть красиво. Желающие покатались, все остались довольны. Про себя я отметил — лодка состоялась!
Отлично сработала и последняя на пути заводская инстанция — отдел сбыта, руководимый Тамарой Ивановной. Точно через десять дней контейнер с лодкой и снаряжением оказался в Иркутске.
Выбор маршрута. Почему именно Лена? Во-первых, это единственная из великих рек страны, на которой я не бывал. Плавание по ней от верховьев до океана давало редкую возможность как следует познакомиться с Восточной Сибирью — пересечь ее с юга на север. Я много читал об этом богатейшем крае, разбуженном и преображенном героическим трудом советского человека. И давно хотел побывать здесь, чтобы своими глазами увидеть начало БАМа, стройки и людей сегодняшней Якутии. Маршрут по Лене обещал такую встречу.
Большой интерес представляло и обилие памятников истории, особенно связанных с революционным движением и борьбой за Советскую власть.
Познавательная часть приобретала первостепенное значение. На этот раз я собирался плыть не один, а с напарником — 14-летним
сыном. Это было нужно нам обоим, даже не знаю, кому больше...
Во-вторых, сама по себе Лена — одна из крупнейших рек мира, занимающая 8-е место по площади водосборного бассейна. Если вы думаете, что этот бассейн давно изучен, то ошибаетесь. Лишь в конце 50-х годов удалось раскрыть его сложную систему. Оказалось, что великая сибирская река собирает воды более 240 тыс. рек и речушек суммарной длиной более 1 млн. км (для сравнения: Волга вбирает в себя всего 7 тыс. рек). Своеобразна и жизнь Лены, протекающей в исключительно сложном, неповторимом сочетании природных условий: суровый климат с резким перепадом температур летом и зимой, вечная мерзлота, разнообразие рельефа.
Качуг, куда контейнер доставили на грузовике, расположен на 200 км ниже истока Лены, а ее общая длина по справочнику — 4400 км. Другими словами, впереди 4200 км чисто речного пути плюс переход морем до Тикси.
Первая тысяча. 15 июля в 14.30 под нудным моросящим дождем состоялась торжественная церемония — был поднят вымпел экспедиции "Вокруг света". "Пелла-фиорд" начала марафон. Я взялся за весла. В тот миг память воскресила события 19-летней давности: точно в такую же плохую погоду отправлялся я в свое самое первое дальнее плавание на веслах. Только чувствовал я себя тогда гораздо менее уверенно...
Давно провожающих скрыла даль, дождь стал еще сильнее, а Саша, как завороженный, смотрел на медленно проплывающие берега и не реагировал на "приказ" спрятаться под тент. Начиналось первое в его жизни большое путешествие. Я так и не спрашивал — о чем он думал тогда. Может, об оставшихся в тепле и уюте товарищах-одноклассниках, а может, о том неизвестном и заманчивом, что ждало впереди. Так и сидел, мок под дождем, пока не наступил час его первой гребной вахты.
В сумерках на высоком правом берегу показались приземистые дома заповедного села Верхоленска, основанного, как сообщает летопись, еще в далеком 1641 г. Для Саши это первая и потому особенно волнующая встреча с Историей. Он уже знает, что весь этот некогда глухой край был "тюрьмой без решеток". Сотни и тысячи борцов за свободу, попав в якутскую ссылку, оказывались заживо погребенными. По хронике одного только этого села можно изучать всю историю революционного движения. Здесь отбывали ссылку и декабристы, и народовольцы, и один из первых пропагандистов марксизма в России Н. Е. Федосеев (это в его кружке изучал "Капитал" молодой Ленин). Отсюда в 1902 г. довелось совершать побег Феликсу Дзержинскому. После поражения революции 1905—1907 гг. в верхоленской ссылке находилось одновременно до 170 политических ссыльных. В их списке знакомые всем имена: М. В. Фрунзе, В. В. Куйбышев...
Заструилась, побежала река, набирая мощь, омывая вековые вехи истории российской.
На вторые сутки лодка уже перестала греметь днищем по каменистому ложу — Лена стала полноводнее. На пойменных лугах колыхались высокие травы, распространяя медовый запах. Поражает неожиданное буйство красок первозданной природы, какое-то необычное — глубокое безмолвие.
Из дневника сына:
"Решили идти весь день без остановок, нацелившись на 150 км суточного перехода. Готовим на ходу на газовой плитке, едим по очереди. Ночью меня разбудил скрежет, подумал — тонем. Оказалось, сели на мель, течение накренило лодку, мы едва не искупались. Через несколько минут под тент залез папа, сказав, что придется стоять — ничего не видно.
Река с каждым часом становится шире и шире. Берега скалистые. На утесах часто встречаются нелепые надписи вроде "Не забуду мать родную". Кругом стоит дым: рыбаки говорят, что сильно горит тайга. Сегодня я в первый раз посадил лодку на мель".
На рассвете 19 июля вдоль левого берега потянулись дачные поселки старинного города Усть-Кут. 350 лет назад казачий сотник Василий Бугор со своим отрядом впервые вышел по реке Куте к Лене. Конечно, землепроходцы XVII века и вообразить не могли ничего подобного нынешней стройке века — БАМу, начинавшемуся именно здесь, от Усть-Кута. Но перспективы открытого края они оценили сразу, отписали в столицу так: "И та де великая река Лена угодна и пространна и людей в ней разных, землиц кочевых и сидячих, и соболей много..." В стародавние времена Усть-Кут славился мастерами, которые "на плотбище делали в якутцкий отпуск", т. е. для спуска вниз, в глубь края, сотни утюгообразных карбасов и дощаников. Сейчас у причалов здешнего механизированного порта Осетрово мы видели самые современные суда, в том числе и построенные на местной верфи. Работают десятки могучих кранов. Осетрово неслучайно образно называют южными воротами Якутии.
В наши дни значение этих ворот нисколько не уменьшилось: водой идет до 80 % грузов. Река работает. По-деловому, спокойно, с обычным для Сибири размахом.
Осматривая город, протянувшийся вдоль Лены на добрых 20 км, мы с Сашей обратили внимание, что многие улицы носят имена героев гражданской войны. Здесь с благодарностью хранят память о партизанах, с оружием в руках вставших на защиту молодой Советской власти,— Каландаришвили, Звереве, Бурлове, Костычеве. От обелиска — памятника погибшим под Усть-Кутом в 1919 г.— идет улица имени питерского рабочего Реброва-Денисова, партизана и поэта, написавшего широко известную в те годы песню "Прощайте, товарищи! Вечный покой".
— Самая большая опасность на Лене,— предупреждали нас бывалые люди,— попасть под теплоход! Действительно, такого интенсивного судоходства, как в этих местах, ни на одной другой реке видеть не приходилось. За сутки Саша насчитал более сотни судов.
С другой стороны, даже ночью можно грести уверенно — судовой ход хорошо обозначен обстановочными огнями. Думать, куда плыть, здесь не надо, но то и дело приходится, спасаясь от тысячетонных судов, прижиматься к берегу. Как-то ночью из-за тумана мы забились в крохотный заливчик. Утром, когда разъяснилось, оказалось, что отстаиваемся в солидной компании из десяти огромных сухогрузов...
На траверзе нашей "Пеллы" — Киренск. Поскольку позади уже 809 пройденных километров, позволяем себе "расслабиться" — устраиваем суточный отдых. Знакомимся с городом. Кстати, его название по-тунгусски означает "Орлиное гнездо".
В музее с любопытством разглядываем знамя политкаторжан, сделанное в 1912 г. На нем надпись: "После царской каторги и ссылки отдадим остаток сил делу социализма!" Знамя долгое время хранил у себя местный учитель истории. Он гордился реликвией, показывал ее детям. Собственно, из школьного уголка истории и возник очень интересный краеведческий музей.
Мы ходим по опрятным улицам, и снова живая история открывается нам.
Ближайшее к городу большое село Алымовка названо так в честь жившего и погибшего здесь пламенного революционера Тимофея Алымова. Мы долго стоим на берегу у памятника. На этом самом месте были расстреляны белогвардейцами Алымов и его боевые друзья из интернационального отряда. Силезский шахтер поляк Мойля, венгерский металлург Игнат, тирольский пастух австриец Гута отдали жизнь за победу революции в России.
Река Киренга прибавила воды. Течение стало заметнее. Да и мы уже, можно сказать, адаптировались, притерлись к лодке. Гребется с удовольствием, легко. Скорость движения доходит до 9—10 км/ч.
— Что, сынок,— говорю я,— не пора ли попробовать за 200 километров в сутки выйти!
Замечу, что после первых же путешествий на "МАХ-4" достижение "рекордных" скоростей перестало быть самоцелью. Сейчас эта цифра важна только в "агитационных" целях — как показатель возможностей по существу обычной прогулочной лодки. Пусть люди убедятся, что не только под мотором, но и на веслах за время отпуска можно далеко уплыть, многое увидеть. Я с большой симпатией отношусь к туристской байдарке, но ведь та же "Пелла-фиорд" обеспечивает туристам несоизмеримо большие удобства. В тех случаях, когда доставка лодки не представляет неразрешимой проблемы, от этих удобств нет никакого резона отказываться!
Из дневника сына:
"23 июля. "Саша, вставай",— слышу сквозь сон. Встаю, умываюсь, пью чай, отдыхаю ровно 10 минут и в 5.00 принимаю вахту. Папа засыпает мгновенно. Вахту сдаю через час. Так и гоним лодку, меняясь: днем папа гребет по два часа, я — полчаса".
Именно в этот день нам удается поставить свой рекорд суточного перехода — 207 км!
Хотя и хотелось спать, рекорды легко не даются, долго никак не мог заснуть. Беспокоила неудачная стоянка. Настораживал шум — скрежет лодки о камни, рокот проходящих судов, невидимых в густом тумане. Якорь был ненадежный, а остановились мы не где-нибудь, а над перекатом Чертова дорожка. Река внизу шумит, беснуется. Утром выяснилось, что, спустись мы ниже метров на 300, отдыхали бы совершенно спокойно. На тихом рейде стоит несколько судов. "Есть кипяточек!" — спрашиваю, проплывая вдоль черных громад. На "СПО-818" находится не только кипяточек, но и горячие, только из духовки, пирожки. Отказаться, не обидев юную повариху, невозможно — с аппетитом воздаем должное ее искусству.
В середине того же дня проплываем, а точнее — пролетаем, подхваченные мощным потоком, ленское диво — знаменитые "Щеки". Это узкий 4-километровый каньон. Многоводная река кипит, прорываясь через скалы, эхо грохочет в величественных медно-красных утесах высотой никак не меньше 250 м.
На обед останавливаемся у скал, именуемых "Подковой". Поднимаемся на самый верх. Крепкий ветер рвет одежду, даже стоять трудно. Слышно, как гудят на сопках леса. Сверкающая где-то внизу река и идущие по ней суда кажутся ничтожно малыми. Вокруг нетронутая тайга — царство зверья. Распадки гор покрыты изумительным разноцветьем трав и цветов.
— Красота-то какая! — слышится восторженный голос Саши. В памяти всплывают слова писателя-якута Николая Мордвина: "Необъятная тайга сотворена, видимо, как родная сестра великого моря. Как они похожи. Как величественны и грозны, когда играют волнами в бурные дни! И как величавы и прекрасны в часы спокойствия!".
Проходим широкий разлив с двумя большими островами — справа остаются устье Витима и места, хорошо известные по учебнику родной истории. На гремевших некогда ленских золотых приисках тысячи рабочих, получая гроши, обеспечивали хозяевам баснословные прибыли. Трудились по 14 часов, "гибли на самой тяжелой мускульной работе кайлом, лопатой и ломом" (слова очевидца — географа и социолога революционера-анархиста П. А. Кропоткина). С самого начала XX века здесь не прекращались забастовки. По словам Ленина это были зачатки классовой борьбы в России. А Ленский расстрел 1912 года всколыхнул всю страну, вызвал невиданный дотоле революционный подъем трудящихся масс...
Пересекает Сибирь с юга на север великая река. И вновь и вновь останавливаемся мы у чтимых народом памятных мест.
Вот Олёкминск. Здесь помнят еще ссыльных декабристов — флота лейтенанта Н. Чижова и подпоручика А. Андреева, многое сделавших для обитателей глухого края. И снова список ссыльнопоселенцев кончается именами известных большевиков, таких как М. С. Урицкий. И снова стоит над береговой кручей памятник борцам, погибшим от белогвардейских пуль.
Путь "через Якутию". Моросящий дождь не прекращается ни днем, ни ночью. А грести нужно. 120 км в сутки сделались железно необходимой нормой. Важен запас времени: он будет очень кстати в нижнем течении, где наверняка поджидают нас встречные ветры с океана. А мы уже здесь, перед Ленском, мотаемся от берега к берегу, пытаясь найти место, где можно прикрыться от ветра и напора волны. Измотавшись, одолеваем за сутки не более 70 км. В сознание закрадывается тревога: сумеем ли к сентябрю закончить путешествие?
После Ленска движение судов заметно реже. Тянутся живописные места. В этой торжествующей красоте, не прерывая гребли, открываем ленский шахматный турнир. Проиграв две партии, расстроенный матрос, ворча, лезет устраиваться на ночлег.
Беспрерывна нить могучей реки. Якутские масштабы сбивают с толку. 100 км здесь считается "рядом". Расстояния между селениями оценивают на глазок, зачастую пользуясь старинной мерой "кёс" (около 10 км). Оно в какой-то мере и понятно. Ведь Якутия — самая крупная из автономных республик страны.
1 августа. Наступает последний месяц лета. Тепло: 11°. Тихо. Лодка легко вспарывает гладь воды. Стремительное движение доставляет удовольствие, ни с чем не сравнимое. Обдутые ветром скалы самых причудливых очертаний понемногу сменяются каменистыми осыпями с довольно чахлой растительностью.
В конце очередного переката Еловский для разнообразия по часу "бурлачим" лодку. Хорошая разминка, ходьба — в удовольствие. Берег чистый. Вспоминается необычная коллекция Леонида Микулы — участника плавания на "МАХ-4" в 1979 г. Путешествуя, он всегда привозил домой любопытные предметы из берегового хлама. Чего только нет в его "экспозиции": говорящие куклы, старинные шляпы, модные туфли, загадочные сосуды... Лена мало бы что дала в эту коллекцию.
Дождь на время прекратился. Поверхность воды засверкала, отражая берега, освещенные заревом заходящего солнца. Наступила царственная тишина. Но настроение у нас обоих возбужденное: по карте знаем, что вот-вот откроются Ленские столбы — еще одна достопримечательность Якутии. Это, действительно, чудо природы: базальтовые скалы из красного песчаника колоннадой тянутся на десятки километров. Издалека они кажутся монолитной стеной, но по мере приближения стена начинает распадаться, превращаясь в волшебные изваяния, дающие простор фантазии. Невозможно оторвать глаз. Столбы завораживают. Однажды повидав, никогда не вычеркнешь их из сердца и памяти! Декабрист А. А. Бестужев-Марлинский оставил о Столбах восторженную запись: "Какая-то святая тишина лежит на девственном творении, и душа сливается с дикою, но величественною природой".
Примерно в 140 км от Якутска у глубокой расщелины, рассекающей сопку, встречаем палаточный городок археологов. Вымпел популярного журнала делает свое дело: нам показывают раскопки. Увиденное и услышанное поражает. На площади в несколько тысяч квадратных метров прослеживается слой, содержащий орудия древнейшего человека. К разгадке тайн Диринг-Юряхе, так называется это место, подключились геоморфологи, геологи, почвоведы, представители ряда других уникальных специальностей. И уже сделаны удивительные выводы. Возраст этой стоянки, древнейшей во всей Евразии, 2,5—1,8 миллиона лет. По следам вечной мерзлоты удалось определить, что среднегодовая температура во времена дирингцев была не выше, чем сейчас,— минус 10°. А из этого следует, что для существования в столь суровых условиях человек должен был иметь одежду, уметь разводить огонь, строить жилища, охотиться. Прародина человека, где она! "В Африке" — такое утверждение считается аксиомой. "На Севере" — высказывает мнение начальник экспедиции якутский археолог Юрий Алексеевич Мочанов.
И снова плывет навстречу нескончаемая лента реки. Впереди маячит белая точка. "Саша, твой глаз зорче, что там такое!" — обращаюсь я к матросу, хотя уже вижу, что предстоит необычная встреча. "Яхта! Папа, давай догоним ее..." Садимся в четыре весла. Не проходит и часа, как мы уже беседуем с капитаном яхты "Аян" из яхт-клуба "Строитель" (г. Якутск) Русланом Алкимовым. Да, понемногу рабочие коллективы и здесь, в когда-то "заброшенных и забытых богом краях", начинают культивировать парусный спорт, водно-моторный туризм. Только мало, до обидного мало используются для активного отдыха уникальные возможности великой реки!
"Вахту сдал!" — с каждым разом все увереннее становится голос Саши. Так он меня будит. С трудом просыпаюсь, занимаю место гребца. Вялость стопроцентная. Это уже не обычная дневная усталость. Пошли 21-е сутки путешествия. В Якутске нужно отдохнуть получше!
Проплывает по левому борту Покровск. Предупрежденные путеводителем, еще с воды рассматриваем постамент с бюстом Серго Орджоникидзе. После трехлетнего заключения в Шлиссельбургском каземате его прислали сюда фельдшером на "вечное поселение".
На самом берегу стоит памятник в честь установления Советской власти в Якутии: здесь в июне 1918 г. высаживался десант — красногвардейские отряды двинулись на Якутск...
5 августа в "судовом журнале" появляется отметка о прибытии в столицу автономной республики. С этим городом связаны имена целой плеяды солдат революции. Работает филиал краеведческого музея, который так и называется: "Большевики в якутской ссылке". Место для его размещения выбрано совсем не случайно. В 1904 г. в этом здании забаррикадировалась группа революционеров, руководимая В. К. Курнатовским. Они предъявили губернатору ультиматум, требуя изменения зверского режима, установленного для ссыльнопоселенцев. 18 дней развевался над этим самым домом красный флаг!
Встречаем в аэропорту биолога-охотоведа Людмилу Чиркову, прилетевшую из Хабаровска. Это будет третий член экипажа. Для ее научных изысканий остаются 1710 км пути до Тикси.
Из дневника сына:
"10 августа. Сегодня день отправления из Якутска. Вещей собралось столько, что тетя Люда в ужасе. Она уверена, что этот дополнительный груз никак не удастся разместить. Заказываем такси, едем в порт к барже, к которой причалена "Пелла". Покидали все навалом и отчалили. Выйдя из порта, в укромной бухте разложили, не торопясь, "барахло" по местам и странно: в лодке стало даже свободно!"
Следующий бросок — до Жиганска. Я думал — пронесемся лихо. Во-первых, появился еще один гребец, во-вторых — на этом участке 27 перекатов, на которых быстрое течение. Однако не пронеслись. Этап оказался самым "тихоходным" на всем пути. Я пренебрег сведениями из лоции, честно обещавшей "довольно частые штормовые ветры северных направлений и сильное волнение". Девять суток длилась изнурительная борьба с этим самым встречным ветром и обратным течением, которое он вызвал. Бывало так, что самая усиленная работа веслами оказывалась бессмысленной — лодка ни на метр не продвигалась вперед...
Из дневника сына:
"Идущее навстречу обстановочное судно приветствует нас, маленькую лодку, сиреной. Приветствия судами нашей "Пеллы" стали обычным делом. Мы тоже отвечаем по-морскому — поднятием весла. Папа утверждает, что на Лене нас признали. Гребу свой час и сдаю вахту ночному вахтенному. Заснуть не могу. Долго слышу разговор. Папа объясняет световую обстановку на реке тете Люде — ей заступать после него..."
На следующую ночь натерпелся страха — больше часа спасал лодку от неопознанного сухогруза. Менял курсы на 90°, а судно неизменно поворачивало за мной. Животный страх за жизнь мирно спящих пассажиров заставил бешено работать веслами. Лишь когда мне удалось выскочить на мелководье, судно прекратило погоню.
Бросил весла, утер с лица холодный пот. Вот так: не обошлось без урода в дружной семье ленских речников! Все случившееся было настолько дико и невероятно, что я никому не рассказывал о ночном происшествии. Ведь сотни раз те же речники неизменно с готовностью и бескорыстно оказывали нам помощь! Уже на другой день произошла гораздо более типичная встреча. Нас специально догнала моторка. Коряк Афанасий Григорьевич смущенно объяснил: "Смотрим — лодка сплавляется. Долго. Может, что случилось! Здесь у нас без взаимовыручки не обойтись".
Итак, ожесточенно боремся за километры. Гребем в две пары весел. Если поднимается встречный ветер, тащим лодку бечевой — двое идут при этом по берегу, меняясь через короткие промежутки. Но за 100 км выйти не удается.
В Заполярье. 19 августа у горы Аграфена "Пепла" пересекла Северный полярный круг.
Немного о Жиганске, В июле 1632 г. группа енисейских казаков из отряда Петра Бекетова спускалась вниз по Лене. Здесь, в 770 км от Якутского острога, облюбовали они высокий, ровный берег, где и построили зимовье. На карте империи появилась новая точка. В царское время жиганская ссылка считалась самым жестоким наказанием: мало кому посчастливилось вернуться отсюда. Нынешний заполярный Жиганск — административный и культурный центр огромного по площади района.
21 августа. 1.30. Меня будят ужинать. Поеживаясь, вылезаю из каюты. Первым делом — нос по ветру. Надежды на спокойное ночное плавание никакой — ветер дует так, что из-под костра летит песок. Поработал веслами около часа — начало штормить. А когда стих ветер, полил дождь. Увы, такое чередование стало повторяться все чаще.
22 августа вода имела температуру 11°, воздух — 7°. Несколько дней не купаемся. Не всегда согреваешься даже за веслами! А вот под тентом, сделанным в "северном исполнении" — с утеплителем, тепло всегда.
Начинается Ленская труба. Видимо, у описавшего эти места поэта Евгения Евтушенко было плохое настроение: он увидал лишь "мрачную громаду скал". А Саша рассмотрел здесь загадочные "герцогские замки"...
Очередная запись помечена 28 августа. Три ночи. Воздух — минус 1°, вода — 9°. Ветер северный. Про такую погоду говорят — мерзкая. Промок и изрядно продрог, даже усиленная работа не согревает. Долго и тщетно ищу укрытия. Вдоль берега — негостеприимные скалы, у самой воды и в воде — крупные острые камни. Только утром скалы расступаются, приоткрыв узкую долину. Навальная волна не дает возможности нормально причалить. Экипаж, однако, будить не хочется. Начинаю колдовать с якорем, но кончается затея плохо: "Пеллу-фиорд" выбрасывает на берег и тут же заливает...
Выгружаемся. На наше счастье совсем рядом на возвышенном склоне видим два свежесрубленных домика. Никого нет. Лежат сухие дрова, чисто. Сушимся, готовим, отдыхаем перед завершающим 215-километровым броском через дельту Лены и морской залив.
Север дает себя знать — дождь чередуется со снегом, пронизывающий ветер. "Дальше будет еще хуже,— обращаюсь я к Саше и Люде.— Лодка перегружена, будет заливать. Первое, что выброшу,— ваши камни. Советую заранее отобрать самые красивые". Дело в том, что вес "драгоценностей", собранных матросами во время прогулок по берегу, перевалил за два пуда. Камни уже не просто мешали — они заполнили всю лодку. Угроза подействовала, коллекция минералов изрядно похудела.
Ценою больших усилий вырываемся из объятий Лены, пробиваясь сквозь заряды дождя и снега. Остров Столб — массивная каменная гора — приближается мучительно медленно. Здесь "официально" кончается река и начинается ее дельта, вторая в мире по площади (30 тыс. км 2 ) после дельты Миссисипи. Это не поддающаяся описанию мозаика из 1500 больших и малых островов, 60 000 озер различных размеров и форм (местные жители говорят: "Здесь столько озер, сколько звезд на небе").
Все заметнее ледяное дыхание Арктики. Низкие серые облака закрывают небо. Лодку обволакивает густой туман, в борт бьют тяжелые крутые волны. Только изредка сквозь тучи пробиваются лучи солнца, и в эти короткие минуты
буквально слепит белизна первого снега, вспыхивают радуги.
Миновав правым бортом залив Неелова, "Пелла" огибает оконечность полуострова Быковский и встречается с морем Лаптевых. Встреча с морем в южных широтах всегда волнует, вызывает радостный романтический настрой. Но море Лаптевых — особое: это самое суровое, самое холодное из морей Северного Ледовитого океана.
Финишные километры, как обычно, особенно тяжелы. Но стихия уготовила нам еще и "дополнительное" испытание — шторм. Заключительные 70 км от мыса Быкова до Тикси мы штурмовали двое суток. Хотя и уверен я был в своем экипаже, но через бухту — последние 25 км — пошел в одиночку, отправив Сашу и Людмилу на попутном судне.
В полночь 31 августа "Пелла-фиорд" уткнулась в берег Тикси. Шел проливной дождь со снегом.
Из дневника сына:
"Оказавшись в гостинице, валюсь спать, так как чувствую сильную "слабость к кровати". Даже не нашел сил помыться, хотя и ванны не видел 20 суток. А уснуть почему-то не могу. Не верится, что завтра уже не надо будет грести. И порывы северного ветра не будут дуть в спину. Радостно на душе. Наперекор усмешкам знатоков, говоривших, что невозможно пройти такой маршрут за полтора месяца на веслах, мы все-таки прошли..."
Думаю, что этими словами Саши можно закончить рассказ о нашем плавании. Общий счет моим весельным километрам приблизился к 35 000. Еще немного — и длина экватора!
В заключение — доброе слово о лодке. Благодарность людям, готовившим ее к путешествию. "Пелла-фиорд" даже более мореходка и остойчива, чем утверждали авторы проекта. При эффективной гребной системе — довольно "быстроходна". Стеклопластиковый корпус хорошо противостоит ударным нагрузкам, которых было более чем достаточно. К чести заводчан будет сказано, впервые за все годы путешествий мне не пришлось заниматься ремонтом.
Сканирование и обработка - Виктор Евлюхин (Москва).
Комментарии