Отчёты о походах

Автор - Н. Тарасов
Источник: "Ветер странствий", №5. "Физкультура и спорт", М., 1970.

Тува напоминает гигантскую каменную чашу. Тоджа - ее дно. Вздыбленная лесистыми сопками, изрезанная мощными потоками Бий-Хема, Хамсары, Азаса и Ий-Хема, украшенная синими озерами, Тоджа манит непуганым царством зверей и птиц, удивительным разнообразием растений. Туву сравнить не с чем. Она неповторима. Тоджа вмещает всю неповторимость Тувы, и к тому же в ней есть что-то от Уссурийских джунглей, болотистой северной тайги и южных тропических лесов.
...Унылый шум дождя. По тайге мечется зов: "А-аа-аа! Ма-ка-аа-рыч!". Кричу в ответ, наводя товарищей к сложенным вещам.
Трещат сырые кусты, нехотя пропуская на прогалину туристов. Затаскиваем груз под разлапистый кедр. Короткий отдых перед очередной ноской...
Третий день волок от излучины Хамсары к Нойон-Холю. Шестьсот килограммов снаряжения на восемь человек, двадцать одно место. За одну носку все не возьмешь, переносим челноком: четыреста-пятьсот метров оборачиваются километрами. Снуем по тайге и увалам, хлюпаем по болотам и мшаникам... Третий день!
Вечереет. Шаг. Еще шаг. Ноет тело, заплетаются ноги. Прошли мимо берез. Остановились. Переглянулись и, молча сбросив тюки, побежали вниз по склону...
С обрыва видим водную гладь. Усыпанный валунами берег изгибается дугой и растворяется в слепящей зыби. Перед нами, окрашенное алым заревом заката, плескалось озеро Нойон-Холь.
Полумесяцем, между зубчатыми хребтами, прикрытыми синей шубой тайги, выгнулось огромное озеро. Обрывистые берега почти рядом, а дали теряются в зыбкой дымке; за мысом наплывает мыс...
Вечер. Солнце катится по зубцам гор. Но все еще светло и жарко. Плыть бы дальше, но пора и на привал А вот и подходящий мысок. По обе стороны его спокойные заводи, желтые косы песка. Есть место для палаток, виден сухостой - дрова.
Лагерь. Рыжие всплески костра, белесый дымок, светлые треугольники палаток, лоснящиеся тела вытащенных байдарок. И над хрупким человечьим уютом поднялась тяжелая громада горы с ворохом звездной пыли.
Утро. Ветрено. Сизый Нойон-Холь нагнал пену до самого кострища. Байдарки выходят на зыбучий простор. На двух ставят парус, но ветер встречный, и мы с Петей Бакутом обходим "корветы", все дальше отрываясь от них.
- Избушка. Видишь? - сквозь свист ветра кричит Питер.
Да. Что-то чернеет. Наддали. Круче пенистые усы, медленно приближается избушка. А слева и справа от нее виден четкий полукруг берега. Вот она, юго-западная оконечность Нойон-Холя.
Вылезаю на скользкие бревна причала. Из низенькой избушки, откинув матерчатый полог, выходит коренастый мужчина. Он невозмутимо смотрит на нас. Возле его резиновых сапог застыли неведомо откуда взявшиеся девочки. Тут же качается на толстых ножках бутуз в большом картузе. Свирепая на вид лайка вежливо обнюхивает наши кеды, чихает и, зевнув, присоединяется к живописной группе.
Василий Степанович Проскурин, окруженный туристами, смущенно моргает белесыми ресницами. Да, он рыбак и охотник из промхоза Чазылар, что на Хамсаре. Это - он показывает мускулистой рукой на избу, амбар, очаг и жерди с вяленой рыбой - его чайлаг, летнее стойбище. Зимой живет в поселке. Родом из-под Бийска. Потомственный таежник.
Выждав момент, Проскурин задает и нам вопросы. На толстых лиственничных плахах раскладываем карту. Показываем Кызыл - от него летели на самолете. Далее палец нашего командора Вали Гукова скользит от Чазылара по голубой нитке Хамсары ниже Бедия и порога Рябого. Сюда, к избушке рыбака Сидорова, приплыли на байдарках. Здесь, проплыв цепочку маленьких озер, что напротив избы Сидорова, начали волок...
Проскурин с уважением смотрит на склонившуюся зеленую с пером Валину шляпу. Замечает:
- Озерца эти знаю. На левом берегу Хамсары они. От избы Сидорова вам пришлось грести к ним против сильнейшего течения. Одолели. Волок был здесь. Однако тут никто до вас не ходил. А вы прошли, да еще с таким грузом. Молодцы вы, ребята!
Потом Проскурин и Гуков рассматривают карту юго-западнее Нойон-Холя.
- Протоки от Нойоне и нижних озерков до Шурам-Холя и Чегодайкина крутые, вертлявые, больно плохие, - озабоченно говорит Василий Степанович. - Но пройти все же можно. А потом куда?
Валя показывает: от Шурам-Холя и Чегодайкина до Бий-Хема. Проскурин щурит голубые глаза, хмурит выгоревшие брови. На его скулах набухают желваки.
- По Ию, до Большого Енисея? Нету по Ию ходу. Ий - река неизвестная. Играючи разобьет ваши скорлупки... Свернули бы от Шурама на Азас, как все делают.
Стоя в деревянной лодчонке, Проскурин подгребал коротким, однолопастным веслом. Командовал:
- За мной погодя маненько Валя с Василием Ивановичем пойдут. Остальные врастяжку. У первого озерке встреча. Протока сразу за кустами начнется. Кустов берегитесь...
Шум воды в протоке заглушает слова рыбака. Вот и он сам пропал в зарослях. Мелькает картузик Проскурина, пропадает. Мелькнул, скрылся. Ревущие струи неудержимо несут йас в зеленый тоннель.
Ветви хлестнули по лицу. Весло чиркнуло о берег. Все же успеваю гребануть - нос вышел на стрежень. На корме Питер понял маневр и удержал лодку на середине узкой протоки. Но она кинулась влево. Дружно правим. Нагнувшись, пролетаем в сужение. Маленькое расширение, и русло пропало. Течение тащит вправо на сплетение кустов. Влетаем в заросли. Треск сучьев, вихрь сорванных листьев - просвет. Прямо по носу - затопленное дерево. Пройти можно только над вершиной. Сильные гребки ставят лодку почти поперек круто падающей протоки. Байдарка несется на берег. В последний миг рывком поворачиваем ее по течению и точно проходим над затопленной корягой. Вот так слалом!
У маленького озера расстались с Проскуриным. Теперь протока течет в теснине. Высокие скалы, сумрачный лес, тревожная тишина. Гуков и мы с Бакутом решаем проводить лодки вброд. Две байдарки не желают "топать ножками" - продолжают головокружительный спуск. Но вот известие: Юра Марков и Леня Философов (они плывут последними) налетели на корягу; их байдарку перегнуло, залило водой, поток унес экспонометр и... брюки. Вскоре идущие за нами Валерий Синельщиков и Феликс Лановской калечат корму. На маленькой площадке берега ждем потерпевших. Нас находят Валерий и Феликс. Они успокаивают: обе байдарки вскорости догонят нас; мы можем идти к Известковому озеру - цели сегодняшнего дня.
Оставив на всякий случай записку, насаженную на сук, лезем в холодную воду.
Мы проводим байдарку так: Питер держит за репшнур, привязанный к корме. Я, держась за веревку, тянущуюся от носа, иду впереди. Рвется, как необъезженная лошадь, груженая байдарка. Тянет Петю, толкает меня. Иногда затягивает нас в омут. Тогда выручает оранжевый спасжилет: пробкой плывешь, болтая резиновыми ботфортами, налитыми водой, пока они не нащупают каменистое дно.
А горы понижаются. Теснина расступается. Река становится спокойнее. Можно увидеть вверху над первозданной тайгой и цветными скалами высокое синее небо.
Рискнули плыть. Осторожно подгребаем. Протока еле видна среди буйных зарослей, а над ними, далеко впереди, белеют острые скалы. Пожалуй, там Известковое озеро. Но сегодня мы к нему не дойдем: надо ждать отставших.
На другой день с вершины у вала увидели белые скалы и под ними черное Известковое озеро. Между ним и нашим лагерем около километра. Протоки не видно, она прячется в переплетении кустов и в зеленой щетине камышей. За Известковым громоздятся лесистые хребты, а у самого горизонта опять видна водная гладь какого-то огромного, еще неведомого нам озера.
Нойон-Холь по-тувински означает царственное озеро, озеро-Владыка. Множество озер, маленьких, как Известковое, и огромных, как Шурам-Холь, улеглось у подножия Владыки. Бурные потоки мчатся от Нойон-Холя к его вассалам, и лишь ниже Шурама, вобрав в себя всю мощь проток и озер, бежит стремительный и коварный Ий-Хем.
Вначале Ий смирен, мелковат и покладист. Но вот на него надвинулись могучие хребты. Взъярилась река, лижет красные скалы, скачет через каменные гряды и цепкие завалы, бросается из стороны в сторону.
Только что мы плыли по широкой реке, а теперь она сузилась и ринулась круто вниз. В сумраке ущелья не видно, что впереди. По отвесным скалам не пройти на разведку. Стоим в тяжелом раздумье. Но выхода нет.
Резкий поворот. Река перегнулась, полукруг пены лижет лезвие утеса. Прижим. И какой мощный! Водяные валы кренят лодку, ближе каменная громада. Едва отгребаемся, как тут же нас несет на зубастую гряду. Где проход?! Слепит солнце, брызги стоят радужной пеленой. Идем по центру: так вернее. Камень по носу. Еще! Еще! Гулко ударила в днище отбойная волна, чиркнул валун по борту, и мы - за грядой. Летим на перекат, выпуклый, щетинистый. Слив у берега. Идем там, под жесткой проволокой ветвей, ныряем под корни упавшего гиганта и вновь вылетаем на злую сумятицу валов.
А здесь и отвага не поможет: ущелье намертво перегородила лиственница. Зацепившись за берег, ищем выход. Первым идет на штурм командор Валя Гуков. Он осторожно опускает байдарку до ближайшего дерева, ложится на него, пропускает носовой конец веревки под ствол, слезает в воду и, стоя по грудь в бурном потоке, тянет лодку на себя. Василий Иванович, сидя на лиственнице, утапливает нос судна под ствол.
Над нами ослепительное солнце, но его жаркие лучи не пробивают густое сплетение ветвей. Сыро и холодно в глубоком и мрачном ущелье. Но туристы оживлены. Я знаю, что это не дешевое бодрячество. Просто мои товарищи научились здесь, в глухом краю, побеждать грозную стихию и радоваться победе.
День за днем... Ий разлился по каменному ложу. Под палящим солнцем тащим байдарки. Редко когда удается проплыть сто, двести метров. Бесконечно длинна скользкая мостовая. Но вот и ей конец. Река присмирела, стала полноводнее, течет по классической схеме: быстрина - поворот, перекат - быстрина, поворот - быстрина. Вдали уже виден синий хребет над долиной Бий-Хема.
В один из солнечных дней на отвесном берегу заметили дымки. Пристали. У берестяного чума толпятся тувинцы. Это чайлаг колхоза имени 1 Мая. В разговор вступает темнолицый и скуластый Чылбак Санзар-оол, бригадир. Его интересует, откуда мы и как прошли непроходимый Ий.
К разговору прислушиваются женщины и дети. Поодаль степенно курят короткие трубки мужчины. Потом и они подходят к нам.
- Ты говоришь, - недоверчиво переспрашивает Чылбак меня, - что идете от Нойона... Хорошо. А зачем?
- Понимаешь, - вступает в беседу Валя Гуков, - нам важно было пройти Ий-Хем первыми. Испытать себя, научиться верить в свои силы. Для нас поход не только отдых. В походе мы всему учимся: всяким ремеслам, умению жить на природе...
- Хочешь таежником стать, - лукаво говорит бригадир, - Зачем тогда Москва живешь? Живи в Туве. Места много. Дичи много. Рыбы много. Коровы тоже есть. Все есть у нас в Тодже...
Мы смеемся, и с нами смеются тувинцы.
- Что говорил, шутка был, - произносит Чылбак Санзар-оол. - Тувинец любит смелых людей.
Покоренный Ий бережно понес наши байдарки. С крутого берега долго смотрели вслед нам тувинцы. Сверкающая река бежала к новым далям, пока, несколько часов спустя, по крутопадающему сливу Ий не вынес наши суда на величавую ширь могучего Бий-Хема.