Виды туризма
Суровому бородатому завхозу,
верному матросу-медику, неунывающему экипажу "ВН"
и героям-батонщикам посвящается…
Река Кереть вытекает из озера Кереть, расположенного к юго-западу от станции Лоухи железной дороги на Мурманск. Вдоль восточного берега этого большого озера проходит Мурманское шоссе, так что при возможности маршрут можно начинать с различных плесов этого озера.
Более популярны начала маршрутов по притокам (с Лоухов — наиболее).
В малую и среднюю воду некоторые пороги возможно непроходимы (Кривой-3, Керетский).
Кереть пробивает себе путь сквозь твердые кварцевые породы, таким образом, практически все камни в русле имеют острые зубы! Река Кереть считается семужной — всякая (!) рыбалка запрещена, штрафы не маленькие, особенно после порога Сухой. А вообще на порогах ловится сиг, форель, семга, на плесах полно окуня и щуки.
Источник: "Водная туристская энциклопедия".
22.07
На Ленинградском вокзале выяснилось, что таких "дурачков", как мы, не так уж и мало. Горки байдарок, рюкзаков и праздно шатающихся людей в анораках наглядно демонстрировали то, как ширится и множится туристское движение в России.
Найдя укромный уголок, мы тоже организовали горку вещей и также отправились гулять по вокзалу. Вернее, гулять оправилась только несознательная часть группы, а самые ответственные остались караулить вещи. И не зря!!! Оказалось, что в столь поздний час на вокзале ходят крайне любопытные люди. Вот, например, подошли два одинаковых мальчика и настойчиво интересовались про то: кто мы, что мы, зачем мы, а главное куда мы. Спасла нас подоспевшая несознательная часть группы, которая громко кричала, брызгалась на редкость противной газировкой "Хочу" и вообще, вела себя крайне шумно и неприлично. Любопытные мальчики ушли, а мы, чтобы больше не вызывать постороннего любопытства, быстренько запрыгнули в поезд...
23.07
Проснулись в поезде, поели. Потом посидели, поболтали, но от нечего делать решили еще раз поесть. Потом еще... От обжорства и безделья любое слово или действие вызывало повышенное внимание. Вначале мы подробно изучали современные научно-медицинские методы борьбы с ожирением. После поучительной лекции мой словарь пополнился еще одним страшным словом — "липосакция". Завхоз все прослушал и не знал истинного значения этого слова, поэтому каждый раз вздрагивал и пугался. Затем все переключились на ошибку в моем билете, и каждый счел своим долгом поглумиться по этому поводу. Дело в том, что вместо "Александров" там была указана фамилия Александрова. Особенно этому факту обрадовался почему-то Бобриков, но я его напугал, пообещав сделать "липосакцию". Серега ничего не понял, но задумался и затих. Но Илью и девчонок остановить не удавалось и, к моему счастью, поезд подъехал к Петрозаводску, и мы пошли смотреть Балашова.
Балашов оказался ничего...
После Петрозаводска какие-либо приличия нами были полностью отброшены. Мы играли в "червячков" к непосредственной радости детей с боковой полки, развлекались массажем, чему особенно умилялась бабушка из соседней плацкарты. Ну и под конец Маруся научила тех самых детей такому... Конечно, шаткая детская психика не перенесла этого — несчастные мальчики прыгали по полке и на весь вагон кричали о своей любви к Марусе. Ничто не могло вернуть душевного равновесия несчастным детям: ни уговоры матери, ни ощутимые шлепки бабушки — они только загоняли их под одеяло, но, судя по возне и горящим взорам, чувства их не угасали ни на йоту.
24.07
Хурумов всю ночь не спал. Утром, перевозбужденный, он прыгал по вагону и, гордый собой, кричал:
— А я всю ночь не спал, я не могу в поезде спать, вот и не спал, вот вы спали, а я-то не спал!
Шестеро сонных и бодрячок Хурумов, мы стояли на платформе станции с многообещающим названием "Лоухи" и оценивали диспозицию. А диспозиция в этот ранний час была такова: из этого же поезда на ту же платформу выгрузилось порядка шести-восьми групп, напротив замерли в ожидании четыре-пять машин.
— Давайте перетащим вещи к во-о-он тому домику... — сделали мы свою роковую ошибку. И пока мы занимались передислоцированием нашего шмотья, более шустрые и пронырливые группы уже начали грузиться в машины. Далее, мы с Бобриковым стали ходить и прицениваться, а в это время даже самые медленные группы благополучно уехали... Мы остались практически ни с чем! Только дядька на "Жигулях" с прицепом пообещал нас забросить вторым рейсом, если дождемся.
Я стоял и озабоченно смотрел на дорогу, когда подбежал Бобриков и, махая руками и широко улыбаясь, начал рассказывать про чудо-дядю-начальника-автобазы. Дядька действительно пообещал выписать нам автобус по докризисным ценам. Мы обрадовались, потеряли бдительность и поехали на его машине выписывать автобус. Всю дорогу чудо-дядя горько сетовал на злобных частников, которые отбивают хлеб у честных трудяг и просто-напросто обирают несчастных туристов. Последний пункт вызвал у нас особенно горячую поддержку. Мы ехали и радовались, что есть на свете хорошие люди, что именно так и должно все быть, т.е. пришел на автобазу — заказал автобус — поехал, и нам хорошо, людям зарплата и государству опять же огромная польза! Мы торжественно клялись везде и всюду прославлять имя начальника автобазы поселка Лоухи. Обещали рассказать про него друзьям и знакомым и даже в Интернете про него написать, чего не сделаешь для поддержки отечественного товаропроизводителя!
Наивные! Выяснилось, что водители приходят на работу только к 10-ти (время было шесть утра), автобусы могут быть сломанными, водители — пьяными, да и цена оказалась вполне достойная вокзальных капиталистов... Игриво помахав ручками и пообещав зайти в десять, мы спешно ретировались оттуда. Унылой трусцой завхоз с адмиралом возвращались на вокзал, перед вокзалом нас обогнал веселый дядька на "Жигулях" с прицепом:
— Спортом занимаетесь? — язвительно поинтересовался он.
— Угу... — достойно пробурчали мы.
— Ну че, едем? — вызывающе спросил он.
— Ага... — скромно ответили мы.
... Аки гордые олени, сопровождаемые автомобильным корветом, вбежали мы с Бобриковым на привокзальную площадь.
— Грузимся!
Вещи достаточно комфортно расположились в прицепе, только здоровяки-туристы смущенно топтались около машины.
— Ну че, лезьте! — подбодрил нас веселый водитель.
— Э-эх! — дружно выдохнули мы и запрыгнули в салон. Все, между прочим... Все! В обычные "Жигули"!" Все! Все семь (7!) человек!!! Восьмым степенно сел веселый водитель...
— Па-а-ехали! — крикнул он, и мы поехали.
После поста ГАИ я решил, что без меня здесь будет лучше, и попросился в кузов.
— Полезай! — сказал веселый водитель, и я полез.
Завхоз подумал, что одного меня с продуктами оставлять нельзя, и тоже вскарабкался на прицеп.
— Па-а-ехали! — крикнул веселый водитель, и мы поехали. Ветер свистел в ушах и рвал с головы каску, слезы по лицу текли горизонтально, попадая в уши. Лес на обочине слился в одну сплошную стену, а мы сидели высоко на куче вещей и бесстрашно пели геройские песни, как и подобает настоящим эсквайрам.
— Ба-ла-шо-о-ов! — дурными голосами кричали мы, проезжая мост. И не зря! На наши истошные вопли из леса появился смущенно улыбающийся Ванька. И еще долго он потом появлялся...
* * * *
— Завтрак и стапель! — бодро заявили мы.
— Ага! — крикнули мошки.
— Ага-а-а! — подхватили комары и дружно начали завтракать...
— А вот фиг вам! — сказал я и спрятался с головой в анорак.
— Вот звери! — приговаривал Бобриков, отчаянно отмахиваясь топором.
— Нюхни газку! — кричали остальные, поливая насекомых всякой химической дрянью. Через час кровопролитной битвы выяснилось, что комары абсолютно не боятся дыма, а мошки не кусают, а просто-таки выгрызают кусочки тела. Положение было просто-таки бедственное, количество насекомых не уменьшалось и вот, когда мы уже не раз задумались о целесообразности стапеля и всего похода в целом, враги исчезли... То есть совсем! То есть абсолютно перестали докучать нам своим присутствием. Жизнь сразу наладилась.
Стапель, в общем-то, проходил в довольно неспешном темпе, да и погода способствовала. Сначала искупались мы с Ильей, потом Света с Наташей, потом пособирали ягод, а в промежутках между этими занятиями строились наши суда.
Если строительство байдарок ничем особо примечательным не выделялось, то о постройке катамарана хотелось бы упомянуть отдельно. Во-первых, плыть на нем собирался Илюша, и вся ответственность за постройку судна легла на него. Но катамаранов Илья никогда не строил, поэтому мы с Серегой взялись помочь ему ценными советами в этом нелегком деле. Беда в том, что мнения наши сходились в общем и расходились в частностях... Например, мы с Бобриковым были солидарны в том, что катамаран должен состоять из баллонов и рамы, но на способ привязывания чалки у каждого было свое, сугубо личное мнение. Но немотря на все это при помощи топора, веревочек и "какой-то матери" получилось довольно-таки внушительное судно, на которое обрадовавшиеся байдарочники тут же покидали свои нелегкие пожитки.
— Вперед! — и байдарки легко отошли от берега.
— Вперед! — птицей скользнул каяк в речку.
— Вперед! — подняв небольшую волну, встал на воду кат.
В пятидесяти метрах речку перегораживал мост. Пролеты его были достаточно широки, но, посмотрев на замысловатое передвижение катамарана по реке, Серега пессимистично заявил:
— Вот об такие мосты катамараны обычно и ломают...
Но надувное судно, прокрутившись пару раз вокруг своей оси, почему-то не попал в сваю моста, и мы, решив, что это добрый знак, продолжили свой путь. Вскоре батонщики окончательно скрылись за горизонтом (сзади, соответственно), и укоры совести практически перестали ощущаться.
Сразу же разгорелась нешуточная гонка между каяком и байдаркой Вани с Наташей. Надо было сразу выяснить, кто тут главный! Упруго резал киль воду, шипела за кормой белая пена, разноцветной радугой разлетались брызги с весел, натужно кряхтел Бобриков, упорно сопел Ваня, вымученно улыбалась Наташа — одновременно чиркнул песок у берега... Фотофиниш определит победителя!
Погуляв по берегу, посмотрев на карту и изрядно замерзнув, мы, наконец-то, дождались кат... О! Как они алкали расправы! Как жаждали мести! Тут-то они поняли всю глубину засады, в которую угодили, решив плыть на катамаране. (Маруся до последнего не верила, что вместо педалей ей дадут в руки весло).
— Лучше по-хорошему возьмите нас на буксир! — с угрозой в голосе потребовала Маруся. Сережа тут же занялся сливом воды из каяка, я деловито поправлял фартук...
— Ну! — напряжение росло и... Ваня, не выдержал. Прицепив эту громадину к своему утлому суденышку, он сжал зубы, и ударил по веслам. Так и плыли: "Юнона" в авангарде производила неспешную разведку с высадкой и исследованием небольших островов, буксир "ВН" с пассажирской баржой на гибкой сцепке, ну и каяк прикрытия, обеспечивающий моральную поддержку постоянно падающего боевого духа. Вечерело. Нашли более или менее подходящую стоянку. Изрядно перегревшись, Серега перевернулся в каяке.
— Ой! — испуганно крикнул рыбачивший с резиновой лодки дедушка и ринулся спасать нашего завхоза.
— Фр-р-р! — принял нормальное положение довольный Серега.
— А я думал, тонет... Думал спасать... Думал упал... — начал объяснять мне рыбак.
— А он вон чего... Да он всегда так... — махнул рукой я.
— Тогда угостите сигареткой! — нашелся дедушка.
— Э-э-а-а! — растерялся я.
— Спасибо! — улыбался потихоньку отплывая дедушка и увозя пять (!!!) моих сигарет.
Да не за что... Не жалко... — грустно проблеял я.
Вечер ознаменовался борьбой с Илюшиной палаткой. Предполагаемые жители полтора часа бились над этим чудом архитекторской мысли. Получился домик, очень похожий на рыжую гусеницу, но они все же умудрились туда залезть вчетвером и, наверное, уснули...
25.07
— Доброе утро! С вами "Карельское радио", программа "Калевала". На часах в студии девять часов двадцать минут. Как обычно в это время с вами ведущий программы Андрей Пупкин. Речь сегодня пойдет... — сегодня наше первое дежурство.
И я решил вот так вот весело и задорно взбодрить по утру всю группу. Приятное хотел сделать... Между прочим, много интересного о себе услышал. Хурумов утро начал с недовольного ворчания, то ли поспать не дали, то ли мокрую палатку уронили. Не суть — каша уже остыла...
Собирались долго — выплыли что-то около часа дня. Я попытался взбодрить Илью, пообещав сужение реки, но как выяснилось позже, я смотрел не в то место на карте. И часто я потом смотрел не в то место на карте...
Подыскивая место для обеда, на живописнейшей стоянке мы встретили Ваньку Балашова.
— А чего б не пообедать? — подумали мы и вылезли обедать.
— А чего б не покататься? — подумал он и вытряхнул из каяка Серегу.
— Серега! А как обратно вставать? — отплыв от берега, поинтересовался Балашов.
— А вот так вот веслом — опа! — совершил Серега какое-то неприличное телодвижение.
— Ага! — сказал Балашов. — Понял! — и кильнулся...
Секунд пятнадцать каяк ходил ходуном, и вода под ним оживленно булькала. Напряжение росло... и Ваня не выдержал. С большого камня, презрев всякую опасность, он бросился на помощь тезке. Схватив каяк за корму, одним мощным рывком он вернул его в нормальное положение.
— Встал! Получилось! — радостно кричал вернувшийся в нормальное положение Балашов. Отважный спаситель скромно молчал за его спиной, зрители веселились от души...
Пообедав, мы двинули дальше. Совсем недалеко нас ждал первый порог со скромным, но многообещающим именем "Щелевой". Представлялись мрачные высокие скалы, сжавшие речку с двух сторон, узкий просвет между ними, в который с грохотом обрушивается пенная вода, и испуганные туристы, гадающие как же пройти между Сциллой и Харибдой... Но не тут-то было! "Щелевой" оказался коротким порожком с едва заметной бочкой на выходе. Легко и непринужденно "Юнона" проскочила его, и экипаж тут же расслабился.
— Пойдем побалуемся! — предложил я Светке. — В бочке постоим...
— Пойдем... — расслабленно согласилась Светка.
Развалившись в байдарке, мы лениво вползли в порог. Порог предупредительно развернул нас и вынес на плес. Не поняв намека, подобная бревну "Юнона" опять сунулась в бочку, тут "Щелевой" взялся объяснить популярно, кто же здесь главный, и мягко перевернул байдарку... Но почему-то даже это обстоятельство бодрости экипажу не прибавило. Света неспешно пыталась вылезти из под рюкзачка, прижавшего ей ноги. Я окончательно запутался в фартуке и беззаботно беседовал с Бобриковым, который стоял на берегу и рассматривал дырку в каяке. Катамаран уплыл дальше по течению. И только Наташка с Ванькой плавали вокруг, придумывая, чем бы нам таким помочь. В итоге они помогли спасти... грибы, которые пытались самовольно покинуть борт "Юноны". Спасти не удалось только Светкин фотоаппарат, который успел-таки наглотаться воды, и откачать его не удалось...
Дальше решили не плыть, чему особенно рад был наш каякер, пробивший дырочку в своем судне. Все байдарочники решили отметить это дело прохождением порога самосплавом. Отметившись по несколько раз и изрядно замерзнув, мы вспомнили про Хурумовскую фляжку, которая, как обычно, пришлась очень даже кстати. И часто потом она приходилась очень кстати...
Вскоре выяснилось, что здешние места вполне обитаемы и даже густо населены. На противоположном берегу были замечены два рыбака, весьма успешно ловящие рыбу. Первым не выдержал Хурумов. Все оставшееся время перед ужином Илья бродил со спиннингом по воде и методично топил блесны. И когда ужин был практически готов, а запас блесен подошел к концу, лес огласился победным кличем — Илья гордо бросил на берег первую добычу — окуня. Мы с Марусей потеряли покой.
— Рыба! Здесь ловится рыба! — стучало в голове.
Наспех проглотив ужин и быстро собравшись, мы втроем переправились на другой берег. Я сказал, что именно там "рыбное место". Едва выскочив на камни, мы с Ильей достали еще трех окуней, и... на этом клев закончился. Решив, что для начала неплохо, мы с Ильей начали собираться.
— Маруся, поехали! Рыба спать пошла! — позвал я и оглянулся.
Сжав губы, подобравшись, она стояла на камушке, полностью сосредоточившись на кончике дрожащего поплавка. Напряженность позы ее напоминала стойку сеттера, почуявшего утку.
— Ладно, пусть половит! Давай пока покурим...
Пока покурили, еще пока покурили, мучительно захотелось обратно, и мы вдвоем стали убеждать Марусю бросить это безнадежное дело. Мы испробовали все: говорили, что леска слишком толстая, что крючок великоват, что наживка не годится, что вообще не то место и не то время; расписывали ей прелести того берега, костер, чай, халва... БЕСПОЛЕЗНО! Отчаянию моему не было предела, и я решился на крайние меры. Я начал распугивать "рыбу" камнями. И распугал!
Нет ничего противнее, чем чистить окуней...
26.07
...Завтрак оказался проворнее ухи, и я понял, что к тому моменту, когда рыба, наконец, будет готова, группа набьет свои желудки кашей. И тогда я начал демонстративно громко пробовать, причмокивать, крякать от удовольствия. Первым купился завхоз ("По раскладке не положено!"). Помыв свою тарелку, он сел напротив кана, настороженно следя за моими манипуляциями. Тут же Сереге была скормлена первая тарелка ухи.
— Ну как? — подхалимски поинтересовался я.
— Хорошо! — вежливо ответил он.
Ну вот! Завхоз попался! Теперь мы были заодно. Каждому якобы "на попробовать" была выделена щедрая порция ухи и общими усилиями рыба не пропала зря...
* * * *
Внимательно изучив карту и описание, я заключил, что до обеда мы, не особо напрягаясь, дойдем до серьезного порога "Мураш" и, если будет хорошая стоянка, сделаем полу-дневку. Судя по карте, "Мураш" должен был быть четвертым порогом. После выхода из озера мы прошли две ярко выраженные ступени и перед третьей стали ждать нашего каякера. Выскочив из-за поворота, он стал повторять какой-то непонятный вопрос. Он кричал:
— Это мираж? Это что, мираж?
Растерянно покрутив головой, я не обнаружил вокруг никаких миражей.
— Ну, этот порог — мираж? - не унимался Бобриков.
— Да нет, настоящий, вроде... Мураш! Серега, тот порог называется "Мураш"! Но это не он! Вот после этого будет "Мураш"...
— А чего это вы без касок по порогам ходите? — парировал Серега.
— И впрямь — чего это мы? — подумали мы и влезли в спасы. Порог оказался длиннее предыдущих ступенек и с небольшим поворотом, за которым начинался большой разлив с прекрасной стоянкой.
— Ну что? Пойдем до "Мураша" или здесь пообедаем?
— А это точно не "Мураш"?
— Да нет! "Мураш" крутой — его просматривать надо...
— А похож...
— Ну, в принципе, похож... Можно описание посмотреть. Так. Ага! Вот! "...Ориентиром служит полуразвалившаяся стенка на правом берегу..." Была?
— Была! Вон там!
— "...Далее река поворачивает вправо и заканчивается широким плесом с удобной стоянкой на правом берегу. Просмотр и обнос слева..."
— ???
— Поздравляю! Это был "Мураш"!
— Ой, а вон кат идет.
— А они и не подозревают, что "Мураш" проходят...
* * * *
Солнышко грело все сильнее, что было очень кстати. Все развесили свои вещи на ближайших кустах.
— ..." Тр-р-р-р!" — сказала пила.
— "О-о-о" — сказали мужики... Еще?
— Ну, давай еще одну!
Ровно ходит пила, мягко входя в дерево и вдруг...
Мы одновременно отпустили пилу, мы онемели, мы замерли, боясь пошевелиться, боясь спугнуть чудное видение.
С берега, в ореоле солнечных лучей, мило болтая, друг с дружкой к нам поднимались две нежные нимфы. Солнце путалось в их светлых волосах, легкий ветерок игриво терся о стройные ноги, их дивные фигуры лишь слегка прикрывали коротенькие анораки.
— О-а-э-э-э-э-ы... — замычали мы от восторга.
— Дураки! — кокетливо ответили нимфы и продефилировали мимо.
Я впал в какое-то лирическое оцепенение, не отрывая от них глаз, следя за кошачьей грацией движений, откровенно завидуя своему анораку, облегавшему одно из этих сказочных созданий.
Завхоз же, напротив, как-то чрезмерно активизировался. Он вдруг почувствовал, что одежда его крайне мокрая, и ее срочно необходимо просушить. Мгновенно он скинул с себя все, оставив на своем могучем волосатом теле лишь плавки, которые были ему впору разве что в детском саду. После чего он манерно прислонился к дереву, многозначительно почесывая шерсть на своей груди. Такие маневры не могли остаться незамеченными. Девчонки тут же окружили вниманием знойного плейбоя и даже попытались сфотографироваться вместе. Но Серега почему-то жеманно отказывался и пытался убежать... Заманивал?
После обеда все вылезли на берег поваляться на солнышке. Через полчаса нас здорово разморило. Ленивая нега овладела мной. Журчание воды, пение птичек, суетливые туристы на противоположном берегу. О! Зрелище! Появление туристов, озабоченно просматривающих порог, внесло заметное оживление в наше сонное царство:
— Во люди! Все по правильному делают, не то что мы...
— Смотри, они даже зарисовывают!
— Чего-то они долго на него глядят. Интересно, они на чем?
— На байдах! Тут на катах смотреть нечего!
— Ну, чего? Скоро пойдут-то?
— Сколько смотреть-то можно?
— Может у них каяки?
— Или дети?
— Заметь, уже полчаса по берегу бегают...
— Все! Пошли!
И тут из-за поворота, лихо молотя веслами, вылетел... катамаран-четверка!!! Изумлению нашему не было предела: — А мы с ходу! Без просмотра!
— А они вон чего!
— Кто-то из нас чайники!
Тем временем первый кат встал на страховку, а остатки группы все еще бегали по тому берегу, просматривая порог.
— Ну, сейчас каяки ринутся!
— Или банды!
...Еще одна четверка благополучно миновала порог и вся группа, помахав нам ручками, двинула далее.
— Наверное, так и надо. Это мы что-то неправильно делаем...
* * * *
Вечерело. Солнышко еще светило, но уже не грело. Кто-то придумал запечатлеть на камеру геройское прохождение порога... Бобриковым (ведь только у него был такой замечательный неопрен). Завхоз, еще не окончательно избавившийся от образа героя-любовника, бодро влез в облегающий его фигуру неопрен, и, игриво вскинув каяк на плечо, погрузился на катамаран. Тут он авторитетно заявил, что эта посудина (кат) плыть не будет и начал перевязывать болтающиеся веревочки, поминутно награждая Хурумова различными "водниковскими" званиями отличия. Переправившись на другую сторону, мы бодренько занесли оба судна на самый верх порога.
К съемке шедевра все было готово. Исполнитель главной роли Бобриков С. сделал мужественное лицо и надвинул на глаза каску. Главный режиссер, оператор и голос за кадром Бударина С. приникла к объективу и сказала проникновенное вступительное слово. Ассистенты Александров А. и Пучинин И. на всякий случай тоже сделали серьезные лица и отчалили.
Солнечные зайчики весело прыгали по волнам, "засвечивая" пленку, Светка вдохновенно описывала все то, что не могло отразиться на пленке. Бородатая звезда голубого экрана, ругаясь, пыталась не врезаться в еле ползущий катамаран - все были счастливы. Пройдя порог, главный оператор передала камеру мне и начала бесстыдно лезть в объектив, а я, увлекшись крупными планами, не заметил, как плавно соскользнуло в воду мое весло...
Громкий всплеск и ощутимый толчок ката возвестили начало очередного подвига Ивана Б., отважный ассистент бросился в воду и, рассекая мощной грудью упругие волны, в два гребка настиг коварное весло. Я не растерялся! Я снимал!
Общий план: Иван посередине реки со спасенным веслом.
Средний план: Иван потрясает спасенным веслом.
Крупный план: Мужественное лицо героя. ...
Что-то слишком мужественное. Ой! Да он же тонет!
— Бобриков! А-а-а! Бобриков! Держи Ваньку! Спасай! Бобриков, быстрее!
Непроницаемый анорак, набрав воды, попытался утопить нашего героя, но, как всегда, на помощь пришли слаженные действия команды и взаимовыручка.
После всего мы с завхозом занялись вольной программой на тему акробатических этюдов "Мы и катамаран". Я, конечно, немного портил общую картину, выпадая из общего стиля: развевающиеся красные трусы, ядовито-салатовый спас — все это не вязалось со строгой формой стильно-облегающего бобриковского неопрена. Но он — благородный рыцарь — только в конце сделал мне замечание о несколько неправильном положении спины и тут же чопорно-благородно шлепнулся пузом на баллон. Зрелище это более чем компенсировало мой вышеописанный дискомфорт.
* * *
К вечеру над водой заклубился густой молочно-белый туман. Я развлекался романтическими прогулками с девушками по реке:
...Тихо-тихо. По реке молочно-белым туманом разлито умиротворение. Слабое, едва заметное течение несет нас в лодке над темным, поросшим бурой зеленью дном реки. Нас трое в байдарке, только трое на этой реке, всего лишь трое в этом огромном мире... Мы каменно-неподвижны, наши мысли медленно растворяются в темной, тяжело журчащей вечерней воде усталой реки.
Кто мы? Сухое старое мудрое бревно? Невесомый листок, влекомый бескрайней рекой? Чье-то колеблющееся отражение?
Из тумана, из неясных теней материализуется Серега, ловящий рыбу. Он сосредоточен и не замечает нас, а может мы и впрямь совсем растворились в этом облаке?
Да. Серега ловил рыбу. Он ловил не всякую рыбу, а только самую маленькую, потому как только у нее (самой маленькой рыбы) мясо по-настоящему нежное и сочное. Эх... Одно слово - ГУРМАН! При этом он настаивал, чтобы мы никоим образом не шумели, так как от этого рыба пугается, и мясо ее утрачивает тот самый тонкий вкус... И, как обычно, настаивал он в крайне деликатной форме:
— Александров! Ты... иди... отсюда... куда-нибудь... — шипел он. Наш завхоз всегда отличался особыми тактом и обходительностью.
27.07
Утром Сергей долго колдовал над противнем и, когда мы уже достаточно выстрадали, подал нам свою "жар-рыбу". Деликатеса много не бывает! И мы, поминутно восхваляя шеф-повара, растягивали свои четыре анчоуса, дабы подольше насладиться необычайным вкусом. По плану впереди нас ждала цепочка перекатов, шивер и ужасный порог "Сухой". Застегнув все хлястики на спасах и ремешки на касках, мы бесстрашно отчалили. Вскоре из реки начали вылезать отдельные любопытные камни. Они высовывались то тут, то там и с бесцеремонным интересом нас разглядывали. Мы пробовали стучать им веслами по голове, но на стук их повылазило столько, что плыть стало совсем неудобно. Тогда мы начали вести себя тихо-тихо, и вскоре река очистилась. Тихо и неспешно несла свои воды Кереть, пронося над нами облака, автомобильные мосты... Мосты!
— Поздравляю вас, господа! Только что мы прошли порог "Сухой!" — крикнул я.
— Ну вот...
— А как же просмотр? А где же бочки?
— Вот ведь... Залило или наоборот?
По случаю удачного прохождения порога было решено сделать обед и съездить в город за чем-нибудь вкусненьким. Пока мы со Светкой одевались в "парадную" одежду, подгребли наши батонщики. Лица обоих были полны тревоги и где-то даже страха. Илья бросил на берег страшную находку: юбку от байдарки!!! Оказывается, они обнаружили юбку и вначале обрадовались, но, проплыв метров двадцать, увидели под мостом торчащие из воды резиновые сапоги. Находка была ужасна тем, что хорошо увязывалась с юбкой в одну трагическую историю. К сапогу подплыть они побоялись...
Тем временем мы, вооружившись картой и деньгами, вышли на дорогу, намереваясь бодро простопить до ближайшего магазина за какой-нибудь едой и "Чупа-чупсом" для Илюшки...
Вначале стопил я. Потом Светка. Потом опять я... Потом опять Светка... Потом мы вместе помахали, помахали, помахали... Потом еще чуть помахали, а потом махнули и ушли. Вернувшись, мы поняли, что горячего обеда нам не светит, и его нам сегодня заменят сухари с салом... И долго потом нам обед заменяли сухари с салом...
Едва отплыли, как батонщики заявили, что кат почему-то не плывет и быстренько привязали его к нам. Нам ничего другого не оставалось, как переть его за собой на буксире. Вскоре наши необедавшие организмы стали активно протестовать, и мы, придумав приличную отмазку, отцепились от этого судна.
Освободившись от тяжкого бремени, подгоняемые голодом, мы живенько отплыли в сторону ужина и, чтобы заглушить недовольно урчащие желудки, затянули песню... "Доктор Айболит" называется, потом еще другую песню, потом еще, потом еще...
— Все! Илюха с Марусей не доплывут! Надо вставать! — наступил на горло песне завхоз.
— Ищем стоянку.
И стоянка не заставила себя ждать. Небольшой мыс отделял от основного русла реки тихую заросшую осокой заводь. На мысу было обнаружено множество следов пребывания человеков, в том числе две "бани" и несколько стенок, сложенных из камней. Функциональное назначение стенок было непонятно, да никому особо и не хотелось вдаваться в тонкости туристской архитектуры. Быстренько завалив их мокрым барахлом, мы разбрелись по стоянке, каждый по-своему наслаждаясь уходящим днем. А я пошел купаться!
Наглая рыба никак не реагировала на мое присутствие. Уж я и брызгался, плескался и с разбегу по-всякому плюхался. Никакого уважения! Высшей точкой проявления рыбного хамства явился поступок небольшого окуня, который попробовал укусить меня за ногу. Тогда я попросил их подождать и сбегал за свои грозным спиннингом... Окуни по-прежнему невозмутимо плавали вдоль берега, но на мою блесну внимания не обращали. Да они просто игнорировали ее! Огорченный, я пошел искать рыбу скромнее. И нашел! В заводи я встретил одинокую щуку, которую привел с собой в лагерь. Конечно, все были очень рады моей спутнице и пригласили ее на завтрак следующего дня.
28.07
— Илюш, вы плывите. А как приплывете, мы уж обед сготовим... — позаботились мы о катамаране и отчалили.
К обеду мы выплыли в большое озеро с живописными каменными "лбами" по берегам. За голые скалы отчаянно цеплялись одинокие сосны (чего им в лесу не растется?). Причалив к самой большой скале, мы выкарабкались на гладкую стенку и решили готовить обед. Наломали веточек, приглядели сухарку... спичек ни у кого не было...
Я уже не помню, кому взбрела идея добыть-таки огонь трением. Но мы втроем незамедлительно приступили к процессу. Вначале все шло хорошо: палочка грелась, обугливалась, и даже дымилась, вот только огонь не появлялся. Были испробовано 37 вариантов расположения палочки, 17 степеней нажима, 22 скорости вращения, 7 типов расположения участников по отношению к солнцу, сторонам света и друг другу. Тщетно! Огонь не появлялся... "Первобытные навыки утрачены! — решили мы. — Их просто вытеснил могучий интеллект" На том и успокоились.
— Плывут! — закричали вдальсмотрящие девчонки.
— Идут! — тут же поправились они.
По пояс в воде, с веревкой через плечо и катом за спиной Илья выглядел сурово, как никогда. Впечатлившись, я побежал навстречу к нему. Илья, ни на секунду не прекращая движение, бредил:
— Я... полдня... этот #$$# катамаран... тащу... Уже все... замерз, блин. По пояс.... мокрый... Ай (ухнул по грудь в воду). Вот! Иду-иду... Вода холодная... А я вот за веревочку... Марусю по берегу отправил... И тащу... Это что такое? (Снимает с ноги обрывок рыболовной сети) А-а-а! (Испугался и отбросил ее, разглядывает) А-а! Сеть, что-ль...
— А зажигалка у тебя есть?
— А?
— У нас нет!
— Ну, есть, а чего только у меня?
После обеда, в очередной раз пообещав Илюшке сужение реки, мы покинули их. Поиски более или менее приличной стоянки на ночь продлились от обеда до порога. Порог произвел на всех надлежащее впечатление, и было решено проходить его утром со свежими силами, страховкой, осмотром, съемкой и пр. Встали метрами тридцатью выше.
Березовый перелесок и прозрачные струи воды в пороге подвигли нас на решение помыться, и все друг за дружкой, целомудренно прячась за кустами, быстренько вымылись. Через некоторое время на противоположном берегу появились какие-то тетки и начали призывно махать нам руками. Я думаю, что их взволновал и интересовал в первую очередь Иван, который единственный из нас мылся гордо и открыто. Но, сославшись на непонятливость и некоторую глухоту вкупе со слепотой, застенчивый Ваня проигнорировал несчастных женщин. Покричав еще немного, женщины понуро удалились.
Укротители баллонов подгребли к ужину. Посетовав на свою нелегкую судьбу и отсутствие заботы о них со стороны командования, они поели и подобрели. Но спокойствие длилось недолго. Маруся обратила внимание на удивительную разницу между чистыми байдарочниками и грязными катамаранщиками.
Сравнение было не в пользу последних, за что тут же поплатился стойкий капитан надувного судна. Отсутствие каких-либо удобств на судне Маруся требовала восполнить на берегу, буквально "здесь и сейчас". Ежели не можешь ванну, то хотя бы душ с горячей водой "вынь да положь". Жалкие попытки Хурумова заменить горячий душ холодной ванной с проточной водой не воспринимались в принципе. Никто до последнего не верил в силу хурумовских чувств, пока он не вскипятил два кана воды и не построил из тента... душевую кабину!!! Этот подвиг впоследствии вошел в длинный список "Геройских поступков Хурумова на реке Кереть".
29.07.
Утром, позавтракав, мы высыпали на берег поглядеть на порог. Шумело хорошо! Мужчины приступили к ритуалу "наметка наиболее безопасного варианта прохода". Потыкав пальцами в бурлящую воду, мы запустили катамаран. Потом запустили байдарки. Потом каяк два раза... Потом мы подумали, что этот порог не стоил такого внимания и пошли дальше.
Вскоре мы доплыли до очередного грозно шумящего порога и пошли на него смотреть. А посмотреть было на что: длинный шиверистый вход, узкий проход с двумя бочками, валы и длинный каменистый выход. Выглядело достаточно серьезно. Решили пополнить силы и пообедать... опять же сухариками с салом (давно забыли про настоящие, горячие, обеды). Для начала решили запустить Бобрикова с Хурумовьм на катамаране и посмотреть, что получится. А получилось вот чего.
...Весело покачиваясь на валах, кат с некоторой поправкой на струю заходил в узкий проход между скалами. Поправка все увеличивалась и увеличивалась, пока кат не выехал баллоном на камень перед входом. Мы замерли, представляя, как кат кувыркнется боком в бочке, но, немного покрутившись, первопроходцы уверенно легли на курс, пробили обе бочки и начали тут же чалиться для страховки. Далее события развивались стремительно. Едва кат коснулся берега баллоном, Илья спрыгнул на берег, отбросив подальше свое весло. Вода тут же сорвала катамаран с берега и потащила его дальше. Батонщик прыгнул в воду и ухватил судно за став. По пояс в воде, они боролись за катамаран (продукты, вещи и завхоза) один на один. Могучая река и маленький Илья. Даже с берега было видно колоссальное напряжение мышц и воли героя-водника. И река сдалась! Потихоньку сантиметр за сантиметром Илья вытащил кат не берег. Впоследствии этот героический поступок красной строкой был вписан в список "Геройских поступков Хурумова на реке Кереть".
Следующими отчалили мы на "Юноне". Мы, конечно, волновались... Я нервно натягивал юбку на выпирающие из фартука колени, Светка сидела ко мне спиной и тоже как-то волновалась, только я не видел как именно. Вот такие нервные, мы ухнули в порог и лихо пролетели обе бочки, ничего не задев... Я уже успокоился и начал выруливать к выходу, как вдруг...
— Дрюнь, у нас вода! — ровным голосом бортового компьютера сообщила Света.
— Много? Давай до моста доплывем и отчерпаемся!
— Не доплывем... — бесстрастным тоном резюмировал врач.
Тогда я тоже заглянул под юбку. Мама моя!!!
— Все прыгаем на те камни! — запаниковал я.
Прыгнули. Отчерпываемся. Я черпачком, Светка моей каской. Молча трудимся минут пять.
— Чего-то вода не убывает, может дырка? — предположил матрос.
— Не должно. Ни обо что не бились! — гнал я крамольные мысли.
— А давай посмотрим...
— А давай!
Едва байдарку подняли, вода куда-то делась. Тут же в днище байды обнаружился аккуратный разрез сантиметров в двадцать. Вот блин!
Мимо нас медленно проползла глубоко сидящая в воде "ВН".
— А мы подрались! — похвалился я.
— А у нас тоже воды много... — озабоченно констатировал Иван. Озабоченные пробоиной, мы совсем забыли про остальных участников экспедиции. А они стояли на другом берегу и что-то кричали. Мы тоже покричали. И они покричали. Шум воды был громче! Тогда Илья стал оживленно жестикулировать. Жесты были преимущественно неприличные, и мы дружно ответили тем же. Вдоволь поразвлекавшись, мы отвязали морковку и пошли страховать проход нашего каякера.
Потом, забив дырку в днище пендалями, мы решили добрести до конца порога и отремонтировать судно.
Потом мы решили доплыть до входа в озеро и там отремонтировать судно.
Потом мы решили переплыть озеро и там отремонтировать судно. Потом...
Потом мы поняли, что погорячились, и в середине озера стали тонуть. Основные силы нашей флотилии безнадежно отстали, и помощи ждать было неоткуда. "Дотянем до леса! — решили друзья." И мы стали тянуть до леса. Светка с завидной скоростью выливала за борт воду, которая с той же скоростью поступала обратно, а я греб! Я сильно греб! Я часто греб! Даже когда мы поняли, что лес, до которого мы дотянули-таки, абсолютно не пригоден для стоянки, мы ничуть не огорчились, а, развернувшись, отмахали еще столько же и... умерли.
Стоянка, подвернувшаяся нам, оказалась изрядно загажена битым стеклом и прочим бытовым мусором. К тому же на берегу тухла рыбья требуха, и воняло там здорово. Но состояние "Юноны" было плачевно, а посему было решено дневать здесь!
Дневка! Это не просто отдых, стоянка на одном месте в течении целого дня — это состояние души. Это проснуться не под бренчание ложки по пустой миске, не под грубые окрики и пинки дежурных — это проснуться, основательно выспавшись, и еще поспать, а потом еще... и еще чуть чуть. Это не лихорадочные сборы под противные окрики адмирала: "До выхода 33 секунды!" — а приятное ничегонеделание в течение целого дня. Это спокойное, благодушное времяпровождение. Завхоз этого явно не понимал и стал строить план общественно-полезной деятельности на следующий день:
Проснуться.
Убраться на стоянке.
Произвести ревизию продуктов.
Прочее.
Кстати, дров в окрестностях стоянки обнаружено не было, засим было принято решение плыть на другой берег. Группа лесорубов в составе меня, Вани и Ильи погрузилась на катамаран и отправилась на поиски. На берегу нас провожали матросы, завхоз и другие официальные лица. Другой берег нас встретил болотом, обилием дров и скопищем комаров. Эти твари устроили засаду таким образом, чтобы неожиданно напасть на нас тогда, когда руки наши будут заняты пилой и дровами. В этой неравной схватке мы дрались как львы и клали врагов десятками, но они не считали потерь, к тому же численный перевес был на их стороне. Наши ряды дрогнули и побежали... Побросав дрова на кат и отплыв на безопасное расстояние, мы еще долго кричали им обидные слова. На этом и разошлись. На берегу нас встречали как победителей! И это приятно!
Вечер в предвкушении дневки затянулся и ознаменовался маленьким концертом-импровизацией на вольную тему, постановкой Светкиной донки на большую рыбу и ночной рыбалкой на Марусину удочку.
30.07
Утро выдалось ясным и солнечным, что позволяло надеяться на чудную погоду в течение всего дня. Позавтракав, "капитанство" расположилось на берегу читать утренние газеты, обрывки коих валялись на стоянке. Завхоз спал... Светка с Натальей решили отправиться в вольное путешествие по окрестностям и незамедлительно отчалили. Завхоз спал... Под горячим солнышком мы грелись на берегу, лениво обсуждая только что прочитанное. Завхоз спал...
"Юнона" лежала на берегу, укоряюще глядя на меня дырками в днище. Шить и клеить ее совсем не хотелось...
Между тем Ване в голову пришла идея помыться, которая тут же вызвала поддержку у Ильи, вдвоем они было насели на меня, но сославшись на то, что "мне и почесаться не лень", я пошел зашивать байду... Завхоз спал...
Между тем, происходящее на берегу становилось все интереснее и интереснее. Два "моржа", скрючив руки на груди, стояли на камушке и осторожно трогали воду ногами. Немного подумав, они сняли последнее, что на них еще оставалось из одежды, и гордо представили свою античную красоту на любование всей Карелии. Когда Карелия уже налюбовалась, а Маруся только-только начала это делать, наши аполлоны, целомудренно прикрываясь ладошками, потрусили в воду, где их встретила радостными криками группа проплывающих туристов на катамаране. Огорченная Маруся убежала за видеокамерой, чтобы не пропустить торжественный выход "...из хладных вод суровых витязей..." Но витязи тонко визжали, ругались, дрожали, но выходить в видеокамеру упорно отказывались.
Своими криками они разбудили-таки завхоза, который незамедлительно показался на берегу в позе хозяина земли и окрестностей: длинные синие шорты, подчеркивающие волосатость мощных коренастых ног, которыми он твердо попирал прогибающуюся земную твердь; бывало-застиранная майка-тельняшка, расползающаяся от перекатывающихся под ней огромных бугров тугих мышц; довершала картину широкая невыспавшаяся мор.. нет, бородатая ХАРЯ! с угрюмо-грозной парой глаз, взгляд которых обещал нам голодный паек и мытье грязных канов до конца похода. Почесав шерсть на груди и широко зевнув, он еще раз оглядел присутствующих — мы подобострастно улыбались. Не отрываясь руками от "Юноны", а глазами от Завхоза, я пришил к днищу палец, что, видимо, тенью промелькнуло на моем челе и не осталось незамеченным.
— Не так ты шьешь... — ласково пробасил завхоз, отрывая с мясом пришитый палец. — Распарывай, ща покажу!
Я с сожалением оглядел десять сантиметров аккуратного шва, остатки пальца, но перечить не посмел. Показав, как надо, Серега, предвкушая одно из любимейших занятий завхоза, чинно удалился в самое укромное место стоянки, где, наслаждаясь каждым движением и жестом, стал учитывать продукты. Как какой-то древний карельский шаман, он построил пирамиду из баночек тушенки, окружил ее рыбными консервами и стал раскладывать бутылочки с крупами и прочие пакетики в соответствии с расположением солнца, сторон света и голодных туристов. С помощью этих манипуляций он погрузился в транс и стал камлать: он бубнил себе под нос какие-то заклинания, открывал и надолго закрывал глаза, делал непонятные пассы руками и воздевал их к небу. Через полтора часа усталый, но довольный завхоз объявил, что теперь у нас продуктов много и раскладка с этого дня увеличивается в два с половиной раза. Мы восхищенно молчали. Вот что такое настоящий завхоз! Колдун! Это вам не каша из топора...
Между тем время шло к обеду, да и народ уже нетерпеливо крутился возле канов, а матросов все не было и не было. Наконец впередсмотрящие разглядели приближающийся кат, который и был торжественно встречен на берегу морским парадом. После парада был дан праздничный обед, на котором девушки и юноши спорили, чей стриптиз удался лучше. Т.к. про "матросское" купание неглиже мы слышали только от них самих — лиц пристрастных, а видевшая их группа ничего не сказала, мы заключили, что победа за нами, как за большинством, и вообще!
Вечером состоялся памятный концерт-вечер склеротической песни. Главный бородатый менестрель саботировал свои непосредственные обязанности, сославшись на недосып, и весь вечер публику развлекали солисты Хурумов И. и Александров А. Надо сказать, что пели они из рук вон плохо, а играли еще хуже, мало того, из песен они могли вспомнить от силы два куплета: из середины и конца. Исполнитель Александров оказался на редкость упорен, чем ужасно утомлял публику, не давая ей спать.
31.07
Сразу после отплытия начались коротенькие простые порожки, по которым весело катались соскучившиеся по воде байдарки. Затем потянулось длинное озеро, здесь было дано генеральное водное сражение. Агрессивный, юркий боевой каяк напал на две ничего не подозревающие мирные байдарки. Пользуясь преимуществом подлого внезапного нападения со стороны солнца, он изрядно намочил экипажи обоих судов и позорно скрылся с места боя.
К выходу из озера мы подходили в следующем порядке: Серега, Ваня с Наташей, "Юнона", кат... Река поворачивала вправо, далее...
А вот далее мнения сильно расходятся, что сильно влияет на соответствующие выводы.
Я увидел, как Серега пренебрежительно махнул рукой типа: "Порог простой! Идем без просмотра!" И в подтверждение своих слов скрылся за поворотом. Ваня с Наташкой начали разворот, чтобы последовать за нами.
Серега утверждал, что поднял две скрещенные руки, типа: "Чалимся и идем смотреть!"
Истина в этом споре не установлена до сих пор, и желающие могут еще покопаться.. Но события далее развивались следующим образом.
"Юнона", набирая скорость, влетает в левый поворот, который сразу начинается все усиливающейся шиверой. На левом берегу замечаем нашего загадочного бородача, который, зачалившись, спокойно сливает воду из каяка. Скорость все увеличивается, начались валы. Река немного поворачивает вправо, и перед нами открывается во всей красе порог "Краснобыстрый": пенные котлы, бочки, камни — все слилось во всепоглощающий рев и буйство воды. В голове салютом расцветают эпитеты в форме существительных и прилагательных по адресу Бобрикова, реки, порога, Карелии и всего водного туризма в целом. Через какое-то время понимаю, что автоматически еще рулю, гребу и даже чего-то кричу матросу. В этот момент, когда я уже было обрадовался: "Прошли!", Светка со своей половиной байдарки наклоняется влево и улетает куда-то вниз, скрываясь в пене. Глядя на изогнутую винтом байдарку и гудящие от напряжения стрингера, я еще подумал, далеко ли они разлетаются, когда лопаются и могут ли пробить человека? Но тут "Юнона" приняла нормальное положение, и салатовый спас вместе со Светкой тоже, что внушило оптимизм и уверенность в победу, которая не заставила себя ждать. Валы обмельчали и кончились, потрепанная "Юнона" ошалело ткнулась форштевнем в берег.
Наскоро поделившись впечатлениями, мы изготовились к спасработам и стали напряженно ждать. Между тем с берега отчетливо тянуло гарью, из-за поворота никто не появлялся, и любопытство повело меня посмотреть на источник дыма. Горел торф: обугленные корневища, струйки дыма из-под земли — мрачное зрелище.
— Идут! — голос Светки сорвал меня с места.
Подпрыгивая на валах, из-за поворота вырулила "ВН", а за ней мягко переваливался кат.
— Вроде нормально, — расслабились мы.
Зачалившись, Маруся заявила, что ни разу не видела, как горит торф, и очень хочет один раз увидеть. Мы с Ильей стали ее убеждать, что порой лучше один раз услышать, но любопытная девушка уже слезла с корабля и сделала два бодрых шага в сторону леса. Тогда я стал ее пугать по настоящему: я рассказал ей о коварных свойствах торфа, который выгорая, образует под землей страшные огненные ямы, проваливаясь в которые, человек мгновенно превращается в запеченную кулебяку; я живописал пласты кожи и плоти, которые, сгорая, скукоживаются и обугливаются; я изобразил, как лопаются от жара глаза и вытекает кипящий подкожный жир. Немного подумав, Маруся сказала, что смотреть там и впрямь не на что и быстро забралась на катамаран.
В это время из-за поворота показался наш начальник по продуктам, вершитель ежедневного меню. По игривым движениям его красной каски мы поняли, что забавляется он там от души, и порог ему очень даже нравится. Но я еще не забыл его невнятных знаков перед входом в порог, и внутри меня поднималось что-то черное и мрачное. Нарезвившись, каякер наконец-то причалил к нашему берегу, и я тут же ринулся в атаку. Но у Сереги было явно свое видение ситуации, и мы жестко схлестнулись, как две враждебные стихии, как лед и пламень, как вода и суша (в смысле я стоял на берегу, а он в каяке в воде).
— ...мать! — наступал я
— Мать... — не сдавался Серега.
— ...блин! — кипел я.
— На фиг...! — бушевал Бобриков.
— Куда ж...! — рубил воздух руками я.
— ...зачем? — молотил веслом по воде он.
Через три минуты раунда рефери Света мягко развела нас по углам ринга.
Далее мы поплыли в гордом молчании и всячески друг дружку не замечали. Через полчаса на остановке мы наткнулись на огромные заросли черники, которая тут же была выделена в отдельный сорт "столовой", и стали ее есть. Тут нам с Серегой было трудно друг друга не замечать, так как в этом случае один из нас оставался без ягод. Природная жадность в нас победила, и мы, заключив перемирие, стали замечать друг друга...
После брусники Серега признал родные места и объявил, что вот за тем поворотом они в прошлый раз снимались и уезжали, там удобно пообедать. Воодушевлению нашему не было предела. За следующим поворотом Серега опять признал родные места и повторил фразу про антистапель и пообедать. И за пятым поворотом он продолжал узнавать родные места и обещать нам чудо-стоянку. Надежда уже умерла, когда Серега, почесав голову через дырку в каске, вслух погрустил:
— Да! Я вспомнил! Это та стоянка, которую мы проплыли и которая была занята... — и быстро погреб вперед. И правильно сделал. Мысленно представив голову Сереги, продырявленную на манер каски, я обидно посмотрел ему в спину, но он даже не обернулся, хотя его наверняка обожгло этим взглядом. А перед нами булькал порог Долгий. И красиво, надо сказать, булькал! Впереди река поворачивала влево, облизывая громадную скалу-валун, необычайно красивую и гладкую, далее камни образовывали нечто вроде ворот, а порог все длился и длился, все не кончался и не кончался. Хорошо, что в нем не было серьезных препятствий, потому что на воду смотреть было некогда. Мы крутили головами, раскрывали рты и не переставая делились впечатлениями.
— Оба-на!
— Вот это да! Смотри слева!
— Ага!
— О!
— А вон!
— Ну!
— Какая штука!
— Да!
Сразу под порогом нас настиг голод, и мы встали на обед. Тихий солнечный островок, легкий ветерок, все располагало к праздной беспечности. Раскидав на солнце анораки, мы с Серегой отправились за дровами.
Возвращаясь минут пятнадцать спустя, я услышал шум, настороживший меня. Кричали и смеялись дети! Причем в большом количестве, не меньше среднего пионерского отряда. Весь наш идиллический островок был заполонен детьми среднего пионерского возраста. Ни мало не смущаясь, они бегали по нашим аноракам и пытались что-то зацепить в закипающем кане. Наши девчонки стояли на бревнышке и изо всех сил пытались игнорировать происходящее, периодически отвешивая какому-нибудь цветку жизни поварешкой в лоб.
Заметив меня, дети заметно попритихли. "Ага!" — льстил я сам себе. Но, оглянувшись, понял, что испугались они не меня, а страшного лешего с курчавой бородой и бревном на плече. Наш медведь многозначительно почесал волосатую грудь и грозно хмыкнул. Дети мгновенно собрали свои манатки и, запрыгнув на катамараны, быстренько удалились.
Вскоре появился Иван, причиной его уважительного отсутствия являлась помощь в героическом спасении катамарана. Пилоты этого надувного болида так засмотрелись на окружающий пейзаж, что не обратили внимание на пустившуюся в самостоятельное плавание морковку. Морковка обиделась и незамедлительно зацепилась за камень и подсекла наш водный дирижабль. Чуть не вывалившись из гондолы, Илья с Марусей некоторое время искали камень под собой, но все же самостоятельно выяснили причину остановки. Главный бортмеханик Хурумов, по пояс воде, преодолевая силу бешеной стремнины, добрался до морковки и уговорил ее отцепиться, после чего они благополучно финишировали у горячего обеда. Этот подвиг тоже пополнил длинный список "Героических поступков Хурумова на реке Кереть".
Подкрепившись и заметно приободрившись, мы достаточно быстро обогнали этот выездной галдящий пионерский лагерь, лениво машущий веслами. И через час плодотворной гребли дошли до сетей, перегораживающих всю реку. Сразу за сетями начинался порог "Морской", а за ним виднелось Оно! Море!!!
Судя по активному туристскому движению на берегу, выходить в море под вечер никому не хотелось. Места для комфортных стоянок не наблюдалось, и мы решили быть самыми быстрыми и самыми хитрыми. Зачалившись, мы побежали занимать лучшие места под солнцем, помечая свои стоянки то веслом, то спасом, то шапкой или просто анораком. Через десять минут, подводя итоги нашей захватнической деятельности, мы выяснили, что нами застолблены все мало-мальски пригодные пятачки на протяжении километра и пора выбирать, "а то не так поймут..." Мы выбрали самое дальнее и самое потайное место, залезли туда и спрятались. Посидев так немного, мы решили все же нарушить законы маскировки и разжечь маленький костер. В процессе поиска дров было обнаружено чудеснейшее место для стоянки всего-то в двадцати метров от нашей чалки. Немного посовещавшись, мы передвинули лагерь туда и гордо расположились у всех на виду.
Чудный вечер. Солнце уже закатилось, в сумерках белой ночи белыми птицами выпрыгивала из реки белая семга и, как огромные белые рыбы, плавно пролетали большие белые морские чайки... или альбатросы... или бакланы...
Гладкую поверхность воды взволновал заплыв маленького зверька — выдры... или бобра... или….
Едва попив чаю, и мы решили расслабиться и отдохнуть у теплого костра, как из леса появились мужики в брезентовых штормовках и стали нас ругать. Мы покраснели и, потупившись, потушили костер. Кроме того, нам было настойчиво рекомендовано перенести все барахло ниже по реке километра на два, так как выяснилось, что мы нагло попираем ногами и всем остальным запретную зону. Мы обиделись и никуда не пошли, но поняли, что место здесь людное, и ухо нужно держать востро! И тогда мы начали держать ухи востро: спрятали все вещи под тенты и байды, привязали суда к деревьям, натянули веревочки и нарубили завалы, так чтобы нельзя было бесшумно подойти к палаткам. Завершающим аккордом стало повальное вооружение кольем, дубьем и простыми топорами. Иван настойчиво хотел выставить на ночь охрану по всем правилам: с караульной будкой, уставом караульной службы и разводящим офицером. Идея была раскритикована мною и мы стали укладываться спать...
Мы уже практически заснули после нежного лечебного массажа, когда нас насторожили чьи-то негромкие голоса...
— Вроде не наши... — напряженно вслушиваясь, предположил я. Вылезать совсем не хотелось... И тут ужасный крик взорвал тишину леса:
— РУКИ! Я СКАЗАЛ, РУКИ!
Мы с Серегой пулей вылетели из палатки с топором и дубиной, чтобы открыто принять страшный бой с лесным чудищем. На поляне стояли остолбеневшие от страха и неожиданности рыбаки и зачарованно смотрели куда-то вверх, на сосну. Там угрожающе шевелилось что-то темное.
— Ой! Смотри, там сидит, штоль, кто ...
Мы подошли к мужикам и тоже стали вглядываться в крону дерева. Через минуту сверху спустился Иван и учинил суровый допрос партизанам. Вид грозного карельского Тарзана и угрюмого бородатого басмача Бобрикова привел карелов в трепет:
— А мы тут рыбку хотели предложить... Вот рыбка... Семга свеженькая... Пять килограмм всего за сто пятьдесят рублей отдадим... Вот рыбка... Продать хотели... — пьяненько оправдывались они.
— Спасибо! Не надо! — твердо отказались мы и отпустили дяденек.
Решив, что теперь сюда два года никто не сунется, мы спокойно отправились спать.
1.08
Утром, когда все было практически готово к отплытию, Хурумов обнаружил пробоину в борту своего судна. Оболочка баллона прогнила и лопнула по шву, но сам баллон, похоже, не пострадал. Пока Илья зашивался, мы как тюлени валялись на берегу и грелись на солнышке. Примерно через час кат встал на воду, и мы тоже стали отчаливать, разворачиваясь для входа в порог. "Юнона" развернулась последней, и теперь мы наблюдали, как, весело прыгая на валах, уходят вниз вся группа во главе с бесстрашным каякером.
— Поплыли! — и нос "Юноны" зарылся в первый вал. Порог "Морской" достаточно длинный и шустрый, но воды было немного — то и дело неожиданно появлялись камни и шкуродерные мели. Приходилось активно маневрировать, ни на секунду не расслабляясь. В середине порога я обратил внимание на подозрительно плавное и неторопливое махание веслами моего матроса. Неожиданно порог кончился, и мы с размаху сели на камень.
— А чего это ты так медленно гребла? — поинтересовался я, одновременно пытаясь сдвинуть байдарку вперед.
— Как это не гребла? А мне показалась такая скорость бешеная... — делилась впечатлениями Светка, одновременно пытаясь сдвинуть байдарку назад.
— Весло!
— Чего?
— Вон весло!
— Где?
— На дне!
Действительно, под байдаркой на дне лежало весло...
— А мы весло поймали! — хвастал я, махая двумя веслами. — Илюх, засунь его себе куда-нибудь... Лицо Ильи бурной радости не выражало. С чувством глубокой озабоченности он смотрел вперед на море, по которому встречный ветер гнал среднюю волну.
— Ну ладно, мы вас там где-нибудь подождем! — неопределенно махнул я рукой и оставил катамаранщиков далее предаваться размышлениям о подлости и эгоизме всех байдарочников и каякеров вместе взятых.
Признаться, совесть меня все же мучила, и мне приходилось плыть, борясь не только с ветром и волной, но и с совестью. Наконец-то они меня победили, и мы решили подождать батонщиков. Впереди виднелся остров Кереть и кусочек настоящего моря, сзади открывался вид на деревню Кереть, Илью, бредущего по пояс воде, и катамаран, привязанный к нему за веревочку. Здесь нам стало совсем стыдно, и мы забрались в кусты черники подальше с глаз долой.
Странно, Илья практически не возмущался и не жаловался на судьбу. Адаптировался-таки!!!
Мы нетерпеливо ждали, когда же наконец начнется настоящее море с соленой забортной водой. Кружками и ладошками непрерывно происходил забор проб по мере продвижения. Сначала признаки соли в воде уловили самые тонкие гурманы, вскоре сомнения отпали у всех, чему мы и радовались как дети. И как выяснилось позже, напрасно! Недоброе я заподозрил, осматривая снаряжение проходящей группы. В глаза сразу бросились большие пластмассовые емкости с запасом пресной воды. Но до обеда было далеко, и особого значения я этому не предал...
Ближе к обеду посередине пролива мы встретили парня с девушкой. Они сидели в лодке и опускали в воду какие-то хитрые агрегаты, похожие на торпеды и глубинные бомбы одновременно. Мы стали с интересом смотреть на них, а они на нас. Вскоре предлог для знакомства был найден — они спросили про время. Выяснилось, что эти странные люди — студенты-географы, и занимаются они тут важным делом — изучают приливы и отливы.
Для обеда был выбран чудный пляж с широкой полосой песка. Выглянуло солнышко, и стало совсем хорошо, единственным обстоятельством, омрачавшим наш обед, стало отсутствие пресной воды как таковой. То есть литра три у меня было, но этого хватило только на чай.
— Ну и ладно! — не унывали мы. — Сварим из соленой воды — опять же солить не придется!
Пока готовилось это страшное варево, Светка рассказывала, как подло ведет себя морская вода в человеческом организме, и что случается с теми несчастными, которые пытаются пить морскую воду. Но даже эти ужасы были ничто по сравнению со вкусом того, что сварилось.
— И это есть?
— Это есть наш последний...
— Какая гадость... Но есть-то надо!
— Бе...
— А чаю на всех хватит?
— Смотрите, катамаран плывет!
— Хурумов! Добавку будешь?
— Я с тобой поделюсь!
— И я!
— И я...
— Ой! Байдарки уплывают! Лови...
— А чего это они поплыли-то?
— Прилив!
И впрямь прилив!
— Во-о-он к тому камню мы чалились, а он под водой...
Пересоленный обед навел нас на определенные размышления на тему добывания пресной воды. Судя по карте, вода водилась только в одном месте на всем побережье. Вариантов не было — надо плыть до родника!
Небо затянулось тучами и нахмурилось. Море потемнело и слегка заволновалось. Единственное, что вселяло в нас оптимизм и уверенность, это достаточно ровный ПОПУТНЫЙ ветер.
— Парус! Сейчас будем ставить парус! Где катамаран?
Горизонт был чист — катамарана не наблюдалось. Решили подождать.
Подождали. Замерзли. Я подумал поставить ма-а-аленький парус на байдарке, больно уж хотелось "распустить паруса, выйти в море". Парус получился более чем скромный, такой, что Светка полностью закрывала его своей спиной; И мы опять стали ждать катамаран. Вскоре из-за мыса появились наши батонщики, но подплывать почему-то не спешили. Пронизывающе-противный холод, томительное ожидание и издевательский дрейф ката в пределах видимости сделали свое дело. Я стал ругаться. Ругался я громко и продолжительно. Хурумов меня не слышал, но меня это не смущало — я ругался. Нужно было выговориться, и я кричал. Уже Ваня сплавал за катом, уже Хурумов причалил к берегу, а я стоял и ругался — душа ликовала. Закончив кричать, я быстренько привязал тент к раме, и наш парусник отчалил. Вырулив на ветер, с помощью Ильи и Маруси парус поднялся и наполнился ветром. Как только кат начал двигаться самостоятельно, мы тут же облепили его со вех сторон. С бортов ошвартовались две банды, а Бобриков пытался прилепиться сзади. Он разгонялся и пытался с ходу заехать то на, то под катамаран.
Длинные волны плавно качали нашу конструкцию, шумела вода под бортом, хлопал на ветру парус, соленые брызги... Мы шли под парусом! По настоящему морю, под настоящим парусом.
Больше всего радовались Илья с Марусей — видно было, что за поход они уже вдоволь нагреблись, и такой способ передвижения им нравился куда больше. Да к тому же такой плотной группой мы еще ни разу не ходили.
Через полчаса эйфория прошла и выяснилось, что сидеть без движения довольно-таки прохладно. Еще через полчаса стало ясно, что так можно совсем замерзнуть. Еще через полчаса мы обогнали группу на двух катамаранах, которые, зачалившись, тоже приделывали паруса к своим судам. Мы начали оживленно махать им руками и веслами, больше для того чтоб согреться... Нам тоже помахали, наверное, тоже замерзли... Еще через полчаса в кильватере нашего плавучего острова распустились два больших паруса. Один желтый, а другой зеленый. И так мы шли стройной колонной, гордыми парусниками посреди бескрайнего моря, беспечными странниками среди пустыни вечности... Еще через полчаса мы окончательно замерзли и решили погрести-погреться. Решили мы это достаточно внезапно и расслабившиеся катамаранщики в одиночку еще долго боролись со взбесившимся парусом.
Вечерело. Бухточки были похожи одна на другую как волны, неторопливо качавшие нас. Каждый мыс вселял в нас надежду, что именно за ним окажется та бухта с пресной водой в которой привал, еда и все остальное... В очередной бухточке я вылез на берег и пошел искать воду. Я думал, может это совсем неприметный ручеек в лесу, который издалека-то и не виден. Потом я подумал, что родничок может бить из земли и выглядит это наверняка как небольшое копытце с пресной водой. И тогда я стал пробовать воду из всех лужиц, которые попадались на пути. Когда я уже изрядно напился всякой дрянью, вернулись из разведки Ваня и Наташа и сообщили о том, что нашли пресную воду.
— Ну ладно, здесь и встанем! — отплевываясь, сказал я. Но почему-то не заметил вокруг радостной выгрузки. Мало того, Ваня с Наташкой развернулись и поплыли в сторону открытого моря, где дрейфовал катамаран и Бобриков.
Залезать обратно в байдарку не хотелось совершенно, и мы остались ждать на берегу. Через полчаса вся команда причалила к берегу. Лица светились радостью. Оказывается, они там устроили сафари на морских звезд. Едва выбравшись на берег, звездоловы стали хвастаться своей добычей. Десяток иглокожих, обреченных на мучительную смерть, корчились на берегу. Первой жалость проснулась в Марусе, она решила довезти их живыми до Москвы в самодельном аквариуме. Тут же для этих целей была изыскана двухлитровая пластиковая бутылка и заправлена водой и водорослями. Полюбовавшись на мутную воду и ошметки водорослей, плавающих в ней, Маруся осталась довольна творением своих рук.
— Запускаем звездочек! — командовал юный океанолог. И вся стая охотников принялась запихивать свои трофеи в бутылочку. Дело в том, что анатомия морских звезд такова, что совсем не способствует беспрепятственному прохождению внутрь узкого бутылочного горла. Но биологи не терялись.
Пятнадцать минут они напряженно сопели и переругивались:
— Что ж ты так растопырилась... Ой, а у меня что-то слишком большая.
— А ты ее вот так вот в трубочку сверни... Ой, а у нее ножка оторвалась.
— Ну давай, пихай сильней!
Через двадцать минут аквариум был надежно изолирован от воздуха и помещен в почетный угол нашего лагеря, что, несомненно, добавило нашей стоянки домашнего тепла и уюта.
Дрова, которые мы насобирали на берегу, больше воняли, чем горели, к тому же стал накрапывать дождик, что тоже романтики не прибавляло. Наскоро поужинав, мы полезли спать...
2.08
Утро выдалось хмурое. Противно моросил дождик, море волновалось неприятными серыми валами. Неохотно покинув теплые спальники, начали собираться. Сборы, помимо погоды, усугубились произошедшим отливом, вследствие чего все барахло приходилось тащить на себе метров пятьдесят по камням, покрытым толстым ковром скользких водорослей. Чертыхаясь и поминутно рискуя вывихнуть ноги, мы наконец отчалили и поплыли... ловить самую большую морскую звезду. Тут-то я всем показал, кто есть главный звездолов. Геройски намочив рукав я поддел самую большую звезду сезона, которая тут же увенчала нос нашего корабля.
На этот раз плыть приходилось в основном против ветра, и катамаран быстро отстал. Первый передых мы устроили у подножья большой гладкой скалы, на которой каким-то непостижимым образом росли сосны. Активная часть команды во главе с "Неопреновой бородой", вооружившись фотоаппаратом, сразу полезла на эту гору выяснять, чем же держатся эти деревья. Пассивная часть во главе со мной расположилась у подножья и принялась есть конфеты.
Указав подплывшим батонщикам новое генеральное направление движения, мы двинулись в завершающий заплыв по морю. Новый галс ознаменовался более длинными волнами, чему несказанно рад был Серега. Веселым тюленем он резвился в своем каяке, серфингуя по волнам. Мы упорно пытались "поймать волну", но удавалось это на незначительно короткое время. Но в какой-то момент, уперевшись в весло, я почувствовал, что байдарка замерла с приподнятой кормой и неудержимая сила тащит нас вперед! Получилось!!! Корму водило из стороны в сторону, нос зарывался в воду, мы отчаянно молотили веслами пытаясь дольше удержаться на волне... Уф... Скатились. Но было так здорово!
Вскоре появился берег с поселком, в центре которого нам удалось разглядеть автобус. При нашем приближении автобус развернулся и уехал. Спугнули? А еще будет?
На берегу сиротливо лежал разбитый баркас, на который мы тут же залезли фотографироваться. Запечатлевшись, решили выяснить график движения "пугливых" автобусов и сварить к приходу ката обед. Аборигены, пойманные в лесу, недолго упираясь выдали местонахождение ближайшего колодца и расписание местного автотранспорта. До последнего на сегодня автобуса оставалось полтора часа, а катамарана еще не было даже на горизонте. В процессе лихорадочных сборов мы то и дело поглядывали на бескрайние просторы Белого моря, пытаясь разглядеть наш маленький катамаранчик. Появился он совершенно неожиданно и совсем не там откуда мы его ждали. На радостях снарядили экспедицию в магазин за пивом и "Чупа-чупсом".
Собравшись и наскоро поев, мы тяжело потрусили на остановку. Успели! Маленький "Пазик" гостеприимно раскрыл перед нами двери и мы, кляня Хурумова, его рюкзаки и его руки, закинули туда наше барахло.
На вокзале города Чупы было обнаружено несколько групп, ожидающих поезд, очередь в кассу за билетами на этот поезд и полное отсутствие продовольственных магазинов. Последнее обстоятельство совсем не располагало к длительному ожиданию. Делать нечего — встали в очередь... Через двадцать минут тоскливого ожидания прибежал Хурумов и сказал, что приехал поезд "Мурманск-Адлер", а Бобриков идти проситься отказывается, а один он боится. В тамбуре стоял субтильного вида проводник, который быстро сдался под нашим жестким напором. И мы, подхватив рюкзаки, с комфортом устроились до Петрозаводска. Мы заняли последнюю плацкарту, которая, как известно, граничит с туалетом общей стенкой. В этой стенке пытливым Илюшей была обнаружена небольшая дырочка, к которой мы и прикладывались всю оставшуюся ночь...
Комментарии